Мой любимый зверь!

Вдруг я ощутила наполовину обнаженной спиной чей-то взгляд и рефлекторно обернулась. Райо! Он молча наблюдал за волной моих темных блестящих волос, медленно, лениво и немного щекотно стекавшей с плеча на спину. А я смотрела на него, надеюсь, цинично-изучающе, а не восхищенно-придурковато, как некстати могло получиться. Потому что этот супербрутал в уже, кажется, привычном черном костюме с тонким шелковым шарфом вместо галстука, белоснежной рубашке не мог не волновать. Полюбовавшись его великолепной фигурой, я чуть не сделала ему комплимент, но, конечно, не решилась и уже хотела выдать дежурное «доброго времени суток», но он опередил:

– Ты очень красивая, Эрика!

Ровенин трюк с плавным и эффектным перебрасыванием волос мне удался, а вот изобразить уверенную светскую улыбку – нет. Рядом с Райо я терялась, робела и стеснялась. Как глупо! Да что же происходит, в конце концов? Пришлось напомнить о дистанции:

– Благодарю вас, хой Райо! Вы один? Без телохранителя Фалька?

Райо чуть поморщился, отрицая:

– Фальк не телохранитель, он куратор.

– Куратор? – Вот так неожиданность!

– Мы с шир Домаком из одного крула, по-вашему администрации, но политические представители не могут относиться к одному крулу. Как правило, формируется смешанная делегация из разных.

– Чтобы исключить сговор узкого круга? – предположила, а по сути, умничала я.

– Да, наверное, в какой-то мере, – признал Райо, серьезно глядя на меня.

Клеранец сделал последний разделяющий нас шаг, встал почти вплотную, опустил взгляд и коснулся моего запястья, затем его пальцы скользнули вверх, лаская руку, посылая по коже мурашки, замедляясь в особенно чувствительных местах – в ямочке у локтя, на внутренней поверхности руки…

Он видел, все-все видел: как разбегались мурашки по моей коже, как частили жилка на моей шее и пульс на запястье, как ускорялось и становилось поверхностным дыхание. Всего одно его движение – и я горю от желания. Легко обхватив мою ладонь, он поднял наши сцепленные руки и томительно медленно поцеловал каждый пальчик, глядя мне в глаза. И я на все сто уверена: мой страх Райо тоже видел. Отметил, что я боюсь не физической боли, что его резкое движение меня не пугает – я даже не моргнула и не дрогнула, когда он резко поднял вторую руку и, обхватив мой затылок, мягко массировал кожу под волосами. Я боялась за свою душу, за сердце, будущее…

Кроме нас сюда пришли пощекотать себе нервы несколько пассажиров. Кое-кто восторженно ахал-охал, кто-то делился впечатлениями, но, кажется, никому до нас не было дела. Какой космос? Мы любовались друг другом. Игнорируя возможное чужое внимание, я бесстыдно льнула к Райо, тянулась к нему каждой клеточкой своего тела, всей душой. Наслаждалась прикосновениями его губ к моим пальцам и мягким поглаживанием затылка. Хотелось замурлыкать, зажмуриться от удовольствия. Но ведь тогда я не смогу видеть, как все сильнее разгораются его желтые глаза. Я не могла разобраться в нахлынувших чувствах: слишком все ново, необычно, опасно, будто я попала в шторм. А ведь так нельзя.

– Странно… – Райо неожиданно нахмурился.

– Что странно? – пытаясь выбраться из чувственного тумана, оторваться от его глаз, прошептала я.

– Два дня! Всего два дня – а ты у меня словно под кожей…

Райо зарылся пятерней в мои волосы и провел по всей длине, откровенно любуясь.

– Наверное, просто атмосфера здесь такая, потом пройдет, – неожиданно для себя, слишком горестно, уныло шепнула я.

Где-то на задворках сознания давал о себе знать разум, а может, инстинкт самосохранения, но глаза и уши хотели верить сердцу. Райо ласково улыбнулся, блеснув клыками, погладил мою щеку кончиками пальцев и смотрел при этом странно, с нежностью и… голодом, что ли. Незнакомый и непривычный взгляд, от которого все во мне трепетало.

– Мне тридцать пять, Эрика, и отдыхаю я не впервые.

Я приподнялась на цыпочки, дотронулась до его лица, погладила скулы, темные брови и наконец коснулась саусов. Осторожно провела подушечками пальцев во всей их длине. Отметив, что у Райо крылья носа задрожали, верхняя губа приподнялась, ощериваясь, но не грозно, а будто бы от удовольствия, я хрипло спросила:

– Что ты ими чувствуешь?

– Слишком многое. Я опасаюсь, если сейчас развернусь к пассажирам, нас опять обвинят в непристойном поведении, – усмехнулся он.

Я вспыхнула от смущения и поняла, что тоже перешла на ты. Клеранец наклонился и, едва касаясь, поцеловал меня сначала в лоб, потом в скулы, щеки, губы. Легонько, бережно, нежно.

– Нас, наверное, потеряли, – вспомнила я, зарываясь пальцами в его короткие волосы на затылке.

И ведь разумная мысль, но кто бы из нас к ней прислушался? Лично мне следовать разуму откровенно не хочется. Особенно сейчас, когда я целуюсь с Райо, да и вообще впервые целуюсь.

– Я не отпущу тебя, Эрика, – хрипло сказал он, прислоняясь лбом к моему.

– И не надо, мы же вместе на ужин пойдем. Думаю, Ровена и твои…

– Не сегодня, моя птичка, а вообще никогда.

Схватившись за его руку, которой он все еще удерживал мою, я изумленно спросила:

– Ты принял жизненно важное решение после двух дней общения?

Райо усмехнулся, снова покрыл короткими поцелуями мое лицо и неожиданно пожал широкими плечами:

– Если честно, сам поражен.

А мою душу раздирали триумф и страх. Я добилась желаемого всего за два дня, но внутри словно пружина лопнула и скопившееся за неделю напряжение сменилось иррациональной паникой. Причем испугалась я не за себя, а за Райо. Может, все, о чем говорят, неправда? Может, ложь, клевета и… Переполнявшие меня эмоции и сомнения вылились в хриплое:

– Скажи, ты веришь в высшие силы?

– Как и любой клеранец, да, – Райо удивился.

– В темных или светлых? Я читала: у вас есть разделение…

– Я верю в Каллу, покровителя моего рода. – Темные брови Райо заметно поднялись.

«Каллу, Каллу…» – я перебирала в памяти клеранский пантеон, но именно об этом боге не слышала и не видела в списке. Как же так? Ведь ради него совершается слишком много. Мне нестерпимо хотелось подобраться ближе к истине. В горле пересохло от волнения, мой голос, наверное, походил на карканье вороны:

– Ты убивал?

– Да, – Райо убил все мои надежды на ошибку или клевету.

Я сглотнула горький ком, застрявший в горле. Опустила голову и медленно отвернулась, тем не менее позволив Райо обнять меня, словно теплым одеялом укутать. Внутри ныло от боли и горечи, как обычно, все в моей жизни как обычно. Райо скрестил руки у меня на груди, я положила на них свои ладони, ощутила под тонкой, приятной на ощупь тканью его жаркое мускулистое тело. Он напрягся после моих вопросов, и я насторожилась: все-таки виноват? Считается, невиновный не боится простых вопросов, не ищет скрытого смысла, поэтому задала вопрос, далекий от веры и смертей:

– Ты когда-нибудь задумывался, за что люди любят?

Несколько мгновений Райо молчал, затем немного расслабился. Его голос прозвучал спокойно:

– Люди – нет, а мы, наверное, чувствуем себе подобных, идеально подходящих, нужных именно нам. Нет – необходимых!

– Слишком сложно, – вздохнула я, думая о своей жизни и этой ситуации.

У Райо было свое мнение:

– Почему? Если подумать, то, наоборот, все просто. Ты либо любишь, либо нет.

– Почему-то в моей жизни ничего просто не бывает, – грустно призналась я и неожиданно для себя потерлась носом о руки Райо.

Как это произошло? Наверное, исключительно по наитию, по той самой хваленой женской интуиции, о которой распинался «отец», коверкая ее суть.