Граф Дырокола

– Эй! Слуга! – окрикнул отошедшего с тележкой стюарда Горан. – Подойди сюда.

Молодой человек, десятью годами старше звавшего его пассажира, обернулся и обратил рассеянный взгляд – в тот момент он наливал в очередной пластиковый стаканчик воду. Его глаза оказались во власти золотистого взгляда и, не прерывая действа, подобно сомнамбуле, стюард подошел к юной парочке.

– Я желаю ещё этого чудесного пития! – громогласно объявил Горан. Даже Миша с Гошей услышали и, подобно Ладке, завертелись на своих местах.

– Да, конечно, – тупо уставившись на малолетнего пассажира, промямлила жертва гипноза.

Молодой человек в недоумении посмотрел на стаканчик с водой, потом вернулся к тележке и, проигнорировав пассажирку, которая ожидала ту самую воду, наполнил томатным соком другой стакан.

– Ваш сок, господин, – проговорил он сонным голосом, протягивая юнцу с тонкими усиками затребованный напиток.

– Ты свободен, – раздалось в ответ.

– Мог бы и спасибо сказать, – упрекнула Ладка. Чего-чего, а грубость и невоспитанность она не уважала.

– Зачем? Это его обязанность, – пожал плечами младший брат Дракулы. И торопливо поглотил томатный сок.

На этом Горан не остановился, когда настал черед сэндвичей, на квадрате его откидного столика образовалась горка из бутербродов с курицей и индейкой. И чем сильнее полыхали золотом глаза соседа, тем сильнее мрачнело Младино личико. Она дала себе слово, сделать всё возможное, только бы Горан не пристрастился к злоупотреблению гипнозом, признаки чего она наблюдала. Конечно же, дома, а пока придется потерпеть до того, как её сосед-безбилетник благополучно не покинет самолет.

Миша Солнцев прекрасно всё видел, но ничем не мог помочь сестре, да и в его ли власти это было? Тот факт, что с недавних пор он приходился кровником вампиру, не наделял его особой властью над своевольным юнцом, а быть постоянным надзирателем новому другу претило Михаилу сильнее всего.

«Вот попадет в совершенно другую обстановку, познакомится с хорошими людьми и сам переменится», – уверял себя Ладкин брат.

А Гоша вовсе не думал о чем-то таком, его здоровье немного улучшилось, и он не преминул использовать этот шанс, дабы подкрепить свои силы поданным сэндвичем. На вампира ему было не то чтобы совершенно всё равно, просто самочувствие диктовало отрешенность от действительности и углубление в свои интересы.

Но жизнь сама преподносит уроки и порой курьезные.

То ли Горан переусердствовал с количеством бутербродов и сока, то ли приключилась болтанка в воздухе, а напал на него недуг, который до того нещадно мучил Гошу Тарана. Одним словом, парня одолела тошнота.

– На вот, возьми пакет, – Ладка протянула пластиковый пакетик, которым всегда оснащают кресло пассажира на экстренный случай. – Поднеси его ко рту, вот так. Да. И теперь… ну ты понял.

Вскоре понадобился ещё пакет. Когда и он использовался, соседка «разболевшегося» пассажира растерянно посмотрела по сторонам. Её темно-карие глаза нашли брата, но тот беспомощно повел плечами: их лимит пакетиков вышел из-за Гошиного расстройства.

Ситуацию выправил тот самый стюард с соком, он вовремя заметил обеспокоенные лица ребят и быстро сообразил, что к чему. Теперь на столике перед Гораном лежала стопка целлофановых пакетиков, вместо сэндвичей, которые он после этой истории долго видеть не мог.

В динамиках раздался голос командира, он бодро и быстро протарабанил о скором снижении и посадке в аэропорту, а пока просил всех пассажиров пристегнуть ремни безопасности.

– Опять? – угрюмо пробурчал обессиленный воздушной болезнью граф.

– Не опять, а снова, – поддержала его Ладка, собственноручно защелкнув замок его ремня.

Это самое снижение Горан прочувствовал изнутри лучше всех в салоне. Его сердце ухнуло к желудку, а желудок сотрясло так, что в руках парнишки тут же образовался пакет. Затем все пассажиры ощутили, как стальная птица соприкоснулась своими ногами с землей, и далее последовало непродолжительное качение по полосе и выруливание к аэровокзалу.

На этот раз необходимость спускаться по лестничному трапу отпала, вместо него к выходу из самолета подвели телескопический трап, который напугал юного иностранца не меньше, чем прежде сам самолет.

– Мы же идем прямо в кишку, – в ужасе завыл Горан и пожелал вернуться назад. – Вот теперь дракон нас переварит. Он так долго откладывал, но теперь непременно свершит сие.

– Ну, по сути, парень прав, – с усмешкой заметил проходивший мимо мужчина, летевший бизнес-классом. – Так этот рукав и называют обычно люди – кишкой.

Паспортный контроль одолели вполне прилично (разумеется под воздействием волшебного взгляда) и даже быстро, вот только двойняшки испытали некоторое смятение во время применения очередной порции гипноза – в определенной степени ответственность лежала на их плечах. Но оба успокаивали свою совесть тем, что отныне их новый друг начнет постигать новую реальность, а вместе с ней и перевоспитываться.

Горан же пока ничего такого не предвидел, его занимала величина помещения терминала. Уж насколько высок был свод стеклянного замка на его родной земле, но с этим дворцом, ни в какое сравнение не шел.

У круговой конвейерной ленты возник новый комический эпизод: Ладка проворонила свою сумку и Горан, как верный рыцарь, вскочив прямиком на движущееся полотно и тут же потеряв равновесие, упал и ползком да перекатами – что со стороны смотрелось чересчур смехотворно – добрался-таки до поклажи, прежде чем та нырнула в отверстие стены.

Наконец ребята через стеклянные двери вышли на улицу.

Так странно, вокруг стояла ночь, но обилие осветительных приборов на здании терминала и вокруг него умаляли темень до вечернего полумрака. И пусть всё вокруг казалось таким же, как и в предыдущем аэропорту, Горан вдруг остро ощутил тоску. Здесь ветер пах иначе, земля дышала по-другому, ночь звала его не так, как в родных горах. Здесь он впервые осознал себя чужаком и… испугался этого знания.

– Мы с тобой, Гор. Вперед, домой! – весело озвучил за всех Миша Солнцев.

Он легонько похлопал по плечу юношу с длинными темными волосами, точно кровь, которая их объединила, поведала на интуитивном уровне о страхе вампира.

Горан пробежался взглядом по лицам новых друзей, спокойных и довольных возвращением, уверенных и честных. И страх ушёл. Его место заняла вера, что однажды на этой новой земле ветер запахнет, как в Валахии, земля уподобится трансильванским горам, а ночь признает его, как старого знакомца.

Новая легенда

Граф Дырокола знакомится с новой семьей

По дороге из аэропорта Горан казался отрешенным. Ни жизнерадостная трескотня Гоши, ни учительские вставки Млады не касались его слуха, даже встревоженные взгляды Миши, бросаемые на него украдкой и прямо, обтекали и уходили куда-то во вселенную. Если бы юный вампир мог сформулировать вакуум, который разрастался внутри него, то единственным верным словом оказалось «лишний».

Да, Горан, чей род проистекал из династии Басарабов, а отец и брат в далеком средневековье господствовали в Валахии, да и сам он при рождении носил графский титул, – на чужбине лишний. Чужак.

Конечно, обладая силой гипноза, вампир мог бы подчинить себе весь мир, но этого ли желала его душа? Да, вот в чем заключалась закавыка: вопреки мифам и сказкам об упырях, где чудовищам отказывалось в праве владения собственными душами, ими они-то как раз и обладали, а, значит, испытывали весь спектр эмоций, как и люди. Даже сильнее.

Жалеть себя – падать в своих же глазах. Да и не ведали его предки, воинствующие рыцари, жалости равно как к врагу, так и к себе.

Новый мир в лице новоявленного города – а по впечатлению княжеского отпрыска – городища, так он казался непомерно великим – подавлял, ужасал и… восхищал, чего уж таить. В короткой человеческой жизни Горан знал только один большой град, который мог бы тягаться с тем, чьи величественные и бесконечные улицы представали за окном такси. В Будапеште ему довелось побывать три раза, с матушкой и младшей сестрицей. Если бы была на то его воля, он бы оттуда не уезжал, а остался там насовсем, но не таков был старший брат, чтобы позволить младшему, пускай и бастарду, проявить подобную вольность. Влад Цепеш не любил близость королевского двора, почитая за лучшее, держаться в стороне, и его воля ложилась тяжелой печатью на всю родню, независимо от её желаний.