Случайная беременность от миллионера

Я недоуменно смотрю на экран. Как это отказались?

– Точно? Просто мне Лесницкий ничего не говорил. Даже наоборот – поощрил и сказал предоставить ему идеи.

По телу пробегают неприятные мурашки.

– А нам вот сказали, что из-за того, что вы там с рестораном не договорились, сказали нанять другую фирму, – говорит она.

Ничего не понимаю.

– Надежда Михайловна, а вы мне можете дать номер Лесницкого? Или я сама приду, – говорю я.

– Анечка, не могу. Начальство же.

– Он мне давал когда-то. Но я не могу дозвониться, – поясняю я.

В кабинет заходит мать. Высокая темноволосая женщина пятидесяти лет. В брендовой одежде и с сумочкой такой стоимости, что можно несколько холодильников купить. Вот я и думаю, смотря на нее, точно ли у нас огромные проблемы на фирме?

– А, так я все равно не могу. Мне действительно очень жаль, – говорит Надежда Михайловна.

– Может, все же как-то договориться? – смотрю в карие глаза матери.

У нас цвет глаз похожий. Она грациозно садится на стул и смотрит на меня, ожидая, когда я договорю. Ее острый взгляд так и колет меня. Мать начинает постукивать ногтями по столу.

Я немного отвлекаюсь на нее, прослушивая половину того, что говорит Надежда Михайловна.

– Так что извините, но никак. До свидания, – и кладет трубку.

Я опускаю свой смартфон и перевожу взгляд на мать.

– Что такое? – надменно спрашивает она.

Я с ней по телефону не люблю говорить, а в жизни тем более. Как окатит волной презрения, так сразу желание общаться и пропадает.

– Заказ отменен, – говорю я.

– Да и плевать, пока у нас есть “Кондитре”, – машет рукой.

Я смотрю на нее и тяжело вздыхаю.

– “Кондитре” отказались? – ее глаза вмиг темнеют. – Аня, что ты натворила? Или это все из-за того, что ты беременна? Ну точно! Такая солидная фирма не может себе позволить…

– Мама, перестань, – обрываю ее. – Я и сама не понимаю, что происходит. Мы с Лесницким договорились, что как только я все подготовлю, то могу ему показать проект и смету.

Зинаида Павловна продолжает стучать ногтями по столу.

– Мы на тех заказах, что есть, далеко не уедем.

– Мам, что происходит?

– У нас долг. Там и за офис заплатить, и за обслуживание, и кредиты выплачивать.

– Так давай квартиры продадим. Твою, мою – и оплатим этот долг.

– Не все так просто, – говорит она.

– Я видела, это все подъемные суммы, – я тру лоб.

С мамой как начинаешь говорить, так сразу голова болеть начинает. Вот умеет она доводить. И про долг отца знаю, поэтому и пашу как лошадь. Кажется все какой-то бездонной черной дырой, из которой не выбраться.

– Не знаю, Аня, – говорит она. – Езжай к Лесницкому. На колени падай, но чтоб контракт вернулся к нам.

И переводит взгляд на мой живот. Я инстинктивно прижимаю руки к нему. Мать хмыкает. Такое от нее я слышу впервые. Даже поверить не могу, что она это сказала.

– Хватит, мама.

– А что хватит? Он молодой, неженатый. Могла бы лечь под него еще на прошлом корпоративе, – говорит она.

Кровь в венах стынет от ее слов. Нет, я догадывалась, почему она посылает именно меня к богатым клиентам, но не думала, что озвучит это вслух.

На глаза наворачиваются слезы. Любовь моей матери к деньгам превыше любви ко мне.

– К бандиту? – выдавливаю из себя.

Моя мать начинает хватать ртом воздух от возмущения.

– Не наше дело, чем его отец занимался когда-то. Сыночек у него что надо. Но тебе же надо было залететь от не пойми кого.

Щеки вспыхивают, а мне не хочется, чтоб мать заметила это.

– Я даже разговаривать на эту тему не хочу.

– И вообще, ты думаешь, наш отец просто так поднялся?

Я закатываю глаза. Понимаю, что не просто так. В жизни много что не просто так. Но это не означает, что надо не опасаться.

– Хватит, мам. Я найду другой заказ.

– Уж будь добра.

Зинаида Павловна просто встает, поджимая губы, и выходит из моего кабинета.

Меня же трясет. Достало все.

В кабинет входит Катя. Видит мое состояние, хочет выйти, но я прошу ее остаться.

Невыносимо находиться одной.

С мамой у меня теплые отношения только в детстве и были. И то – до смерти отца. Он будто невидимая нить, которая связывала нас вместе. Человек, устраивавший праздники, был сам праздником. Мы с ним никогда не нуждались. А вот после его смерти мать будто отстранилась от меня. Или она всегда была такой?