Красавица-чудовище

– Голодная? – спросила она у Виолы.

– Как волк.

– Редко от тебя такое слышу. Ромчик, погрей сестре еще мяска. Волки его уважают.

Рома беспрекословно подчинился. Он с детства был очень послушным. Но никто бы не назвал его размазней. Мог и волевые решения принимать, и быть жестким.

Если опустить детство, школьные годы, прошедшие очень спокойно, в студенческую пору он постоянно отстаивал свои права. Порой, с помощью кулаков – у него почему-то не сложились отношения с сокурсниками. А однажды, когда они с приятелем выиграли крупную сумму в автоматы, не дал разбазарить ее. Просто отобрал и положил на счет под очень хорошие проценты. Сказал, пусть деньги приумножаются, а если останутся на руках, мы их прогуляем, а скорее проиграем. Приятель пытался выцарапать их. Сначала просил, потом грозил. Но Рома был непреклонен. Через год получишь, говорил он. С процентами. И ровно через год отдал приятелю. Оба на эти деньги машины купили. Пусть и подержанные.

А вот мать из Ромки веревки вила. Что раньше, что сейчас. Сын обожал ее. А если чем-то расстраивал, не находил себе места и готов был на все, чтобы заслужить прощение. В пятнадцать лет он сделал маленькую татуировку на предплечье. Наколол обожаемую мамой хризантему. Но ей не понравилось. Она не любила татуировки, терпела на других, но не на сыне. И Ромка содрал ее! Наждачной бумагой. Но и этого Римма не оценила. Обозвала дураком и неделю с ним не разговаривала…

– Мама звонила? – спросила Виола, буквально накидываясь на «греческий» салат.

– Дождешься от нее, – фыркнула тетка.

Сестры вдрызг разругались четыре года назад. Из-за наследства. Бабуля скончалась после продолжительной болезни, оставив свою квартиру матери Виолы. Римма считала это несправедливым и потребовала половину. Но сестра встала в позу. Заявила, что если она за матерью ухаживала последние полтора года, то и наследство ее. Сестра Виолы Оля встала на сторону матери. Что неудивительно, ведь именно она въехала в квартиру. А вот Виола поддержала тетку. Хотя в конфликте не участвовала. Просто высказала маме свое мнение. Та разобиделась и на нее, не разговаривала с «предательницей» какое-то время. Но потом простила. А вот с сестрой так общаться и не начала. Ждала, когда та первой пойдет на примирение. Как будто не знала Римму! Та могла переупрямить кого угодно.

– Что-то у тебя вид замотанный, – заметил Рома, принесший мясо.

– Сын, бутылочку достань. – Римма положила и себе салата «оливье». Ей повезло с конституцией. Не следя особо за питанием, она сохраняла стройность. – И Ромик прав, ты выглядишь усталой.

– День такой… Не очень.

– Что-то случилось?

– Убили одну мою подругу. Ездила к следователю показания давать.

– Ой, какая жалость…

– Кого? – спросил Рома, поставив на стол бутылку вина. – Я ее знаю?

– Ты нет. А вот мама твоя – да.

– Серьезно? – Римма оторвалась от салата. – И кто же это?

– Красотуля.

– Какая еще…?

– Помнишь, я ее приводила к тебе в салон на процедуру по очистке кожи?

– А, эта! А почему она Красотуля?

– Фамилия такая.

– Надо же, какая неподходящая.

– Я помню, она тебе не понравилась.

– Не люблю искусственных людей.

– Даже меня?

– Ой, ну что ты сравниваешь! У тебя к операциям были показания. А эти дуры… Перекраивают себе рожи, думая, что станут краше. А ни фига… – Тетка вернулась к еде, пока Рома разливал вино по фужерам. – Кстати, она не пришла на повторную процедуру, хотя требовалось…

– Думаю, Красотуля почувствовала твое отношение к себе и сменила косметолога.

– Молодая была совсем. Жаль. Но не будем о грустном! Давайте выпьем за меня!

– За тебя, Риммочка.

– За тебя, мамуль!

И они, как говорила тетка, созвонились бокалами. Впервые за день Виола почувствовала, что напряжение ее покинуло. Вот что значит оказаться среди родных.

Глава 6

Бородин брел от стоянки к подъезду. Ему хотелось попасть домой поскорее, но ноги быстрее не передвигались, будто на каждой было по пудовой гире, а на спине мешок с углем.

– Я каторжник, – бормотал Бородин. – И что ужаснее всего, добровольный.

Он глянул на часы – полночь. А он еще не в кровати. И даже не под душем. И не на кухне за поеданием ужина. Он только возвращается с работы.

Вот наконец и подъездная дверь. Поднося магнитный ключ к замку, он заметил, что его рука подрагивает.

– Только этого не хватало, – простонал он. – Завтра операция в десять.

За последние два месяца он замечал подобное трижды. Но ни разу за работой, а только вечерами, когда валился с ног от усталости.

Бородин поднялся на свой этаж, открыл квартирную дверь, вошел.

Облегчение он испытал сразу, как переступил порог. Такая у его дома была атмосфера!

Викентий приобрел эту квартиру три года назад. До этого два с половиной искал подходящую. Риелторы его уже проклинали, поскольку угодить Бородину, как им казалось, невозможно. Они представили несколько десятков объектов: и первичное жилье, и вторичное, и даже ветхое – клиент готов был вложиться в реконструкцию и капитальный ремонт. Но ему все не нравилось! Бородин даже стал подумывать о том, чтобы отказаться от идеи сменить жилье. У него хорошая квартира, пусть и не очень большая. Уж лучше в ней остаться, чем переезжать в не милые сердцу хоромы.

И тут свершилось чудо. Один из пациентов (мужчины обращаются к пластическим хирургам довольно часто) сообщил, что отправляется на ПМЖ в Австралию и будет избавляться от московской недвижимости. Бородин, ни на что особо не надеясь, попросил показать ему квартиру. И тем же вечером увидел. И решил, что купит ее, едва переступив порог. Бородин еще не рассмотрел планировку и наличие ремонта, не знал, куда выходят окна, какова высота потолков, светлая квартира или темная, все вдруг перестало иметь для него значение. Оказавшись в этой трешке, он почувствовал себя дома.

Впоследствии оказалось, что ему повезло. Квартира была отлично перепланирована и неплохо отделана. Бородин обошелся лишь косметическим ремонтом в свой спальне и коридоре. А еще разбил на лоджии зимний сад, поставил там кресло-качалку и столик с кальяном. Оборудовал, в общем, место для отдохновения. Разувшись, Викентий прошел на кухню. Она была просторной, в стиле хай-тек. Сначала он планировал изменить дизайн. Кухня была непривычной, будто бы холодной, неуютной. Но оказалось, здесь приятно находиться. Много света, пространства, все функционально. К тому же зачем выкидывать кучу денег на новый дизайн-проект, если в кухне только по утрам кофе пьешь и закидываешь в себя поздний ужин.

Ополоснув руки, Бородин открыл холодильник и пробежал глазами по полкам. От большинства холостяков он отличался тем, что всегда имел запас еды. Причем нормальной, свежей. А не заветренной или, того хуже, плесневелой. Полуфабрикаты Вениамин не признавал, так что замороженных пельменей, котлет и мини-пицц в его холодильнике не водилось. А вот овощи, фрукты, сыры, масло, яйца, несколько видов сырокопченой колбаски всегда наличествовали. Бородин обычно ужинал салатом и бутербродами. Изредка яичницей с зеленью. Конечно, хотелось ему и борща, и тех же самых пельменей, но не магазинных, а домашних, но готовить самому было некогда, а кухарки он не держал.

Соорудив салат и пару бутербродов с колбасой, а также заварив чай, он уселся за стол и принялся за ужин.

Аппетита не было, но Бородин заставлял себя есть. Он очень похудел в последнее время. И некоторым казалось, что это симптом какой-то серьезной болезни. А на самом деле он просто нерегулярно питался. Когда он был не так востребован как специалист, то не пропускал обедов, полноценных, с первым, вторым и компотом, и регулярно полдничал. Теперь же, как правило, ел два раза в день. Но что обиднее всего, фирменным шашлыком друга Гурама, с которым учился на одном курсе, лакомился от силы раз в год. Именно с ним и еще с двумя ребятами, тоже врачами, он вчера пировал. Впервые за календарный год. А раньше собирались не реже чем раз в месяц.

Бородин с детства мечтал стать пластическим хирургом. Когда его отец-скульптор ваял свои творения – обычно коммунистических вождей, лишь иногда девушек с веслами или серпами, Вениамин наблюдал за ним. Ему нравилось следить за тем, как глина, размятая руками папы, приобретает форму. Вот только она, форма, зачастую, разочаровывала мальчика. Некрасивые лысые дяди, коренастые тети были не очень привлекательны. Он спрашивал у отца, а нельзя сделать их красивее? Глина мягкая, из нее что хочешь вылепишь: и точеный нос, и красивые скулы, и аккуратные уши. Но тот в ответ смеялся и говорил, что люди сделаны из другого материала.

– И что? – недоумевал Вик.