Предпоследний круг ада
– Куда?
– Ко мне. Я же должен тебе о жизни рассказывать, а ты описывать ее так, чтоб я не полным говном казался. Убеди меня самого в том, что я не такой, и тогда тебе все поверят.
– Я не могу работать под давлением.
– А ты думай о гонораре, который получишь. Десять тысяч долларов тебя устроит? – Сумма была по тем временам огромной. За такие деньги можно было купить трехкомнатную квартиру. Но Нурлан не хотел связываться с Булатом. – Мало? – Он по-своему расценил замешательство Джумаева. – Хорошо, пятнадцать. И полное обеспечение. Будешь жить как принц: кушать деликатесы, пить дорогое вино, плавать в бассейне. Девочки понадобятся, вызовем.
– Я предпочел бы остаться дома, не хочу оставлять маму.
– Ее тоже захватим с собой.
– Нет, я не позволю взять ее в заложники…
– Она будет гостьей моей мамы, – смягчил тон Булат. – Они примерно ровесницы, найдут общий язык. Моей скучно, твоей трудно. Может, подружатся?
И Нурлан согласился. Потому что с такими, как Булат, лучше по-хорошему.
В тот же день они с мамой переехали в усадьбу Булата, на территории которой стояло несколько домов: один для родственников, второй для самого хозяина и его семьи, третий для гостей. Все они находились за высоким забором. Выйти за него без разрешения Булата не имели права даже жена с детьми. Он боялся за их безопасность, поэтому держал под присмотром.
Нурлана поселили в домике для гостей. Одного. Ему ничто не должно было мешать. Раз в день, после завтрака, Булат являлся к нему и рассказывал о жизни. Потом уезжал по делам, оставляя своего биографа наедине с пишущей машинкой. Нурлан обычно тут же вставал и отправлялся в гости к мамам – своей и Булата. Или играл с детьми, купался в бассейне, лакомился сладостями, в общем, хорошо проводил время. А вечером садился за машинку. Булат заставал его за ней, когда возвращался домой, и требовал прочесть то, что написано. Как правило, ему все нравилось. Что не удивительно – Нурлан угождал заказчику. Обелял его образ. Бабка Булата раскусила бы фальшь в два счета и запустила в писателя подушкой, но внук не был таким же проницательным.
Это было хорошее время… Они с мамой ни в чем не нуждались. Нурлан работал: кроме биографии Булата, он писал еще трогательную повесть о дружбе двух немолодых женщин, познакомившихся в тюрьме, где одна забирала прах мужа, а вторая приехала на первую свиданку с осужденным за убийство сыном.
Нурлан мог уложиться в полтора месяца, но не торопился. Жить на всем готовом, не заботясь о пропитании, проезде, бытовых вещах, – это так здорово. Особенно если ты до этого только тем и занимался, что заботился обо всем этом. Когда Булат спрашивал, когда он допишет, тот цитировал бабушку: «Если берешься за что-то, делай хорошо!», и тот кивал. Да, все правильно. Аже была мудрейшей из мудрых, и она рассмотрела талант Нурлана, благодаря которому Булат станет легендой.
Джумаев был очень собою доволен. Он считал себя манипулятором. Да, прогнулся под Булата – и что? Сейчас живут припеваючи, а когда книга будет отдана в тираж, заживут еще лучше. Нурлан получит пятнадцать кусков, и они с мамой отправятся в путешествие по Европе. Она давно мечтала о Париже, он о Сицилии, и они решили, что потратят гонорар на вояж, а потом будь что будет.
Потом… После того как произошло то, что произошло… Нурлан думал о том, что их погубила жадность. И его, и маму, ведь она поддакивала сыну. Ей тоже не хотелось возвращаться в их убитую квартиру и искать на полупустых полках магазина съедобные продукты. Они зажирели и расслабились. Забыли, у кого гостят и на кого работают.
Толстый и хромой Булат, сидящий на инсулине, перестал вызывать уважение у братков. А так как сам он уходить с «поста» не хотел, его решили скинуть. Нурлан видел голливудские фильмы о том, как виллы наркобаронов подвергаются масштабным нападениям, и думал, что это всего лишь фантазия режиссеров, желающих снять зрелищные сцены. Оказалось, что нет. Как-то ночью Нурлан проснулся от странного звука, выглянул во двор и увидел, как над усадьбой навис вертолет. Из него высовывались автоматчики. Через несколько секунд они начали стрелять…
В ту ночь погибло пять человек, среди них мама Нурлана. Она могла бы выжить, автоматчики не стреляли в «мирных», но пуля срикошетила. Сыну Булата оторвало три пальца. Его же самого буквально нашпиговали свинцом. Он валялся посреди двора и напоминал Нурлану очищенный и помятый гранат. С тех пор он возненавидел этот фрукт…
Глава 6
Костя Марченко сидел за своим рабочим столом и уплетал кильку. Он вывалил ее из банки на большую плоскую тарелку, чтобы на край складывать отходы, и вооружился влажными салфетками. Обглодав одну рыбку, Тарантино откидывал кости и голову, протирал пальцы, брал бородинский хлеб, откусывал, прожевывал, затем хватался за очередной хвостик. Это было похоже на ритуал, за которым следили коллеги.
– Кто же так ест кильку? – первым не выдержал Ершов. – Целиком надо.
– Не, я тоже кости выплевываю, – не согласился с ним Карский. – Но голову проглатываю. – И потянулся, чтобы стянуть одну рыбешку, за что получил по руке.
– Стыдно есть себе подобных, Карась, – усмехнулся Костя, продолжив трапезу.
– Стыдно жрать в одно лицо и не делиться с голодными друзьями.
– Можешь доесть головы, тебе же они нравятся.
– Объедки с барского стола предлагает, – ткнул друга локтем в бок Ерш. – Не зря говорят, власть портит людей. Казалось бы, еще вчера Тарантино был простым опером, как и мы, но уже сегодня он смотрит на нас сверху вниз.
– Заткнитесь, – беззлобно огрызнулся Марченко, – и дайте мне спокойно насладиться обедом.
Распахнулась дверь, и в кабинет влетел Аркадий Устинов с ворохом бумаг.
– Чем там вкусно пахнет? – спросил он.
– Килькой пряного посола, – ответил ему Карась.
– Терпеть не могу рыбу. Чем-то другим.
– Ты ж из Волгограда, как ты можешь…
– Вот так. Тошнит меня от рыбы, – сморщился Устинов. – Даже осетрину не ем, не говоря уже о кильке. О, понял! Хлебом свежим!
– Его тоже Тарантино точит. Но ты у него не проси, он не даст.
– Не даешь? – посмотрел на Костю Аркадий.
– Неа, – честно ответил Тарантино. – Потому что я у всех спрашивал, что купить в магазине. У тебя у первого, так как ты был со мной, когда мы заехали.
– Справедливо, – Аркадий положил бумаги на стол и направился к чайнику. – Ребят, кто из вас уважает охоту? – спросил он, включив его.
– Все, но никто не ходит, потому что нет времени, – ответил Ершов.
– Я выкраивал. Поэтому у меня имеется вяленое мясо лося и кабанье сало. Приглашаю вас всех на дегустацию сегодня вечером.
– Вот это тема! А водка будет?
– Нет.
– А я только размечтался…
– Будет дедов самогон. В роду Устиновых никогда не было пьяниц, но гнали все.
Пока они болтали, Марченко доел. Он насытился и получил удовольствие от трапезы, но теперь нестерпимо хотел пить. Вспомнилась нефильтрованная «Балтика», которую Лаврушка уже употребил под ту же килечку. Она сейчас бы бальзамом если не на душу, то на желудок легла. Но еще только середина рабочего дня, так что придется баловать себя обычной минералкой.
Тарантино попил, затем убрал за собой. В кабинете имелась раковина, и Костя умылся, почистил зубы. После этого вернулся за стол.
– Что там у нас по мертвому фанату? – спросил он, имея в виду отравленного буфетчика, Филиппа Королева.
– Тот еще тип, – ответил Аркадий. – До того как увлечься Иваном Охлопковым, не давал житья ведущему новостей Шилову и певцу Чадаеву.
– Ни того, ни другого не знаю.
– Большой Ух, так его прозвал последний объект преследования, – разъяснил Ершу и Карасю Аркадий, – не был охотником за крупными звездами. Фанател от малоизвестных личностей.
– Проявлял оригинальность? – предположил Ершов.
– Или шел по пути наименьшего сопротивления, – высказал свое мнение Карцев. – К крупным звездам не прорваться, а эти открыты для общения, не избалованы вниманием.
– Заметьте, все объекты – мужчины, – заострил внимание коллег Тарантино.
– И телеведущий, и певец писали на него заявления в полицию, – продолжил Аркадий. – А Охлопков нет. Почему?
– Он сменил место жительства, и Большой Ух перестал его доставать.
– Или у них были какие-то шуры-муры, и он просто жалел бывшего любовника.
– Иван уверял, что не гей.
– Рикки Мартин тоже, – фыркнул Ерш. – А сейчас у него муж и двое детей.
– Охлопков не Мартин, по нему бабы не писают кипятком, – возразил Карась.
– Но поклонницы есть. Зачем их разочаровывать? После выхода фильма, где Иван играет героя-любовника, их будет еще больше…
– Согласен с предыдущим оратором, – кивнул Аркадий. – Думаю, между артистом и его фанатом что-то было. Это, естественно, не указывает на то, что Охлопков убийца, но я бы не исключал. – Он плюхнулся на кресло и закинул ноги на стол. Точно как герой голливудского кино. – Наш судмедэксперт до сих пор пытается понять, что за состав у яда, которым Большого Уха отравили. Говорит, все компоненты растительного происхождения. Комбинация сложнейшая. Кто-то серьезно заморочился, чтобы приготовить отраву. Артист на это способен?
– Ерш занимается им, Карась жертвой, – распорядился Тарантино. – А мы с Аркадием…
– Пусть пока будет Аркадий, – встрял Карась. – Мы еще не решили, Джорджем или Сетом его назвать. Вечером, за самогонкой и салом, определимся. Тогда и «От заката до рассвета» посмотрим.
– А мы с Аркадием, – с нажимом проговорил Марченко.
Но ему снова не дали закончить.
– Постреляем в вампиров? – загоготал Ерш, и Карась тут же к нему присоединился.
Тарантино хотел было наорать на них, но сам не удержался от смешка.
– Идите работайте, зубоскалы.
– Пожрем сначала. У нас, между прочим, обед.
И друзья покинули кабинет.
– Что у вас за культ дурацкой киношки про вампиров? – полюбопытствовал Аркадий, оторвав глаза от бумаг, в которых продолжал копаться.
– Ты осторожнее с такими заявлениями. Мы тут все фанаты «От заката до рассвета».
– Почему не «Улиц разбитых фонарей» или какого-нибудь «Полицейского с Рублевки»? – удивился Устинов.
– Так уж получилось.
– Тебе тоже нравится этот фильм?
– Ты знаешь, да. Не с первого раза я полюбил его, но теперь он для меня как «Ирония судьбы» на Новый год, хоть и знаю каждый эпизод, но смотрю с удовольствием… – Марченко покосился на Аркадия. – Тебе до этого говорили, что ты похож на Джорджа Клуни?
– С тех пор как поседел, слышу это постоянно.
– Это прикольно.
– Наверное, – равнодушно пожал плечами Аркадий.
– Ты женат?
– Был, развелся четыре месяца назад. Поэтому и переехал. В Волгограде уже ничто не держало.
– А дети?
– Дочка шести лет. Улетела вместе с мамой в Швейцарию.
– Отдыхать?
– Жить. Моя бывшая второй раз вышла замуж. Пока я работал с утра до ночи, они крутила виртуальный роман со швейцарцем. Винить ее за это глупо, она красавица, которую оставлял без внимания муж, поэтому я считаю, что сам виноват во всем. Но я не могу простить ей того, что она сразу не рассказала о своем женихе. Полетела в Прагу на четыре дня, чтоб, как сказала, развеяться, а на самом деле там у нее была назначена встреча с кавалером.
– Оставила пути к отступлению на случай, если что-то пойдет не так.
– Именно. Но это же нечестно, – с болью проговорил Устинов. – Если бы не сложилось, она вернулась бы ко мне, сделав вид, что ничего с другим мужчиной у нее не было. Изменила и забыла, так? Как будто пукнула нечаянно, а никто этого не заметил?
– Если бы этот швейцарец ей не понравился, не было бы и измены.
– Они занимались виртуальным сексом до того, как переспали в реальности. Она влюбилась в него до встречи в Праге. Они обсуждали совместное будущее, когда мы были еще женаты… – Аркадий разволновался. Тема, по всей видимости, была больной для него, и Марченко уже пожалел о том, что ее затронул. Но, с другой стороны, рано или поздно это случилось бы. – Я не изменял жене. Хотя возможности были. Я воздерживался и от романов на стороне, и от одноразового секса. Несовременно? Глупо? Не по-мужски, ведь принято считать, что мы полигамны. Может, и полигамны, но я вот такой… Не мачо, хотя выгляжу как он. Один из моих коллег вслух высказал предположение, что я веду себя как целка, потому что импотент. Пришлось набить ему морду. – Аркадий шумно выдохнул, затем вскочил, чтобы налить себе воды. – Если бы я влюбился в другую, я сообщил бы об этом жене, и она сама бы решала, оставаться со мной, ожидая, когда пройдет мое помешательство, или уходить.
– А если б просто переспал? По пьяному делу или куражу?
– Это не по мне. По молодости да, трахал все, что движется. Но, когда повзрослел, понял, что хочу заниматься сексом с одной-единственной и любимой.
– Где ж вас таких идеальных делают-то? – пробормотал Тарантино. Он тоже был женат. И имел ребенка, только мужского пола. Супругу он обожал, но изменял ей, пусть и не часто. Имелась давняя подруга, к которой Костя заезжал иногда, появлялись и случайные барышни. Тарантино не считал секс на стороне чем-то зазорным. Главное, чтоб дома не узнали.
– Давай закроем тему, а то я работать не смогу, – решительно заявил Аркадий и тряхнул своей красивой головой. – Передо мной список всех, кто был вчера на площадке во время убийства. И он, скажу тебе, большущий. Только посторонних шесть человек.
– Писатель с племянником, сестры… А кто еще?
– Продюсер юную любовницу привел, да оператор – сына-первокурсника, в ГИТИСе учится по той же специальности, что и батя. Посмотришь список? – Костя кивнул, и Аркадий протянул ему листок. – На данном этапе, кроме исполнителей главных ролей, подозревать некого.
– Согласен. Хотя и эти двое мне кажутся безобидными.
– А что, если Большого Уха отравили не на студии?
– Ты же сам разговаривал с криминалистом, который зуб дал за то, что яд хоть и не сразу начинает действовать, но первые симптомы появляются через двадцать-тридцать минут. Мы проверили журнал, потерпевший уже в одиннадцать был в павильоне. Он расставлял столы, доставал одноразовую посуду и прочее.
– Сам он что пил?
– То же, что и все.
– Посуда?
– На свалке. Ее не найти.
– Надо попытаться.
– Ты меня туда посылаешь?
Тарантино растянул рот в акульей улыбке:
– Новичкам достается все самое лучшее.
Аркадий тяжко вздохнул, но спорить не стал и направился к двери.
– Как приедешь, хорошенько помой руки. Нам из них сало кушать, – вдогонку крикнул Тарантино.
Глава 7
Большой черный автомобиль подкатил к подъезду, и через пару минут из него показались Таня и Аня. Бабули, что сидели на лавочке, переглянулись. Обычно сестры Сомовы днями напролет сидели в квартире, редкий раз выбираясь куда-то, и, если дорога предстояла дальняя, вызывали такси. Но за последние двое суток близняшки умудрились покататься на нескольких машинах. Самым, конечно, запоминающимся был белый лимузин, но и этот черный автомобиль производил мощное впечатление. Тем более дверь перед сестрами открывал водитель в костюме и форменной фуражке… Как в кино, право слово!
– Добрый вечер, – поприветствовала бабушек Таня. Она была милой девочкой, вежливой, не то что сестра. Та если не грубила, то игнорировала соседей.
– Здравствуйте, девочки, – первой откликнулась баба Шура, она жила через стенку от Сомовых. – Откуда это вы прибыли?
– Из итальянского ресторана, – надменно проговорила Аня. Снизошла до ответа, ишь ты.
Тут сверкающая дверь авто распахнулась, и из салона показался… Кхал Дрого! Баба Шура, в отличие от товарок, смотрела не русские сериалы, а «Игры престолов», и всех героев знала. Имена некоторых, особенно трудные, записывала. Вождь кхалов ей особенно нравился. Жалко, умер быстро.
– Анечка, ты забыла сумку, – крикнул здоровяк и бросился к сестрам.
– Ой, какая я растеряша, – не своим голоском прочирикала Аня. Что до мужиков охоча была, поговаривали, но баба Шура до сегодняшнего дня в этом сомневалась. – Спасибо, Абзал.
– Не за что, звоните, девочки… Доброй ночи. И вам, – Абзал повернулся к бабулям и чуть склонил голову.
Бабушки расплылись в улыбках. Особенно широко растянула рот баба Шура.
– Видишь, даже старухи неравнодушны к нему, – шепнула на ухо сестре Аня.
– Я не спорю, он обаятельный мужчина…
– Он просто чудо.
– Аня, Таня, а это кто? – не смогла сдержать любопытства баба Шура.
– Наш друг.
– И где вы познакомились?
– Не ваше дело, – отбрила ее Аня. – Но привыкайте, скоро будете видеть его часто.
– А вчера под вашими окнами другой какой-то ходил…
– Малахольный?
– Нет, нормальный парень. Не такой, конечно, красавец, как этот, но тоже ничего. Не басурманин опять же, наш.
– А вот вам, баба Шура, кто из этих двоих больше понравился?
– С каких это пор тебе мое мнение интересно, Анька? – удивилась баба Шура.
– Ответьте, пожалуйста, – снизошла до просьбы Аня.
– Внешне сегодняшний. Аж дух захватило, когда глянула на него. А замуж бы за вчерашнего пошла, видно, что парень положительный и гулять не будет, в отличие от Тхала… Как бишь его? Абзала, кажется.
Аня многозначительно посмотрела на сестру.
– А что, это женихи ваши? – заинтересовалась баба Шура. – Если да, то блондин Танюшкин. Я угадала?
Но Аня потеряла интерес к беседе с соседкой и повлекла сестру в подъезд.
– Видишь, даже у старухи от Абзала дух захватило, – проговорила она сердито, когда дверь за ними закрылась.
– А Женю она назвала положительным и надежным, – заметила Таня.
– Мы выбираем того, кто станет нашим первым! При чем тут человеческие качества?
– А как без них?
– Очень даже просто. Нам нужен самец, а не бесполое чудо в листьях.
– Тебе – не нам.
– Так уж получилось, что у нас с тобой одно тело. Или ты забыла?
Аня отперла дверь в квартиру и толкнула ее своей ногой. Тане пришлось схватиться за стену, чтобы они обе не упали. Они давно научились координировать свои движения, но если одна из них резко выбрасывала одну из конечностей, баланс нарушался. Обе знали об этом и старались избегать таких движений, но Аня была на взводе и забыла об осторожности.
– Успокойся, пожалуйста, – попросила Таня.
– Я хочу выпить, – заявила сестра.
– Но мы уже сделали это в ресторане… – Под пасту с морепродуктами сестры пропустили по фужеру дивного флорентийского вина. Абзал воздержался и от него, и от сытной еды, скушал салат с рукколой и выпил стакан минералки – он собирался на тренировку сразу после того, как отвезет Сомовых домой.
– Мне нужен крепкий алкоголь, чтобы успокоиться, – заявила Аня. – Ты бесишь меня весь день, и я ничего не могу с собой поделать.
– Ты выпила все, что было в доме из спиртного.
– А вот и нет, у меня есть заначка – четвертачок водочки, – с воодушевлением проговорила Аня.
– Я как будто с алкоголиком разговариваю, – вздохнула Таня.
– У алкоголиков бухло не залеживается, а я храню водку уже пару месяцев.
– Ты же ее не любишь.
– Мы с тобой собирались настой на мухоморах делать, помнишь? Для суставов. С тех пор и лежит. Да, я водку не люблю, но коль больше ничего нет…
– Ты несколько минут назад напомнила мне, что у нас одно тело, поэтому я прошу тебя бережно к нему относиться. Ты губишь НАШУ печень своими возлияниями.
– А ты клюешь МОЙ мозг. Изо дня в день.
Аня распахнула настенный кухонный ящик, достала из него четвертную бутылку водки с сомнительной этикеткой. Для настойки они взяли самую дешевую, но пить ее, как казалось Тане, было опасно. Однако сестра смело налила водку в стакан и разбавила ее соком.
– Может, сначала умоемся и переоденемся?
Аня махнула на нее рукой и сделала добрый глоток своего коктейля.
Таня же взяла лейку и стала поливать растения, стоящие на подоконнике. Детское увлечение цветами не прошло, а переросло в страсть. Сначала они, потом поэзия, далее все остальное – кино, театр, этническая музыка. Таня выращивала не только цветы, но и другие растения: папоротники, мхи, даже карликовые деревья. Большинство из них продавала через интернет. Но любимцев оставляла. На данный момент ее фаворитом был псевдолитос, больше похожий на морской камень, поросший водорослями и кораллами, чем на растение.
– Все, я готова вернуться к разговору, – услышала она голос сестры, а когда повернулась к ней, уловила резкий запах… ацетона. По ощущениям Тани, дешевый алкоголь вонял именно так.
– Закуси, пожалуйста, – попросила она, – от тебя несет.
Аня запустила руку в вазочку с сушками и взяла целую горсть.
– Мы переспим с Абзалом, и точка, – заявила она, отправив в рот первую сушку.
– Нет.
– А потом, так и быть, с твоим чудом.
– Еще раз повторяю – НЕТ, – повысила голос Таня. Аня была удивлена. Обычно именно она покрикивала на сестру, а та старалась ее умиротворить. – Я всегда мечтала подарить свою девственность любимому. А тебе просто хочется трахаться. Поэтому если мы и займемся сексом, то сначала с Женей. Ты сама говорила, что готова ради меня потерпеть…
Сестра нахмурилась. Она стала заложницей своих же обещаний, и это ей не нравилось. Допив свою алкогольную бурду, она выпалила:
– Хорошо, я согласна на твоего кандидата, но только не на Женю.
– Почему?
– Он какой-то недоделанный. Не хочу я его.
– Соседа-алкаша хотела, а его нет?
– И соседа не хотела. Но тогда у нас выбора не было, понимаешь? – Сестра сдерживала эмоции, хотя это давалось ей тяжело. Пыталась убедить Таню, думая, что получится. Но та свое решение приняла и отступать не собиралась. – Появись твое чудо в листьях еще месяц назад, я бы рукой и ногой за него была…
– Ты влюблена в Абзала? – прервала ее Таня.
– Да.
– Не ври.
– Я прусь от него.
– Это другое, – твердо заявила Таня, пристально глядя на сестру. – Испытываешь ли ты к нему чувства?
– Да я его не знаю…
– Вот именно. А я знаю Женю два года. И могу сказать совершенно определенно, что люблю. Поэтому или он, или никто.
– Да он не знает, как к обычной женщине подойти, а уж к нам… – Аня начала распаляться. – Таня, он будет писать тебе стихи и дарить кусты, но под юбку не полезет. И если тебя эти платонические отношения устраивают, то меня нет. Давай переспим с Абзалом, а потом води хороводы со своим Женей. И если у вас дойдет до секса, ты смело скажешь ему, что он первый. Потому что Абзал – мой. Можешь просто лежать рядом, накрывшись покрывалом, будто и нет тебя. А девственной плевы у нас давным-давно нет.
– Как нет? – ахнула Таня.
– Сестренка, когда ты спишь, я удовлетворяю саму себя разными способами.
У Тани увлажнились глаза.
– Какая же ты мерзкая, – прошептала она, не скрывая отвращения.
– Какая есть, – пожала плечом сестра и налила себе водки. Без сока.
– Абзал не захочет тебя!
– Он уже… хочет.
– Ты себе это придумала.
– Как ты придумала себе любовь? – сморщилась Аня. – Признайся, уже мечтаешь о романтических отношениях с чудом в листьях, представляешь ваши шуры-муры, даже свадьбу…
– Что в этом плохого? Каждая мечтает о простом женском счастье, и такие, как мы, находили его. Нурлан Джумаев рассказывал мне истории о сиамских близнецах, которые выходили замуж, рожали детей.
– Они были звездами фрик-шоу. Я гуглила. Наверняка мужья просто жили за их счет. Или были извращенцами. Спать с ними – одно, а любить – другое. Я призываю тебя пользоваться моментом и получать удовольствие от жизни, а не тешить себя иллюзиями.
– Женя посвятил мне стихотворение после того, как узнал, какая я. В нем столько чувств… – мечтательно вздохнула Таня. – Хочешь, я прочту тебе?
– Нет, – отрезала Аня. – Пойдем умываться и раздеваться. Я мечтаю лечь и посмотреть какой-нибудь ужастик.
Татьяна кивнула, и они отправились в ванную.
Через двадцать минут Сомовы были в кровати. Аня снова намешала себе коктейля и, потихоньку допивая его, смотрела «Ходячих мертвецов», а Таня перечитывала стихи Жени и ждала, когда он появится в сети. Друг с другом сестры не разговаривали.
Часть третья
Глава 1
Чаплин проснулся за пять минут до звонка будильника. Открыл глаза и покосился на барышню, что спала рядом. Как ее звали, Эд не помнил. Они вчера познакомились и спустя два часа поехали к нему домой. Вообще-то Чаплин воздерживался от половых контактов, когда приступал к съемкам. Он верил в сублимацию и копил, а затем направлял всю свою нерастраченную сексуальную энергию на творчество. Но вчера выдался такой паршивый день, что Чаплин не смог отказать себе в маленькой радости.
Он протянул руку к тумбочке и взял в руки телефон, чтобы отключить будильник. Барышня завозилась. Эд не хотел тревожить ее раньше времени, поэтому замер. Старался не для нее – для себя. Проснется сейчас, начнет щебетать, шастать по квартире, а то и завтрак ему готовить. Ни одна из бывших Эда не умела пожарить приличной яичницы, но каждая пыталась это сделать, чтобы заработать плюсик. Чаплин не скрывал того, что любит вкусно покушать, особенно утром. И ставил в пример свою матушку, которая поднималась раньше своих мужчин, чтобы приготовить им завтрак. Обычно яйца, но всегда по-разному пожаренные, иногда кашу, в выходные оладьи, блины, ленивые вареники.