Наследник для друга отца

–Ты ошибаешься, Нина, – хмурится Дымов. – Самое страшное – это потерять волю, свободу и здоровье. Когда хочется очень сдохнуть, а не выходит.

–Пистолеты не стреляют? – Хмыкаю.

–Они стреляют. Вот только ты не сможешь, – тяжелеет голос Ильи. – Очень показательно блевала на обочине. И, к сожалению, вернуть все обратно я тоже не могу. Деньги уплачены. Мои люди ищут пропавший товар.

–Какой товар?

–Практически вагон «серой» техники. Я думаю, что и удар твоего отца хватил после его исчезновения.

–Вагон… – машинально повторяю, пытаясь осознать масштаб, но он не укладывается в голове.

–Очень серьёзные люди недовольны, Нина, – вздыхает Илья. – Но пока для всех ты – моя. Спрашивать будут только с меня.

Шок в моей голове взрывается подкатившей тихой истерикой.

–Прости… – обхватываю себя за плечи. Они подрагивают.

–Иди ко мне, – притягивает меня к себе Дымов. – Нина… – выдыхает в макушку. – Ты будешь хорошей мамой. Мне не нужно от тебя большего.

Не нужно… Как же это принять?

–И я постараюсь тебе ни в чем никогда не отказывать, – заканчивает он мысль.

Только именно это постоянно и делаешь! Отказываешь! И указываешь на место!

–Можем стать друг для друга родными людьми…

Мы стоим посреди кухни, почти обнявшись. Но буквально несколько секунд.

–Поехали, а то опоздаем, – отстраняется от меня Илья. Я покорно привожу кухню в порядок и выхожу следом за ним на улицу.

В машине едем молча. Он делает вид, что увлечён дорогой, а я залипаю в телефон. Машинально листаю предложения на бирже фриланса и создаю заново анкету художника. Подгружаю некоторые свои работы, которые сохранились на телефоне в портфолио. Изучаю расценки. Отправляю запрос на один из проектов.

Едва мы заходим в больницу, я робею. Только теперь начинаю осознавать степень ответственности того, на что подписалась. Столько беременных женщин в одном месте! Они передвигаются по коридорам вальяжно. Разного возраста и внешности. Кто-то один, обмахиваясь карточкой, кто-то в сопровождении мужей.

Илья уверенно идёт в самое дальнее крыло и подходит к кабинету. Стучит, толкает дверь.

Я слышу из-за неё «войдите» и деревенею. Никогда не была у гинеколога. Мамочки, мне двадцать три! Некоторые девочки уже имеют в анамнезе пару абортов и букет венерических, а я на панике, что сейчас придётся раздеться. Нет, не то чтобы я совсем «дремучая»…

Переступаю порог кабинета в след за Дымовым.

–Вера Тимофеевна, здравствуйте, – подходит к столу, за которым сидит женщина лет пятидесяти и садится на стул, – мы от Руслана Аязовича.

–Опаздываете… – констатирует она, гладя поверх очков на часы, – давайте вашу карту – протягивает руку в мою сторону.

Я бросаю беспомощный взгляд на Дымова. Он хмурится и внутренне разгоняется недовольством.

–Вы, кажется, не понимаете…

–Это вы, молодой человек, не понимаете, – строго перебивает его Вера Тимофеевна. – Желание иметь наследников – это похвально, но вашу девушку я вижу в первый раз. Вы отказались от предложенной базы суррогатных матерей…

Там ещё кроме меня «матери» были? От волнения начинает кружиться голова. Я хватаюсь пальцами за спинку стула.

–Потому, Илья Михайлович, – заканчивает мысль врач, – я хочу видеть карту женщины, с которой предполагается процедура оплодотворения. Сколько беременностей? Каким образом были рождены дети? Как проходили роды? Хронические заболевания. В конце концов, ей на вид не больше двадцати! Мы стараемся не работать с барышнями моложе тридцати. Во избежании жизненных драм, так сказать. Отдать ребёнка спустя девять месяцев это не так просто, как кажется.

–Кого отдать? – Хриплю я.

–Вера Тимофеевна! – Нависает над ее столом Дымов. – Эта девушка – не суррогатная мать. Она – моя будущая жена.

–Карту… – невозмутимо снимает с носа очки женщина. – Или давайте заводить новую.

–Заводите! – Рычит Илья и опускается на стул.

–Вы бы хотели, чтобы ваш жених присутствовал на осмотре? – Переводит на меня строгий взгляд.

Секунду помедлив, отрицательно мотаю головой. Господи, я не готова. Мне, оказывается, очень нужно поговорить о том, что происходит в моей жизни со взрослой женщиной. Потому что я не понимаю. Осознаю только на уровне эмоций, а что меня ждёт там на самом деле…

–Нина? – Удивлённо вскидывает брови Илья. – Нет, подождите, – снова начинает давить. – Я имею полное право присутствовать и понимать, что происходит с моей будущей женой.

–Открою вам секрет, молодой человек, – откидывается на спинку стула Вера Тимофеевна и отмораживает Илью взглядом, как юнца. – Эта девушка для вас на сегодняшний день чужой человек. И знать о состоянии ее здоровья вы не имеете никакого права, если отсутствует контракт оказания услуги сурматеринства.

–Я плачу вам такие деньги… – рычит Дымов.

–А я здесь, чтобы защищать здоровье женщин, – осаживает его она. – Влюблённых, отчаявшихся, счастливых, больных… Понимаете?

–Жду в коридоре, – подрывается со стула Илья. В несколько шагов достигает двери и от души грякает ею о косяк.

Мы остаёмся с Верой Тимофеевной одни. Она подходит к раковине и моет руки.

–Проходи на кресло, не бойся, – теплеет ее голос. – Будем разбираться.

–Я должна вам сказать, – прокашливаюсь я и чувствую, как краснею. – Сказать…

–Ммм? – С интересом склоняет женщина голову, оборачиваясь на меня.

–Что ещё никогда не занималась сексом, – выпуливаю и замираю, ожидая реакции.

–Удивила, – кивает Вера Тимофеевна. – Тогда кресло пока отменяется. Чаю хочешь? Честно говоря, у меня так на эту погоду голова болит, что кофе покупать не успеваю. Давление падает.

–Водички, если можно, – прошу искренне.

–Можно, – кивает она. – Присаживайся за стол.

Передо мной появляется стакан и конфетка на салфетке.

–А твой жених, Нина, в курсе, что ты девственница? Если, конечно, не врешь, – хмыкает она. – И где он тебя «цветок не сорванный» нашёл? В каком ауле?

–Не в курсе… И у нас не религиозный брак.