Ее нежеланный лорд

Бьянка послушно сделала несколько глотков и выжидающе уставилась на короля. А он, отставив пустой бокал, решительно двинулся к ней, на ходу расстегивая рубашку.

– Тебе помочь раздеться, куколка?

Бьянка невольно попятилась.

Она совершенно не понимала, что происходит: Ксеон только что принял лошадиную дозу снотворного, и сна ни в одном глазу. Неужели… она ошиблась и взяла не тот флакон?!! И что теперь? Как она обменяет эти треклятые артефакты? Даже после того, как она будет принадлежать этому человеку… вряд ли он будет спать так крепко, что ничего не почувствует. А если ничего не получится, то, выходит, будет потеряно все: и невинность, столь важная для семейства аристократов, и родители…

Бьянка задрожала всем телом, когда Ксеон запустил руку ей в прическу, развернул к себе лицом и впился в губы жестким, требовательным поцелуем, надавливая, вынуждая приоткрыть рот. У Бьянки ноги подкосились, теперь страх завладел ею окончательно. А еще – жуткое осознание того, что все случится не так, как она запланировала. То ли она и в самом деле взяла не тот флакон, то ли на Ксеона снотворное не действовало. Она так и застыла в руках короля, словно обездвиженная жертва в кольцах змеи, с отчаянием отмечая, как сильные руки мужчины шарят по телу, с треском разрывают ворот самого лучшего платья и больно стискивают грудь. И она хотела крикнуть: «Не надо!» – но лишь промычала неразборчиво, потому что горячий язык Ксеона хозяйничал во рту, не вызывая никаких ощущений, кроме тошноты.

– Да ты холодная, как ледышка. – Он на миг отстранился и весело рассмеялся, но в глазах блестели тьма и злость. – Поверь, я знаю, как все исправить.

И толкнул на кровать, животом вниз.

Бьянка лишь зажмурилась, когда он легко потянул ее на себя, ставя на четвереньки. Зашелестела ткань, и атласный подол цвета слоновой кости оказался у Бьянки на голове.

Она было попыталась вывернуться из железной хватки Ксеона, но тот лишь засмеялся и резко дернул на себя, впиваясь пальцами в бедра. Больно, до слез, до вскрика.

– Это хорошо, что кричишь, – прозвучало негромко, – мне это нравится.

Еще рывок, раздался треск рвущейся ткани, кожу на бедрах обожгло резкой болью, и Бьянка поняла, что от ее тонких панталон остались лохмотья. Ксеон несколько минут молчал. Бьянка дернулась, моля Всеблагого, чтоб сейчас что-нибудь произошло. Война, наводнение, землетрясение… Потому что настолько невыносимо стыдно ей еще не было никогда.

– Так-так. Очень даже неплохо.

– Пожалуйста… – все же не удержалась она, захлебываясь в слезах.

– Дорогая, только не говори, что передумала, – растягивая слова, сказал Ксеон.

И Бьянка поняла, что вот именно здесь и сейчас все и произойдет. И будет совершенно бестолковым и бесполезным. Засыпать Ксеон и не думал, а это значило, что амулеты так и останутся при нем.

Она слабо дернулась в его руках в попытке вырваться.

– Перестань, – голос короля стал хриплым, – ты просто прелесть…

Бьянка всхлипнула, ощутив прикосновение к своему телу там, где еще никто не касался. Противно. Невыносимо противно. Ее затрясло от ужаса. Неужели вот сейчас… и все? Да как только женщины это терпят?

Ксеон навалился на нее всем весом, распластывая на кровати, и внезапно разжал руки. Бьянка забилась под тяжестью его тела.

– Ваше величество! Что вы…

Ксеон не ответил. А Бьянка, замерев в ужасе, вдруг услышала его совершенно спокойное дыхание.

* * *

…Она лежала на кровати, придавленная безвольным телом короля, и глупо хихикала. Хотелось кричать и смеяться одновременно, а потом… убить Ксеона, убить того мужлана, который заставил ее перенести все это… Да и вообще, убивать каждого, кто посмеет сделать ей, Бьянке Эверси, какую-нибудь гадость.

– Это невозможно, – всхлипнула она, – невозможно-о-о-о…

Невероятное, просто чудесное везение: снотворное все же подействовало. В самый последний момент, когда это еще имело смысл.

Кое-как выбравшись из-под королевского тела, Бьянка первым делом удостоверилась в том, что дверь в спальню заперта изнутри. Потом, шепотом ругаясь, перевернула мужчину на спину, оглядела. Ксеон, конечно, был красив, но… почему-то теперь вызывал отвращение. Бьянка механически вытерла тыльной стороной ладони припухшие губы и решила, что теперь скорее пойдет в монастырь, нежели замуж.

Она вскочила с кровати, взяла артефакты, которыми нужно было подменить те, на шее Ксеона. Руки тряслись, когда она развязывала кожаные шнурки и снимала тяжелые серебряные пластины, когда нанизывала те, что до этого лежали в коробке, и снова завязывала узлы. Король мирно посапывал, и, судя по выражению лица, снилось ему что-то приятное.

Бьянка, вздыхая, подобрала разорванные в клочья панталоны, сложила их в сумочку вместе с украденными артефактами. С паникой отметила, что лиф ее великолепного платья безнадежно разорван, а ведь ей идти через весь дворец в таком виде… что о ней скажут? Поправила как могла. Но все равно видно.

Она еще раз огляделась, затем на всякий случай взяла графин и вылила остатки вина в большой горшок с декоративной розой. Осторожно выглянула в дверь – никого, лишь охрана.

– Эм… его величество заснули, просили не беспокоить, – смущенно сказала она солдату.

Наверняка могла вообще ничего не говорить, она не обязана отчитываться…

И быстро-быстро, задыхаясь, пошла прочь.

Она чувствовала себя невероятно грязной. Мойся – не мойся, а такое быстро не смыть.

«Дурочка, чего нюни распустила? Он же не успел с тобой ничего сделать».

И все равно – так мерзко на душе, как будто только что ее отдали на потеху мужланам из ближайшего питейного заведения.

Бьянка задумалась и потому не сразу поняла, что идет уже сквозь толпу придворных, что они смотрят на нее с улыбками и шепчутся за спиной. Она лишь ускорила шаг. Ну конечно. Ее испорченное платье не осталось незамеченным. Репутация испорчена окончательно, и с этим ничего не поделаешь.

Уже выходя из дворца, она рассеянно подумала о том, что никто не подаст ей карету к крыльцу, – но карета стояла, ожидая, и лакей распахивал дверцу.

Бьянка забралась внутрь; шторы были плотно задернуты. А когда глаза привыкли к густому мраку, едва не завопила в голос. На диване напротив преспокойно сидел тот самый бородатый мужлан.

– Вы! – прошипела она. – Какого Темного вы здесь делаете? В моей карете?

– Жду артефакты. – Его глаза блеснули любопытством. – Вас видели во дворце сегодня, и я подумал, что наверняка вы решили действовать.

– Забирайте, – Бьянка швырнула ему на колени сумочку, – надеюсь, мои родители к вечеру будут дома?

– Считайте, они уже дома.

Он потянул шелковые шнурки с кисточками на концах, и Бьянка запоздало поняла, что помимо артефактов вручила ему еще и разорванные панталоны. И – надо ж тебе – этот гад первыми вытащил именно их. Посмотрел с прищуром на Бьянку, но отчего-то ничего не сказал. Затем достал артефакты, долго рассматривал их, потом поводил над ними какой-то светящейся штуковиной.

– Все правильно, – пробормотал тихо и уставился на Бьянку тяжелым взглядом, от которого мурашки пошли по коже.

– Ну… Так и чего вы ждете, уважаемый? Я не намерена вас терпеть в своей карете ни минутой дольше. Извольте выйти.

– Вы… в порядке? – вдруг спросил он.

Бьянка не поверила собственным ушам. И в который раз ей захотелось отделать наглеца так, чтобы себя в зеркале не узнал. Она прошипела зло:

– С чего бы такая забота? Раньше вас это не волновало. Да и вообще, у меня только один вопрос: если вы весь такой вездесущий и могущественный и никакие двери вам не помеха, что мешало вам самому подменить артефакты?

– Вам это было сделать проще всего. И узурпатор ничего не заподозрит ровно до тех пор, пока не попробует артефактами воспользоваться. Это на руку нам.

– Ах, проще всего… – от возмущения Бьянка даже не сразу нашлась что ответить. А потом сорвалась на визг: – Убирайтесь вон, слышите! И я… никогда, никогда не желаю вас больше видеть! Да будьте вы прокляты! Весь дворец видел меня… вот так… в порванном платье! Моя судьба погублена, мне теперь только в монастырь!..