Я выбираю…любовь!

– Здесь и рыба, и икра, и хлеб самоиспеченный, и соленья… Все для того, чтобы вас отблагодарить. Они же не последнее отдают! Возьмите, пропадет же все!

Ольга смотрела на эту гуманитарную народную помощь и не знала, как себя вести. «Вот уж, действительно, больной не даст врачу умереть с голода! И Наташе с Леней в помощь! Пока она еще в их дом, кроме забот о ней, ничего не принесла».

Степан приходил на перевязки каждый день. Рана не гноилась, не кровоточила, быстро уходил отек. Они успели переговорить и о Мише, и о других детях. Степан рассказал о своем подворье, как строил спортивный зал, как мальчишки со всего поселка помогали ему. Рассказывал с юмором, без высокомерности, не выставляя свои заслуги. И из каждого его рассказа слышалось, насколько ему интересно его занятие. Он не только строил, он был кузнецом. Выполнял заказы, ковал резные вставки для крылечек, заборов, домов. А сейчас рана остановила его, и он стал читать книги. Давно хотел перечитать Лескова, и вот возможность представилась.

Ольга слушала его с интересом. За несколько дней знакомства сложилось впечатление, что она знает его всю жизнь. Даже заметила, что, только он появляется на пороге, как ее настроение улучшается и она готова шутить, чего ей ни разу не хотелось после того злополучного дня.

– Завтра снимаем швы, – объявила она Степану. – Рана зажила. Потом потихоньку будем разрабатывать руку.

– Спасибо, доктор! – Он подошел к ней ближе и смущенно тихо спросил: Можно поцеловать ваши руки?

Ольга зарделась и испуганно посмотрела на него. Серьезные синие глаза смотрели прямо на нее так близко… так близко, как никому нельзя было на нее смотреть.

– Завтра, Степан Егорович, все завтра, – спрятав руки за спину, произнесла она и, опустив голову, отошла от него.

Он кивнул:

– Хорошо… Завтра, так завтра… Ну, тогда до завтра!

«Хорошо, что Любовь Ивановна вышла из кабинета. Ну и зачем ему мои руки? Как неудобно вышло! Я совсем не готова к таким поворотам событий…»

На следующий день Степан пришел позже обычного. Ольга с Любовью Ивановной уже не раз вспомнили о нем. День оказался напряженным. Очень много больных, которым срочно пришлось оказывать помощь.

– Вот, если с утра не заладится, – причитала медсестра, – так и будет в течение дня. Как блин комом!

Но к трем часам дня вроде бы как-то все успокоилось, всех полечили, а Степана еще не было.

Внезапно они услышали громкий стук в дверь, она тут же с шумом открылась, и на пороге сначала появился огромный букет из крупных ромашек, а за ним улыбающееся лицо их пропавшего пациента.

– Ну наконец-то, – всплеснула руками Любовь Ивановна.

– Это для вас!

Огромный букет в руках Степана сам разделился надвое. Одна охапка свежих цветов накрыла с головой Ольгу, а вторая медсестру.

– Спасибо! Спасибо! Что за чудо! Это просто солнце в дом, – запричитала Любовь Ивановна.

– Спасибо, Степан Егорович! – улыбнулась Ольга, зарываясь лицом в солнечные соцветия и вдыхая их аромат. – Проходите в перевязочную.

Как и было запланировано, Ольга принялась снимать швы.

– Не больно? Все хорошо? – спросила она у Степана, который, не сводя с нее глаз, ловил каждый ее взгляд.

– У вас все лицо в желтой пыльце… Очень красиво, – прошептал он.

Вспомнилось вчерашнее обещание. На душе появилось беспокойство. Она чувствовала его дыхание, его энергию и понимала, что он ждет момента прикоснуться к ней. Но зачем? В качестве благодарности? Но уже были цветы… И хватит уже благодарности! Это она должна благодарить его! Сын при деле, тренировки продолжаются…

Резкий телефонный звонок прервал ее мысли. Медсестра сняла трубку.

– Нет, еще не ушла. Что? – закричала она в трубку. – Когда? Сейчас позову. Ольга Николаевна!

– Степан Егорович, извините, я сейчас.

Ольга схватила трубку:

– Я слушаю!

– Ольга Николаевна! У нас тут больной с резкой болью в животе. Терапевты его уже посмотрели. Говорят, нужен хирург. Собираются везти в краевую больницу. Но боли сильные! Опасно! Может, посмотрите?

– Да, конечно! Где больной?

– В приемном отделении.

– Сейчас буду, – снимая перчатки, она давала указания медсестре. – Так, Любовь Ивановна, на рану обильно зеленка и сухая стерильная повязка. Больше ничего. Я улетела.

Она подбежала к двери и схватилась за ручку, как вдруг услышала громкий голос Степана:

– Ольга Николаевна!

Она обернулась и наткнулась на пронзительный взгляд Степана.

– Да?

Он молча, не отрываясь, смотрел на нее, не произнося ни слова. На его серьезном лице со сдвинутыми к переносице бровями она прочитала, как он не хотел, чтобы она убегала. Он не хотел расставаться с ней вот так, мгновенно, именно сейчас. Какая-то необъяснимая тревожность была в этом взгляде! Но почему? Почему он так смотрит на нее? А вот «почему», этот взгляд не говорил, а догадываться ей было страшно…

– До свидания, Ольга Николаевна, – медленно произнес он.

– До свидания… Выздоравливайте!

Она выбежала из кабинета.

В приемном отделении на кушетке лежал тучный мужчина с бледным лицом и синюшными губами.

– Мы уже полчаса назад ввели обезболивающие, но боли сохраняются. На кардиограмме все спокойно, только тахикардия.

Ольга начала осмотр. Больной показывал на живот.

– Что спровоцировало боль?

– Мы с сыном баньку строим. Еще вчера заболело, потом к ночи отпустило. А сегодня поднял бревнышко, а донести уже не смог.

– Рвота была?

Больной покачал головой.

– Грыжа давно у вас? – осторожно пальпируя живот, спросила она.

– Да, давно… Года три назад предлагали операцию, но не досуг было…