Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях

Но на мои резкие слова он лишь состроил недоверчивую мину:

– А второе какое?

– Вот это тебе и надо определить. Какое, откуда, а главное – почему так бабахнуло.

Из рассказа Аланы де Керси, хозяйки книжной лавки «У моста»

Дождь за стенками кареты шумел не переставая. Вообще-то звук льющейся с неба воды мне нравился, но не сегодня. Было в нем что-то дрянное, мерзкое, как скребущиеся по углам мыши. Тревожный шелест, нехороший, раздражающий. Я скукожилась на сиденье между Румпелем и стенкой кареты, зябко кутаясь в шаль, и то и дело передергивала плечами. После очередного тычка в бок тролль не выдержал, стянул плащ и набросил мне на плечи. Делька бесцеремонно вытряхнула фею себе на колени и заставила меня сунуть руки в освободившуюся муфту. А после и вовсе скомандовала мне сесть между ней и Румпелем. Втиснувшись к ним, я почти сразу согрелась и перестала зябко вздрагивать и шмыгать носом.

Фийона, лишенная теплой лежанки, что-то матерно пробормотала сквозь сон. Но Румпель сунул её в широченный карман своего рабочего жилета, и та вновь притихла.

– Дель, скажи кучеру, пусть высадит нас на Малой Багетной, – сипло попросила я, хлюпнув носом.

Куцья приморская зима!!! В носу море разливанное, в горле стая морских ежей на нересте, в костях ломота, в голове пустота. Пошарив по карманам юбки, выудила изрядно помятый лоскут, некогда бывший красивым батистовым платочком, и, наплевав на приличия (а перед кем тут чиниться?), высморкалась и пояснила:

– У главных школьных ворот наверняка околачиваются стражники, вряд ли они нас пропустят. Зайдем со стороны живописного корпуса.

Насколько мне помнилось, часть мастерских имела выход на Малую Багетную улицу, вряд ли за последние три года что-то изменилось. Там бурно торговали дешевыми холстами, кистями, готовыми подрамниками, дрянным вонючим грунтом из рыбьего клея, жареными пирожками, тошнотворной кавой[5 - Аналог кофе] на вынос и прочей околохудожественной ерундой, столь нужной всякому уважающему себя студенту-художнику.

– Ты думаешь, пан Краска все ещё оставляет ключи за дверным косяком? – насмешливо хмыкнула Делька.

– Думаю, оставляет, – я иронично скривила губы. – Старый цверг всегда был охоч до наживы.

– Да уж, – фыркнула подруга, небось вспомнив, как мы на последнем курсе торговались с мелкорослым сквалыжником за ночь в мастерской перед выпускным просмотром.

Как водится, нам не хватало аккурат одной ночи, чтобы все дописать. Сошлись на пяти золотых, из которых наскребли только два, под остальные три приспособили пуговицы подходящей формы и толщины, на которые я нанесла узор с иллюзией золотых монет.

Говорят, старого скрягу выкинули из корчмы, когда он сунул за пиво такую «деньгу». Ну да нам-то что, с выпускников взятки гладки, а пожаловаться он все равно не мог. За мздоимство из Школы вылететь – раз плюнуть: оставаться в мастерских на ночь строжайше запрещено. Точнее, стало запрещено после того, как группа студентов-художников, запершись там в ночь перед просмотром, вместо бдения у мольбертов вызвала демона, чтобы тот дописал за них работы….

Магистр Никол после рассказывал, что серию из восьми полотен «Святые угодники, совестящие блудницу» спешно выкупил главный кипелленский храм Четырех пресветлых. Уж больно реалистично они её… хм, совестили. На каждом полотне по-разному.

…А с демоном якобы рассчитались честь по чести, без всяких хитростей, отдав ему добросовестно заработанные восемь левков. Которые он потом, вроде как, с ними же в корчме и пропил. Естественно, в честь окончания сессии.

Карета притормозила, и внезапный рывок вытряхнул меня из теплых воспоминаний в сырую промозглую реальность. Покряхтывая, как ревматичная старуха, я вывалилась наружу вслед за Аделью, по закону подлости влетев обеими ногами в скрытую снежной кашей лужу. Та сыто хлюпнула и мигом ринулась обживать мои ботильоны. Ругаясь грязней, чем Вильк, севший на палитру со свежевыдавленными красками, пришлось скакать по тротуару, чтобы избавиться от набившейся в обувь мешанины из снега, воды и грязи.

Над ухом неосмотрительно гыгыкнул Румпель.

Ох, будь я боевым магом, остались бы от него только обугленные ботинки, а так получил лишь испепеляющий взгляд. Делька принялась отсчитывать нужное крыльцо. К счастью, фонарь над ним сегодня горел (погашенный означал бы, что мастерская занята). Нашарив заветный ключ, подруга открыла двери и махнула нам рукой, чтобы прекращали паясничать и шли скорей внутрь.

В мастерской привычно пахло лаком, масляными красками и льняным маслом, но пуще того – скипидаром. Пан Краска был неумолим, свято веря в великую художественную силу куцьего скипидарного масла, и продолжал издеваться над вверенными ему студентами, требуя разбавлять краски только им. Потыкавшись в потемках и, кажется, пару раз задев непросохшие работы, мы нашли дверь в коридор и выбрались прочь из наскипидаренного царства.

Где искать Вилька, я представляла смутно. Если его вызвал Ремиц, то есть вероятность застать обоих в Кривой башне. А это на другом конце Школы, через алхимическое крыло. К тому же, помня рассказ Румпеля, передвигаться по темным коридорам надо с оглядкой, а ну как и на наши с Делькой тылы какое-то ведро покусится. Тревога пошла на убыль, и в голове все больше зудела мысль, что я сделала феерическую глупость, приехав сюда. Ну чем мне помочь опытному боевому магу? Спасти его от грозных Школьных мышей? От хищных поломойных тряпок?

Ладно, когда найдем его, близко подходить не будем. Просто издали посмотрю, все ли с ним в порядке, и тихонько ретируюсь домой, ждать заслуженной головомойки и…

А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!

Я так и не поняла, кто из нас заорал первой: ваша покорная слуга или её храбрая подруга. Потому что налетели мы на ЭТО одновременно. Несуразный сгорбленный ворох тряпья полз по коридору, то и дело стуча по стене рукоятью швабры, оставляя за собой влажный улиточный след. Где-то в глубине этого мерзкого ужаса побрякивало ведро и доносился невнятный сердитый бубнёж. Казалось, эта штука вбирает в себя всю окрестную темноту, становясь всё кострубатей[6 - Кострубатый (укр.) – косматый, шершавый, всклокоченный] и больше. Столкнувшись с нами, она и вовсе встала на дыбы, распахнув обтрепанные полы и басовито заорав в ответ. Отшвырнула меня на пол, вывернув на голову ведро грязной воды, и, подвывая, неуклюжими скачками унеслась вглубь крыла алхимиков, через которое мы как раз шли. С того же конца коридора, куда ускакало чудовище, раздались спешные неровные шаги, едва не переходящие в бег.

– Эй! Мракобесы? Брысь в бездну, именем Ночной стражи, – донёсся из темноты знакомый хрипловатый баритон, и коридор озарился тусклым светом лилового светляка. – Что тут происходит?

– Вообще, мы тебя спасать шли, – буркнул тролль, поддерживая под локоть испуганную до полуобморока Дельку. – Вон, она шла, – Румпель выразительно кивнул на меня, по-прежнему сидящую на полу.

Вильк оценил картину, как-то странно всхлипнул и заржал в полный голос.

– О-о…О-от кого? – сквозь смех выдавил он, ставя меня на ноги. Щелкнул пальцами, и меня окатило потоком горячего воздуха – от одежды и волос повалил пар.

Что? Я тут вся испереживалась за него, а он ржёт?! Ну, сейчас устрою ему тёмную! Гневная попытка вырваться успеха не принесла, пан капитан держал крепко.

– От злобного ведра и плотоядной швабры?

На этот раз толкнула посильнее, и Балт с размаху сел на подоконник.

– А-алана… извини, я не над тобой… – выдавил он.

Не надо мной? Хм…

– Был в Синем зале, услышал крики, – всё ещё подхихикивая, соизволил объясниться этот несносный чародей, – вы… выскочил в коридор, а на меня у… уборщица несётся. Глаза выпучила, орёт, что мракобесы из Полуночной бездны чуть её не сожрали… И откуда у старой карги столько прыти?.. Чуть с ног не сбила!

Уборщица? Так мы налетели на старуху-поломойку? Проникновенно всхлипнув, я уткнулась Балту в плечо, судорожно трясясь под его рукой.

– Алана? – И голос-то какой сразу встревоженный стал! – Ты чего, не со зла же…

– Ржу-у… – решив, что не стоит издеваться над капитаном, выдавила ваша покорная слуга, тщетно пытаясь загнать рвущийся наружу смех.

– Отчего-то не удивлен, – раздался у меня за спиной до мерзости знакомый голос. Вот принесло, как всегда, не ко времени. – Панна де Керси, вы уже закончили доводить моего друга Бальтазара до белого каления?

От дальнейшего путешествия к куцю в болото за срамными утехами Габриэля уберег Вильк.

– Полноте, Габ, я и так подумывал отправить кого-нибудь из стражников за Аланой. Она единственный на моей памяти, после треклятого Мыша, человек, способный договориться с образумленным хламом.

Ремиц смерил меня очередным нелестным взглядом.

– Ну, так это… если мы тут не нужны, – тролль кивнул на прижавшуюся к нему Дельку, – так пойдем мы. Аланку с рук на руки сдал, теперь сами разбирайтесь, кто кого спасать собирался.

В довершение Румпель бесцеремонно вытащил из кармана растрёпанную фею и уложил её на подоконник.

Фийона на миг приоткрыла мутные глазки, буркнула что-то нелицеприятное и вновь отключилась. Габ уставился на неё со смесью недоумения и брезгливости.

Вильк машинально кивнул, а вслед добавил:

– Заскочу, когда смогу. Переговорим…

– А чего и не поговорить с хорошим человеком, – подмигнул тролль, спеша, впрочем, убраться подальше.

– Что вы сделали с сержантом, де Керси? – непонятным тоном осведомился Габриэль.

– Ничего такого, чего нельзя было бы исправить! – преувеличено бодро откликнулась я, стремясь втиснуться Балту за спину.