Парадокс Атласа

«…мы с тобой, давай…»

«…пременно оба нужны тебе…»

«…погибает, природа создает новую…»

«…Общество умерло…»

«…значит, ты что-то нашел? Я думал…»

«…давай создадим новый…»

«…Атлас, ты не…»

«…мы с тобой, давай возьмем дело в свои руки и…»

«…станем богами».

Париса ахнула и отпрянула. Найдя ответ, она нарушила границы. Она это знала, и Атлас знал.

– Выходит, наше краткое перемирие закончено? – как бы извиняясь, пробормотала она.

– Прощайте, мисс Камали, – явно не принимая извинений, сказал Атлас.

Зная, что он даже не взглянул ей вслед, Париса вышла из кабинета. При этом на ее губах, как ни странно, играла победная улыбка.

– Чувствую, скоро увидимся, Роудс, – сказала она в пустоту и, покачав головой, беззаботно пошла прочь по коридору.

Либби

В последнее время Либби Роудс спала так, как ей раньше не приходилось. Что с ней? Видимо, дело в окружении. Прохладные простыни и полное отсутствие дел так и шептали: приляг, отдохни в этой темной, как пещера, комнате. Или же дело в том, что бывший парень похитил ее, предал и, похоже, оставил умирать. Кто его знает.

Сон стал для Либби как доза для наркомана. При мысли о том, чтобы свернуться калачиком на кровати, зарыться под одеяло, отдаться скорби и одиночеству, она теряла волю. Переживания о своем положении отнимали столько сил, что проще было окунуться в вечную пустоту, опуститься на дно какой-нибудь бездны. Когда Либби не спала, она бродила по чудовищно блеклой комнате, украдкой разжигая крохотные огоньки, которые тут же гасли, задушенные невидимой петлей вакуума.

Либби не то чтобы сдалась.

Сон скорее помогал раскрыться некой несозревшей идее, которую бодрствующий разум не мог понять в силу того, что сейчас, как всегда, был охвачен тревогой, ударялся в сильную панику, стоило ей задуматься о побеге. Бодрствующая Либби всегда была невыносима, кого угодно спросите: Нико де Варону, Рэйну Мори, Тристана Кейна или Парису Камали. Можно и у Каллума Новы узнать, если он еще жив. И вот, оставшись наедине с собой, Либби не могла не признать: нет человека хуже ее; наедине с таким в последнюю очередь хочется остаться.