Чужая жена. Двойная сделка

Вика вырывается, но ее держат так крепко. Да что может сделать хрупкая девушка против мужчины весом восемьдесят килограмм и на голову выше? Она пытается что-то сказать, но рот зажимают ладонью, а между ног пальцы грубо проникают в ее сухое лоно так, что на глаза наворачиваются слезы.

– Сука, совсем меня не хочешь, никогда не хочешь, как бы я не стелился перед тобой. Сука фригидная.

Шорох одежды, Вику еще сильнее вдавливают в стену, заставляют прогнуть спину, она пытается руками помешать тому, что хочет сделать Антон, но грубое и такое глубокое проникновение заставляет ее захлебнуться в собственных слезах.

Он на самом деле насилует ее, хотя можно все было сделать по-другому. Несколько долгих минут, Вика уже не сопротивляется, чувствуя только боль и пустоту. В голове туман, закрыла глаза, принимая грубые и такие болезненные толчки члена, который словно рвал ее изнутри. Антон хрипел, имея ее только спустив штаны, как и был, в куртке и обуви, словно насильник свою жертву в темном переулке.

Вот он напрягся, дернулся, начал кончать, вынув член, помогая себе рукой, марая своей спермой. Слезы сами текли по щекам, нет, не от боли, а от обиды, от насилия собственного любимого человека. Что он так мог поступить с ней? Поступить с ними? И ведь это не первый раз.

Антон сжимает ее плечи, Вика вздрагивает, снова вырывается.

– Черт, Вик, прости, прости меня, девочка.

Антон разворачивает ее к себе, в его глазах столько сожаления, он гладит ее по лицу, вытирая слезы. Даже ее слезы его возбуждают, как помешанный на ней, больной.

– Вик, я кретин, я не знаю, что нашло на меня. Черт, милая, прости, прости. Я просто…столько всего навалилось. Бизнес не идет, я должен крупную сумму денег одному подонку, точнее, двум, их двое, суки ебаные, если не верну, то не знаю, что будет. Тебе, наверно, надо уехать.

– Денег? Уехать?

Вика вслушивается в слова Антона, он так растерян, постоянно говорит, просит прощения и гладит ее по лицу.

– Да, там три миллиона, сущая ерунда. Дали сроку три дня, я что-то придумаю, но, сука, как они меня достали!

– Три миллиона? Антон, это же так много. Господи, Антон, почему? Как?

– Меня просто кинули, я думал, будет общее дело, а они просто кинули, я так хотел, чтоб мы с тобой купили дом, помнишь тот, что видели в журнале, как заведем собаку и детей, но ничего не вышло. Прости, прости меня, маленькая, прости, я такой кретин.

Антон опускается на колени, обнимая Вику, целуя живот, цепляясь руками за подол сорочки.

– Прости, что обидел. Я такой урод. Господи, такой кретин.

– Но ведь как-то можно все решить, можно взять кредит, можно договориться. Надо пойти в полицию, написать заявление, что те люди вымогают деньги.

– Моя наивная девочка, это непростые люди, там же все куплено.

Антон тогда много что рассказал о тех людях, что им принадлежит большой загородный комплекс отдыха «Раздолье», назвал фамилии и имена, но Вика не так внимательно слушала, в голове крутилась эта огромная сумма и срок в три дня.

ГЛАВА 4

– Раздевайся, – холодный приказ Фирсова, и снова сигаретный дым в лицо. – Начнешь отрабатывать прямо сейчас.

Альберт отходит, тушит сигарету в пепельнице, снимает пиджак, кидает его на стол. Из кармана брюк туда же летят несколько упаковок презервативов.

– Я…я не стану раздеваться. За кого вы меня принимаете?

Господи, как она вообще попала сюда? Ведь пришла сама, добровольно, думал три дня, собиралась с мыслями. И вот, совершенно незнакомый мужчина отдает ей приказы, а она, как послушная девочка, выполняет их.

– Не понял?

Вика медленно приседает, дрожащими руками поднимает с пола плащ. И что вообще на нее нашло, что она так послушно начала раздеваться?

– Я не шлюха и не проститутка, чтоб вот так начать оголяться по вашему приказу и давать собой пользоваться. Я совсем не за этим сюда пришла.

Девушка снов надела плащ, застегнув его на все пуговицы, завязав узлом пояс. Альберт не сводил все это время с нее глаз, с интересом наблюдая за такими резкими изменениями в поведение их гостьи. Вот совсем недавно она кроткой овцой что-то блеяла, а теперь вспыхнула, начала показывать зубки.

Стало даже интересно.

Какая смелая и дерзкая белка.

Снова медленно подходит, расстегивая пуговицы на рукавах рубашки, закатывая их до локтей. Девушка, кажется, перестает дышать, но, подняв голову, смотрит прямо в глаза. Освещение, конечно, не к черту, но Альберт разглядел цвет ее глаз.

Красивые глаза, светло-карие, с черным ободком, в них сейчас плещется страх, но она все равно продолжает смотреть в упор, не моргая, лишь ресницы дрожат. Почему они у нее такие длинные и пушистые? Альберт резко поднимает руку, Вика ничего не успевает понять, а он трогает ее глаза.

– Настоящие?

– Чт…что?

– Ресницы, настоящие?

– Ко…конечно, – пытается убрать его руку от своего лица.

От такой моментальной перемены настроения Вика теряется. Она на самом деле словно впала в транс на несколько секунд, этот мужчина так смотрел на нее, словно хищник, изучающий свою добычу, с таким неподдельным интересом. В голубых глазах холод, и еще что-то, но Вика не могла понять.

– Интересно.

Альберт скользит пальцами по скулам, губам, трогая, какие они мягкие и влажные, совсем без помады, и вроде бы настоящие. Ведет носом, вдыхая запах, слишком тонкий, едва уловимый, сигаретный дым перебивает аромат, но Алберт чувствует его.

Притягивает девушку ближе, сильные пальцы впиваются в тело, ведет носом по шее, вдыхая глубже. Яблоко?

Точно, это сладкое яблоко и еще какие-то ягоды. Девушка такая хрупкая и маленькая в его руках, чувствует дрожь ее тела, а сам начинает возбуждаться. Никогда не замечал, чтоб чей-то страх вызывал эрекцию.

Кто бы мог подумать, что Альберт Фирсов, тот, кто провел половину своей жизни в интернатах, меняя их один за другим, станет таким эстетом, которого на самом деле волнуют и возбуждают такие мелочи.

– Что вы делаете?

– А на что это похоже?

– Отпустите меня, – Вика попыталась высвободиться из железной хватки этого высоко мужчины, посмотрела за его спину, и испуганно вскрикнула.

Совсем рядом стоял другой. Кожаная куртка, короткая стрижка, колючий взгляд чуть прищуренных глаз, на шее татуировка. Это, наверно, Руслан, Антон говорил о нем, но совсем мало, больше склоняя Фирсова, то, какой он подлец и сволочь.

– Рус, ты видишь, какая сочная ягодка к нам пришла. Заметь, сама пришла. Напомни, как тебя зовут, сладкая?

– Виктория. Виктория Миронова. И никакая я вам не сладкая.

– Ну, я же говорю, ягодка, только фамилия поганая, она все портит.

– Я пришла поговорить о долге мужа. Антон говорил, что вы поступили не честно, что обманули его, и теперь он должен крупную сумму денег…