Яга – не баба!

– Жаль, взял бы я тебя в зятья. На старом болоте живет водяной. Там раньше пруд был, но обмелел. С тех пор у водяного депрессия. Вот только Яга её и разгоняла, но поссорились они.

Ага, я уже в курсе, водяного на кикимор потянуло.

– Кикиморы с ним живут, штук десять, – продолжал Леший. – Ты к болоту не ходи, они не посмотрят, что почти женатый, в топь утащат и будут баловаться, пока ребеночка не получат. С детьми у нас сейчас туго. Сам понимаешь, вымирающие виды, вот. Ну, за виды!

Настойка полилась в стаканы, я выпил еще пару глотков, и Леший показался родным.

– Что еще? С Руславом и Васькой ты уже познакомился. Они славные ребята, только друг друга терпеть не могут. Разбойники сюда редко захаживают, но бывает. Вот красные девицы часто. Яга у нас иногда свахой подвязывалась. Тут же проход царевичей большой. Возьмет за отдельную мзду у девицы портретик да нужному царевичу покажет. «Ступай, – говорит, – Иван, это судьба твоя».

– А если не судьба? – спросил я, вдруг вспомнив, что не нашел для Лешего средство от икоты, да он и сам икать перестал.

– У Яги был глаз наметанный, все живут в любви и согласии. Так что царевны бабулю не обижали, почет ей был и уважение. Царевичи, кто вежливо разговаривал, помощь получали, а кто грубиянил, до сих пор где-то блуждают. Вот так-то. Одним словом, разберешься, Веник. Ну, за тебя!

Мы снова выпили. Стол покачнулся. Или это я покачнулся и сполз под стол? Сделал зарубку в уме: «Не пить с Лешим».

– Слаба молодежь пошла, – послышалось сверху, и я уснул.

– Пьянь! – ворчал кто-то. – Ты только погляди, Васька. Видела бы его Яга!

– Да, задала бы ему бабуля трепку, – соглашался кот. – Тащи, Русик, простудится ведь.

– Лето на двор-ре, – узнал, наконец, голос ворона, и каким-то чудом Васька и Руслав куда-то меня поволокли. Я стукнулся лбом о лежанку и застонал.

– Пр-ротрезвел, пьянь? – склонился надо мной ворон и клюнул в нос.

– Ай, ты чего дерешься? – подскочил я, пошатнулся и рухнул на лежанку.

– Меньше пить надо. – Ворон взгромоздился на притолоку надо мной. – И не пр-ридется никому тебя таскать.

– Русик дело говорит, – мурлыкнул Васька. – А ты спи, спи, Веник. Лешего мы проводили. Он довольный ушел и остатки настойки с собой унес. Весело будет сегодня в лесу.

Я закрыл глаза, укутался в одеяло и снова провалился в сон, а проснулся оттого, что под окнами выли:

– Ве-еник! Ве-еник!

Какой дурак меня зовет в такую рань?

– Ой, плохо мне, Веник, давай настойку от похмелья, а то на всех березках за ночь шишечки вызрели.

Понятно, Лешего принесло. Пришлось ползком выбираться с лежанки. Изба, видимо, почувствовав мое состояние, вдруг завертелась, закружилась, как юла, и я со стоном сполз на пол.

– Что за настойка хоть? – спросил то ли у Руслава, то ли у Васьки, потому что не видел ни того, ни другого.

– Вот, пей, болезный.

Стопка приплыла ко мне прямо в рот, я выпил горьковатую жидкость, и мир обрел былые краски, а изба перестала вертеться.

– Спасибо, Василий. – Я поднялся на ноги. – Налей-ка еще одну рюмку для Лешего.

– Вообще-то у меня лапы, – заявил кот, который только что меня напоил. – Так что, Веник, Лешего отпаивай сам. Говорил я тебе, что настоечка коварна, да только кто меня слушал?

Я вздохнул, подтверждая правоту кота. Говорил, предупреждал. На столе стояла небольшая бутылочка мутного стекла и граненый стакан.

– Лей в стакан воду и добавь три капли настойки, – подсказал кот. Я послушался, несмотря на то, что голова так и шла кругом, и потащился на улицу.

Леший сидел у крыльца, обхватив голову руками. Приятель Бабы Яги ахал и охал, покачиваясь из стороны в сторону.

– Вот. – Я протянул ему стакан, и Леший припал к антипохмельной настойке, как к живой воде. Постепенно на его зеленоватую физиономию возвращались краски.

– Спасибо, Веник. – Стакан вернулся в мои руки. – Ты мне жизнь спас.

– Да ладно, – отмахнулся я.

– И все-таки здорово мы вчера посидели. Твоя бабуля тоже отличным собу… собеседником была. Собеседницей.

– Слушай, Леший, – прищурился я, – а ты что-то знаешь о её исчезновении?

– Ну… – Леший почему-то покосился на избу, и у меня возникло чувство, что кот с вороном мне что-то не договаривают. – Не так много. Руслав и Васька говорят, ушла она в город и сгинула. Да только я все дорожки в лесу знаю. Да, пошла Яга куда-то, но из леса не выходила. Была – и нет. Сечешь, чем пахнет?

– В лесу завелся преступник, – подытожил я.

– Э, нет! – Леший погрозил пальцем неведомо кому. – У меня тут полный порядок. И колдовского волнения я не почувствовал. Думаю, в другом мире Яга. Открыла тропу, да и сиганула куда-то.

– Так мне Овсень сказал, что путь всего один.

– Один, – кивнул повелитель леса. – А тропинок из него много. Так что, дружище, куда угодно могла Яга подеваться. Если и не в другой мир ушла, то где-то в нашем заплутала. О-хо-хо.

Леший пригорюнился, а я попытался вспомнить все, что знаю об этом месте. Русик и Васька говорили, что тут водяной живет, бывший возлюбленный Яги. Может, она к нему собралась? Сказала, что в город, чтобы больше ни о чем не спрашивали, а сама… Надо проверить. Похоже, ждет меня прогулка на болото, но я помнил предупреждение Лешего о кикиморах. И как от них защититься?

– Что-то ты больно задумчив, – заметил мой новый друг. – Может, выпьем?

– Еще от той выпивки не отошел, – ответил я.

– Тогда бывай, – сразу погрустнел Леший. – Лошаденка твоя, кстати, благополучно добралась до Мятича.

Я поблагодарил старика, и он вдруг позеленел, напоминая корягу, и исчез. Итак, в планах – визит к водяному. Кажется, мне нужен помощник.

– Васька! Русик! – позвал громко.

– Чего тебе? – Ворон откликнулся первым. Он сел на ветку, склонил голову и оглушительно каркнул, будто подтверждая свои слова.

– Совет необходим, – ответил я. – Хочу поговорить с водяным об исчезновении Бабы Яги. Но Леший говорит, что у него кикиморы живут и просто так меня не выпустят. Что делать?

– Нечего к нему шастать.

– А давай, я сам разберусь?

И почему я этому ворону не нравлюсь? Может, и правда, наперекор коту? К счастью, на пороге появился Василий Мышеславич. Он вольготно потянулся, выпустил коготки, выгнул спинку, зевнул – и я едва не отпрыгнул, настолько острыми показались кошачьи зубы.