У Истока. Хранители. Том 1. Явление

На самом же деле о том, что у Екатерины необыкновенно боевой характер, знали разве что её муж и коллеги по работе. Дома она скорее была строга и принципиальна. Ругалась бабушка исключительно редко и только со своей Надюшей.

Иногда папа говорил, что бабушкины знания о травках надо и на Надюшу применить, чтобы она поспокойнее была. Но Екатерина не хотела. Не могла. Она придерживалась какого-то своего, одной ей известного кодекса, который не позволял исподтишка ни лечить, ни менять волю человека. Папа говорил, что это честь и достоинство благородного человека. А девочка теперь знала, что так поступают настоящие ведьмы, те, которые всё знают про устройство мира и каждую живую тварь в нём. Так говорила бабушка. Она обычно превращала это в шутки и неизменно подмигивала, когда говорила, что у них теперь свой ведьмин круг. Круг был неширокий. Всего-то они вдвоём. Но иногда, когда девочка учила с бабушкой старинные слова и рецепты, она видела краем глаза группу женщин в странных вышитых одеждах. Похожи они были на рисунки из книжки про Илью Муромца или Финиста – Ясного Сокола. В общем, очень сказочные одежды на них были. Девочка любила, когда они приходили, так ей было почему-то спокойнее и лучше всё получалось. Но кто они, она не знала, и бабушке не говорила. Она хорошо запомнила, что если передавать слова мёртвых бабушке, она будет горько плакать. А от этого очень болит в груди и тоже хочется плакать. Было жалко бабушку и себя немножко. Поэтому, когда приходили женщины в старинных вышитых одеждах, она им тайком подмигивала и старалась делать всё на пятёрку.

Закончив смешивать травки, девочка подняла голову на бабушку:

– Тереть?

– Да, бери пестик и перетирай. А потом бубнить будешь, как ты изволила выразиться. А бубнят по разным причинам. Для начала большинство ведающих старушек действительно настолько стары, что только бубнить и могут. Советская власть много сил приложила, чтобы последние остатки древних знаний объявить глупостью и мракобесием. А потом у нас фитотерапия стала официальной наукой и лечение травами вернулось, только с другого боку и снова оказали, что крапива кровь останавливает, а сосновый воздух лечит сердце и лёгкие.

– А раньше не знали?

– Конечно, знали. Люди тысячи лет живут. Уж как-то до этого знания они дошли. И знали сотни лет назад, до христианства, потому что это всё там было обыденным, даже не магическим и не тайным. Это каждый человек знал. А потом уповать только на бога стали, а медицина вот такая простая уничтожена была почти. Только от матери к дочери тайно разве что и передавали. Постепенно знания угасали. Да полностью такое не истребить. Это действительно помогает, поэтому и живёт в народе.

– Так, а теперь вторая причина, – старательно, медленно и уверенно орудуя пестиком в каменной чаше, спросила малышка.

– Вторая – это слово волшебное. И тоже наука пришла к тому, что определённые звуковые колебания по-разному действуют на человека. Помнишь, я тебе рассказывала, что бывает вода живая и мёртвая? Её в лабораториях делают. А ещё на Крещение живая вода сама как-то в природе получается?

Девочка охотно закивала головой.

– Вот есть исследования одной лаборатории, где выяснили, что бабулькины бубнилки на самом деле тоже могут живую и мёртвую воду делать, только прямо внутри человека! – Екатерина нарочито выпучила глаза, едва сдерживаясь от улыбки.

– Да ладна! – удивилась малышка и перестала тереть травки. – Этого не может быть!

– А вот и может, – Екатерина с удовольствием откинулась на стуле.

– Но как же так? Человек – это же мясо и кости! И крррровь! – алчно вскинув ручонки и оскалив зубы, зарычала девчушка.

Екатерина расхохоталась:

– Больше никаких сказок про леших и русалок, никаких троллей и прочей чуши, я пас, я так от смеха умру, ты бы видела себя!

Девчушка тоже смеялась, точно зная, что уж она-то меньше всего подходит на роль нечисти. В пионерском лагере при школе они ставили сказку какую-то самодеятельную про День Нептуна. Специально на три дня ездили в настоящий загородный лагерь на фестиваль-смотр самодеятельности. В русалки её не взяли, хотя у неё были самые длинные волосы и она дивно смотрелась в венке. Зато в хоровод девиц-красавиц её отобрали первую. Наивная юная красота: чистые серо-голубые глаза, длинные русые косички, бледная кожа и очаровательный румянец. Тонкая длинная первоклашка запомнилась приглашённым гостям и её позвали в детский театр, но она отказалась. Сказала: не хочу чужую жизнь играть, мне своей заниматься некогда.

Мама рассердилась. Папа посмеялся. Екатерина страшно гордилась тем, что малышка осталась верна своему выбору: наука или строить домики. Полезная профессия. А играть и танцевать можно и в школьной самодеятельности, тем более её это не вдохновляет. Она с большим удовольствием придумывала в лагере костюмы, и рисовала огромные деревья на кусках старых обоев. Екатерина отложила все дела и приехала в лагерь. Благо директор был старый друг по комсомольской работе. Три дня она варилась в этом невообразимом детском коллективе, где взрослых почти нет. Вожатые-студенты сами ещё большие дети.

– Так вот, вампирёныш ты мой, человек со всеми своими костями, мясом и кровью почти полностью состоит из воды. Она – основа всего, всей жизни на Земле. Только благодаря наличию именно такой воды, которая есть на нашей планете, возможна жизнь в принципе. Поэтому и говорят, что слово бога или какого-то высшего разума, то есть некое колебание волновое, могло породить такие процессы в жидкости на планете, которые стали основой жизни.

– Подожди, то есть некий старый бог сказал «живите» и вода стала живой? – развела руками девочка.

– Слушай, а твоя трактовка мне нравится даже больше, чем моя учёная. Ты молодец! Улавливаешь самую суть. Вот именно поэтому ты такая необыкновенная. Ты как будто уже всё знаешь. Иногда мне кажется, что ты просто вспоминаешь, что уже знала раньше.

Екатерина пристально посмотрела в лицо девочки. Та почему-то поджала губы и опустила глаза. На самом деле девочке тоже так казалось. Ответы на все вопросы возникали в голове как будто сами собой, особо и думать не приходилось. Что там думать, сейчас чуть-чуть и ответ придёт. Не всё, что есть в мире, давало ей свои ответы, а хотелось бы, конечно, чтобы всё. Но иногда в школе было невыносимо скучно, казалось, она слышала это всё сто раз. Даже если не читала учебник вперёд. А иногда ровным счётом ничего не знала, как вот сейчас. И теперь просто необходимо было разобраться в этой магии: говорить разные слова и получать мёртвую и живую воду.

– А какие слова нужно говорить? – спросила девочка, подняв глаза и заливаясь румянцем.

– Чтобы воду живую и мёртвую сделать? – поняла Екатерина.

Девочка кивнула.

– К счастью, никакого точного рецепта мы не нашли. Иначе этому миру давно бы пришёл конец. А если и найдём, никому не скажем. Ни ты, ни я, потому что и у стен есть уши.

Девочка удивлённо вскинула брови и осторожно посмотрела на стену в весёленький цветочек, около которой стоял кухонный стол. Она слезла со стула, немного отодвинула его от стены к краю стола и забралась обратно:

– Не пугай меня так, – строго сказала она, глядя на бабушку. – Я теперь около стенки спать не смогу.

Екатерина снова рассмеялась. Чувство юмора росло вместе с девочкой. Судя по всему, вырастет она огненной. Палец в рот не клади. Впрочем, с такими способностями это и не удивительно. Если не научится глубоко скрывать, то её необыкновенность будет читаться буквально во всём. Богато одарённая, она будет светить во всех сферах, которых коснётся. Если её такой сюда привели, то это не случайно. Зачем, ей не дано знать. А так хотелось бы.

Глава 14. Как все

Девочки сидела, положив голову на сложенные на столе худенькие ручки, и периодически горестно вздыхала. Иногда они с бабулей упирались в какой-то тупик, из которого, казалось, нет выхода совершенно никакого.

Ни одна, ни другая понятия не имели, что дальше делать. Екатерина пробовала любые способы для определения способностей внучки, а девочка иногда понятия не имела, что есть только у неё, а что у каждого человека вокруг.

– Может, хватит? – сказала она грустно.

Екатерина нежно погладила её по голове.

– Маленькая моя, ты не подумай, я просто хотела проверить.

– Ты всё припоминаешь мне ту историю, – вскинула голову девочка. – Я же просто играла в школе. Мне самой больно, обидно и грустно. Теперь каждый раз вспоминаю и думаю, зачем я это сделала? Зачем мне вообще все эти дары, если я их даже применять не могу? Меня полгода в школе колдовкой дразнили. А учительница вообще меня боялась. Так смотрела на меня, как будто я и правда опасная.

Она снова уронила голову на руки, как будто тяжесть мыслей, чувств и способностей не давала ей не то что сидеть ровно, но вообще голову поднимать.

– Насчёт учительницы ты не права, – осторожно сказала Екатерина, впервые, наверное, сознавая, какой тяжёлый крест несёт малышка. – Это я сделала так, чтобы Елена Васильевна относилась к тебе очень внимательно и не позволяла себе лишнего. Извини, если это выглядело иначе. Я сама первый раз так делала. Никогда раньше до того случая не пробовала. Проснулось во мне что-то, чего я не знала. Толком до сих пор не понимаю, как это работает. Случалось, что я такую силу в себе и раньше ощущала, но вот чтобы так… В общем, я в раздумьях. Но, подозреваю, что как раз эта сила и может помочь мне и тебе научиться и защищаться, и предмет двигать, и другие действия совершать. Только не знаю, как её обуздать, как тебе помочь её почувствовать. Но я точно знаю: могу тебя защитить, пока сама в силе буду.

Девочка медленно подняла голову, откинулась на стуле и долго пристально смотрела на бабушку. Екатерина по привычке тут же начинала сканировать сама себя, пытаясь понять, где сейчас её внучка бродит: читает её мысли, исследует её чувства, ищет страхи внутри её сознания. Почему и зачем она так пристально на неё смотрит?

Иногда она ловила себя на том, что не может не применять на малышке методов диагностики, какими воспользовалась бы Екатерина-профессор на работе. Благо дома это всё ограничивалось разговорами и небольшими практическими занятиями. Ей самой было омерзительно думать о себе, как чужом человеке для внучки. Она не должна и не имеет права быть с ней чужой, не родной, не защитницей. Все молитвы и обряды, всё, что она знала и умела было посвящено только одной теме: кто такая эта крошка и что должно случиться в её судьбе? Для чего она пришла? Иногда ей казалось, что когда она в сотый или двухсотый раз обратится к Роду или богам за ответом на один и тот же вопрос, последует неизбежное наказание. Но ничего не происходило. А ответ в среднем был один и тот же: всё будет, как будет. Но внутренний страх Екатерину не покидал: главное, не переступить черту, не обнаглеть слишком сильно.

– Всё равно от этих даров толку никакого, – настаивала девочка. – Ну знаю я какую ошибку в контрольной сделаю. Так я её всё равно сделаю, – на глаза навернулись слёзы. – Мы сто раз пробовали. Я не могу ничего изменить. Я просто вижу, что будет и всё!

Екатерину это знание тоже мучило. Она сама не могла никак понять, почему так происходить. Видение было чистым, без ошибок. Но как этим пользоваться, кроме того, что ты знаешь весь день досконально? Может быть, в этом и соль, а может быть, они что-то упускают. Девочка слишком мала, чтобы понять, а Екатерина определённо чего-то не видит, чего-то не понимает, что-то ей не даётся или, быть может, вовсе не дано понять, что это и для чего. Быть может, однажды они что-то такое поймут или увидят. Но не сейчас.

Поначалу девочка воспринимала это как забавную игру, но со временем знания стали тяготить. Никакого волшебства и магии в этом не было. Маленькая ведьма, как звала её Екатерина, всё больше понимала, что её участь – много работать над способностями и дарами, вести скрытный образ жизни и эта ещё постоянная гнетущая тайна, которую никому нельзя рассказать. Что будет дальше? А если дары будут развиваться со временем и когда наступит возраст, который фольклором, мифологией и прочим литературным творчеством называется критическим, что тогда? Сможет ли она скрываться или потом наступит что-то такое, чего будет не скрыть?

Больше всего в этой ситуации их обеих мучило отсутствие ответов.

Иногда приезжал Вячеслав Михайлович и они вместе ходили гулять в парк. Пока малышка штурмовала горки и карусели, они обсуждали её настоящее и будущее. У Славы ответов было не намного больше, тем более, что при нём девочке тоже было запрещено проявляться. На всякий случай, не потому что Екатерина не доверяла ему, а для того, чтобы девочка знала: никаких исключений даже для самых близких нет. Никто не должен знать, значит, никто. Только бабушка может разрешить кому-то открыться. Только она.

Во всех остальных случаях малышка просто обычный советский октябрёнок, отличница и призёр олимпиад. Менять будущее она не может, следовательно, остаётся только смириться и смотреть на него, принимая всё, что даруют неизвестные создатели всего сущего.

– Ты знаешь, Славочка, мне кажется, она всё реже видит будущее, как кино, – осторожно сказала Екатерина.

– Быть может, ты на неё слишком давишь? – ответил он.

Екатерина немного смутилась. Всё-таки она была слишком горячей и боевой, а девочка – чистый ангел, послушно делала всё, что она просит, всё что получилось:

– Я тоже так думаю, – потупив глаза, ответила женщина. – Я командир ещё тот. Сама себя боюсь. Но знаешь, мне кажется, она его намеренно угнетает и не даёт ему проявляться. Она считает его бесполезным.