Улыбка химеры

– Слушаю-с, маменька. – Машка делает шутливый книксен.

– Не волнуйся, Ань! Я ей не дам загуляться. Если что, палкой домой загоню.

* * *

Она проснулась как обычно, без десяти шесть. Пять минут полежала в постели, потягиваясь и щурясь, счастливая уже тем, что не надо немедленно вскакивать и куда-то сразу бежать. Первый экзамен в десять. Времени еще бездна.

Вокруг, как всегда в подобную рань, царила полная тишь. Девчонки спали с обеих сторон от нее, сладко посапывая. Лерка, как водится, во сне бесстыдно откинула одеяло и теперь раскинулась на кровати во всей красе. Сколько раз говорили, чтоб надевала на ночь трусы! Но ей же хоть кол на голове теши. Не факт, что она и днем-то их носит.

Аня как раскрыла с вечера свою химию, так и заснула, уткнувшись в нее носом. Из-под одеяла торчат худенькие, острые лопатки и мальчишеский стриженый затылок.

Из угла, где должны спать Алена и Злата, не слышно ни звука. Небось опять зависли у своих бойфрендов. Достанется им, если узнают! А может, уже и нет. Может, все и так всё уже давно знают. А что? Мы ведь взрослые. Нам всем по шестнадцать лет. И мы же не виноваты, что учебный год все никак не окончится.

* * *

Она нагнала его на выходе из учебного корпуса. Все уже ушли, а он, как всегда, задержался, проверяя последние тетради. Максим никогда не затягивал с проверкой, и никогда не брал тетради домой, и из-за этого часто задерживался. На это у Машки и был расчет.

– Максим Игоревич! Можно с вами поговорить?

– Говори, Машенька! Говорить еще никому не заказано. – Он улыбнулся своей обычной теплой улыбкой – немножко Машке и немножечко своим мыслям.

– Максим Игоревич, я тут подумала и решила – я хочу ребенка от вас!

От неожиданности Макс поперхнулся. Запнулся, однако немедленно взял себя в руки и как ни в чем не бывало продолжил движение. Старался не смот-реть на нее, но краем глаза отмечал, какая она вся красная и потная. Задохнувшись после выпаленных слов, Машка теперь тяжело, с хрипом переводила дыхание. Черт, от кого-кого, а от нее не ожидал! Не то чтобы такое с ним в первый раз. Конечно, по весне они все немножко сходят с ума, Макс к этому даже почти привык, но Машка…

– Маш, мне, конечно, лестно такое слышать, – заговорил он, не без труда подбирая слова. Обычно подобные разговоры давались ему куда легче. Потому что, по правде сказать, Макс и сам заглядывался на Машку. Исподтишка, на уроках, на переменках. Любовался, как падают во время письма темные кудряшки на смуглую щеку, как кривятся смешно пухлые губы и порой показывается между ними кончик языка.

Была бы она на пять лет постарше! И не будь она его ученицей.

Макс привык быть честным с собой. Особенно в эти последние, одинокие годы, когда обманывать стало попросту некого. Никуда не денешься, Машка ему нравилась. Так что сейчас ему было в первую очередь жаль себя. Конечно, если бы она не была его ученицей…

Но ничего не поделаешь. Правила есть правила.

А вот ее ему не было жалко нисколечко. Чего их жалеть? Да, сейчас она стоит, и краснеет, и дышит как паровоз. Кажется, даже начала уже всхлипывать. Но ведь это пройдет! Она красивая девчонка, вот-вот встретит своего парня. Какого-нибудь лопоухого дурака-ровесника или чуть постарше. И все у них будет пучком, в равной мере смешно, трогательно и глупо. Как и у него самого когда-то. Всякому овощу, так сказать, свое время.

Хотя, конечно, при иных обстоятельствах… Но – стоп. Макс запретил себе думать и чувствовать и переключился на автопилот.

– Маша, ты же умная девочка. Прекрасно знаешь, что подобные вещи внутри школы запрещены.

– Но вовсе не обязательно делать это в школе!

При слове «это» автопилот в Максе неожиданно дал сбой. В горле запершило, Макс судорожно сглотнул. Нет, как она легко обращается со словами!

– А ты не думаешь, что так даже хуже? Получится, будто мы всех обманываем.

– Не обманываем! А просто… Ну… Мы ведь не обязаны всех посвящать в свою личную жизнь. Так даже в школьном уставе написано! Что личная жизнь учащихся никого не касается!

Ему сделалось смешно.

– Хорошо, а потом что ты скажешь? От кого у тебя ребенок?

– А я ничего не скажу! Ну может, их у меня много было? Может, я даже и сама не всех помню? Не бойтесь, Максим Игоревич, от меня никто ничего не узнает!

Макс неожиданно разозлился.

– Маш, ну все. Так мы с тобой далеко зайдем. Давай лучше считать, что разговора этого у нас не было.

– Но… Послушайте! Ведь я ж вас больше ни о чем не прошу! Я просто хочу, чтобы ребенок мой был от вас. А не от кого-то из наших мальчишек. Потому что… Ну, они все, конечно, хорошие. Но какие-то все еще… одним словом, полуфабрикаты. Из них вообще еще неизвестно что выйдет. А вы… Вообще, что вам стоит? Один-единственный раз, и всё. Можно ведь подгадать под овуляцию. Я вам что, совсем-совсем, ни капельки не нравлюсь?

– Маш, ну что ты говоришь? Ты сама-то себя хоть слышишь? Зачем тебе это? Я старый уже, некрасивый. А ты красавица, умница. Хоть и ведешь себя сейчас как дура. Ну, оглядись! Вокруг полно красивых, интересных парней. Ну пусть не из вашего класса, а из выпускного. Не может быть, чтобы ни один из них…

– Пфф! – Она презрительно фыркнула. – Я ж вам уже все сказала. Они… они все еще… А вы… вы уже, сейчас. Вы цельный. Вы настоящий. И вот поэтому я хочу… В целях улучшения генофонда!

И Машка в ярости топнула ногой по дорожке, взметнув вверх целый фонтан декоративной гальки.

Максим едва успел защитить глаза. Острый камешек царапнул его по щеке.

– И не говорите со мной как с чокнутой!

– Маш, но ты сама напрашиваешься! За улучшением генофонда следует обращаться в банк спермы.

– И обращусь! А там есть ваш образец?

– Нет.

– Ну и вот! – Машка отвернулась. В глазах ее стояли слезы. Меньше всего она сейчас думала об улучшении генофонда.

Ну ничего! Он у нее еще попляшет! Есть у Машки один способ. Ей бы только дожить до каникул! Вот она приедет домой, сбегает на крышу, и Максим Игоревич будет у нее в кармане!

Больше всего Максиму сейчас хотелось ее обнять. Но делать этого нельзя было ни в коем случае.

* * *

Маша подходит к краю крыши, садится и болтает ногами. Запрокидывает голову, жмурится и смеется. Ветер ерошит ей волосы. Солнышко целует в макушки. Сперва в одну, а потом в другую. Маша счастливая, макушек у нее две.

Внизу потихоньку начинает собираться народ. Тычут пальцами, всплескивают руками.

– Гляди, гляди, девочка!

– Махонькая какая!

– На самом краю сидит!

– Куда только родители смотрят?

Машины родители смотрят дома телевизор. Маше они велели пойти погулять, но только чтоб от дома недалеко. Потом, когда Маша вернется, мама пойдет готовить на общую кухню, а они с папой будут пить чай. С конфетами.

На самом деле сидеть здесь совсем не опасно. По краю крыши установлен металлический барьер. Маша высунула меж прутьями ноги, крепко ухватилась за прутья руками. Она ничего не боится. Она как будто летит.