Отец (не) моего ребенка

– Ну хоть на благотворительном вечере! – не унимается Эля. – Давайте объявим! Это же такое событие для Барковских!

– Нет, – синхронно отвечают братья и смотрят друг на друга исподлобья.

Они очень похожи. Как оригинал и дешевая копия.

В столовой воцаряется тишина. Неприятная, напряженная. Мне неуютно рядом с этими людьми, но отступать уже поздно.

Слуги приносят чай. Расставляют чашки.

– Черный, зеленый, фруктовый? – перечисляет Ирина, обращаясь ко мне.

– Черный, пожалуйста…

Очень неловко, что мне прислуживает женщина, которая старше меня.

– Сахар? – уточняет она.

– Я сама, – улыбаюсь ей.

Ирина кивает и ставит рядом сахарницу. Набираю пару ложек и начинаю размешивать. Стук ложки о чашку кажется очень громким. Чувствую на себе ледяной взгляд.

Владимир выразительно смотрит то на меня, то на мою чашку. Мол, что так громко.

От этого взгляда мурашки по телу. Хочется спрятаться.

Беру чашку в руку и делаю глоток. Чай обжигает. Дергаюсь, и часть горячей жидкости выплескивается мне на грудь.

Я машинально подскакиваю. Фарфоровая чашка выскальзывает из пальцев, которые стали вдруг непослушными. И в дребезги бьется об пол…

По начищенному паркету растекается лужа.

Эля подскакивает за столом.

Миг – и рядом со мной оказывается Вова. Берет за руку. По телу мгновенно растекается жар, и даже ожог на губе чувствуется не так ярко, как его касание. И пусть до этого момента я видела на его лице раздражение и высокомерие, то сейчас он по-настоящему обеспокоен.

– Вы как? – Владимир осматривает меня.

– Боже, извините, – лепечу, глядя на осколки.

– Ты ошпарилась? – вмешивается Эля.

– Немного. Не ожидала, что она такая горячая, – оправдываюсь. – Чашку жалко, простите…

Один Виктор сидит молча на месте и прожигает меня странным взглядом.

Зато Эльвира грозно смотрит на побледневших служанок.

– Чтобы больше не приносили такое горячее. Или выгоню всех отсюда, – говорит она жестким тоном.

Даже не верится, что именно эта женщина минуту назад сюсюкала, как маленькая девочка, и строила глазки обоим мужчинам…

– Ничего страшного. Я просто не ожидала, – пытаюсь ее успокоить.

– Дело не в тебе! – она поджимает губы. – Эта чашка из сервиза, который родители подарили на свадьбу! Теперь он безнадежно испорчен!

От ее слов становится неприятно.

– Простите, – повторяю еще раз.

Хотя понимаю, что извинениями чашку не склеишь и время назад не вернешь.

Забираю руку из хватки Вовы. Синие глаза мужчины становятся холоднее, будто он прячет эмоции.

Перевожу внимание на Виктора. Тот подбирается, как волк перед прыжком. Смотрит на нас с Владимиром очень странно. Взгляд темный. Пугающий.

– Все в порядке? – цедит сквозь зубы.

– Да, – киваю и нервно сглатываю комок.

– Катерина, вы хотели уйти. Отправляйтесь в свою комнату, – распоряжается он.

– Да что ты, – усмехается Владимир, глядя на брата. – Пусть остается, она же теперь член семьи.

– Нет, – отрезает Виктор. – Пусть отдохнет. Ей нельзя волноваться.

– Ладно, – Владимир все с той же усмешкой поднимает ладони, будто сдается. – Было приятно познакомится. Хотя я не прочь узнать вашу мамочку получше.

– Ни к чему тебе ее узнавать.

– Так, мальчики, хватит, – Эльвира подходит к Владимиру и касается его руки. – Все, Катерина уходит.

Она кивает мне. Я все понимаю, извиняюсь еще раз и направляюсь к арке. Так быстрее попаду в свою комнату.

Слышу, как Эля говорит у меня за спиной:

– Давай я тебя познакомлю со своей подругой? Она как раз в твоем вкусе.

От ее томного голоса меня передергивает. Ощущение, что это они с Владимиром женатая пара, а Виктор – просто сосед.

Глупость какая!

Поспешно выбрасываю это из головы.

Закрываюсь в комнате, падаю на кровать и запоздало вспоминаю, что так и не спросила о самом главном: как мне общаться с семьей? Как подключиться к вай-фаю?

А еще рука горит там, где ее коснулся Владимир. Чувствую тепло его пальцев – сильных и крепких.

Это же он впервые дотронулся до меня! Тогда, в отеле, он только смотрел…