Музей Невинности

–?Полторы тысячи лир. – Я не смог соврать. – Если тебе она не подходит, завтра поменяю.

–?Не надо, дорогой мой, лучше попроси вернуть деньги. Ведь тебя здорово надули.

–?Хозяйка магазина Шенай-ханым наша дальняя родственница! – возмущенно сказал я, изображая негодование, и принялся опять рассматривать сумку изнутри.

Сибель взяла ее у меня из рук. «Милый, ты такой грамотный, такой умный, такой образованный, но совершенно не знаешь, на какой обман способны женщины», – умиленно улыбнулась она.

6. Слезы Фюсун

На следующий день я вновь направился в бутик «Шанзелизе» с тем же пакетом в руках. Опять зазвенел колокольчик, и опять передо мной открылся прохладный полумрак магазина. Внутри царила таинственная тишина, и я подумал, что тут нет ни души, как вдруг раздались канареечные трели. На ширме, стоявшей за огромным цикламеном, показалась тень Фюсун, помогавшей какой-то полной клиентке выбирать наряды. Теперь на ней была прелестная блузка в цветочек – гиацинты, васильки и мелкие листики, – которая очень ей шла. Завидев меня, она мило улыбнулась.

–?Ты, наверное, занята, – показал я взглядом в сторону примерочной.

–?Подождите минуточку, – загадочно улыбнулась она, словно собираясь поведать старому клиенту все секреты магазина.

Канарейка прыгала по клетке, я засмотрелся на модные журналы и всякие европейские вещицы, но ничто не увлекало меня. Смятение чувств не давало покоя: мне казалось, будто я знаю эту девушку очень давно и так же хорошо, как себя. Я вдруг вспомнил, что в детстве у нас обоих были темные вьющиеся волосы, а когда мы подросли, они и у меня, и Фюсун распрямились. На миг мне даже почудилось, что я мог бы вполне заменить ее. Шелковая блузка прекрасно подчеркивала нежный тон кожи Фюсун и светлые пряди ее крашеных волос. Сердце зацарапало от боли, когда я вспомнил, как мои приятели называли ее «штучка из „Плейбоя“». Неужели она встречалась с кем-то из них? «Отдай сумку, забери деньги и уходи. У тебя скоро помолвка», – велел я себе. И посмотрел из окна на улицу, в сторону площади Нишанташи, но вскоре на стекле появилось, словно призрак, отражение Фюсун.

Когда полная дама, долго мерившая платья, ушла, тяжко вздыхая, так ничего и не купив, Фюсун принялась раскладывать наряды по местам.

–?Вчера вечером я видела вас обоих на улице, – сказала она, нежно улыбаясь.

Тут я разглядел, что ее соблазнительные губы оттенены светлой розовой помадой. Явно простой, дешевой, но смотревшейся превосходно.

–?Когда же это ты нас видела? – спросил я.

–?Под вечер. Вы были с Сибель-ханым, а я шла по противоположной стороне. Вы собирались ужинать?

–?Да.

–?Вы такая красивая пара! – опять улыбнулась она с видом старушки, устроившей счастье молодых.

Я не спросил, откуда она знает Сибель.

–?Тогда у нас к тебе маленькая просьба, – и вытащил сумку. – Я хочу ее вернуть. – Но тут же ощутил стыд и волнение.

–?Конечно, давайте поменяем. Я подберу вам какие-нибудь перчатки или хотите эту шляпку? Ее только что привезли из Парижа. Что, Сибель-ханым сумка не понравилась?

–?Не надо менять, – произнес я смущенно. – Мне хотелось бы получить деньги обратно.

–?Почему? – спросила она.

–?Потому что эта сумка – не настоящая «Женни Колон», а подделка, – прошептал я.

На ее лице появилась растерянность, даже страх.

–?Как это?

–?Я в этом не разбираюсь, – отчаянно выдавил я из себя.

–?Не может быть! Мы порядочные люди! – резко произнесла она. – Вам деньги вернуть прямо сейчас?

–?Да!

Ее лицо исказилось от боли и стыда. «Господи, – подумал я, – почему мне в голову не пришло просто выкинуть эту сумку, а Сибель сказать, что деньги возвращены?»

–?Послушайте, – попытался я исправить ситуацию, – вы или Шенай-ханым тут вовсе ни при чем. Просто мы, турки, слишком быстро учимся копировать модные европейские штучки. Мне лично важно, чтобы сумка была удобной и красивой. А какой она марки, кто ее сделал – без разницы.

Однако мои слова прозвучали неубедительно.

–?Подождите, сейчас я верну вам ваши деньги, – сухо сказала Фюсун.

Стыдясь своей грубости и смущенно уставившись перед собой, я замолчал. Но тут, несмотря на всю тяжесть моего постыдного положения, заметил, что Фюсун не может выполнить обещанное. Она растерянно смотрела на кассу, точно на лампу с джинном, и не подходила к ней. Потом лицо ее внезапно покраснело и из глаз покатились слезы. Я приблизился к ней.

Она тихонько плакала. Не могу вспомнить, как вышло, что я обнял ее. А она стояла, прижавшись головой к моей груди, и всхлипывала.

–?Извини, Фюсун, – шептал я, гладя ее мягкие волосы, ее лоб. – Пожалуйста, забудь обо всем. Это же всего-навсего сумка.

Она глубоко вздохнула, как ребенок, и заплакала еще сильней. У меня закружилась голова оттого, что я касаюсь ее длинных изящных рук, ощущаю упругую грудь, что стою и обнимаю Фюсун. Меня снова окатило такое чувство, будто мы всегда были близки. Наверное, я сам усиливал его, потому что хотел не замечать желание, поднимавшееся во мне при каждом прикосновении к ней. В тот момент она оставалась милой сестричкой, грустной и красивой, которую нужно утешить. В какой-то миг мне почудилось, что наши тела словно отражения друг друга: эти длинные руки, стройные ноги, хрупкие плечи… Если бы я был девушкой, да еще и моложе на двенадцать лет, мое тело оказалось бы точь-в-точь таким же.

–?Не из-за чего расстраиваться, – приговаривал я, гладя длинные светлые волосы.

–?Я не могу сейчас открыть кассу и отдать вам деньги, – сумела наконец проговорить она. – Шенай-ханым, уходя на обед, закрывает кассу на ключ, а ключ уносит с собой. Это всегда меня задевало. – Она опять заплакала, прижавшись головой к моей груди. Я продолжал медленно, нежно гладить ее прекрасные волосы. – Я работаю здесь, чтобы знакомиться с людьми, чтобы интересно проводить время, а не ради денег, – продолжала всхлипывать Фюсун.

–?Люди и из-за денег работают, – не подумав, подправил я.

–?Да уж, – вздохнула она с видом обиженного ребенка. – У меня отец на пенсии, бывший учитель… Две недели назад мне исполнилось восемнадцать лет, и я решила перестать быть для родителей обузой.

Змей страсти все выше поднимал во мне коварную голову, и я, испугавшись, убрал руку от ее волос. Она сразу это почувствовала, сделала над собой усилие успокоиться, и мы отошли друг от друга.

–?Пожалуйста, не говорите никому, что я плакала, – попросила она, промакивая платком глаза.

–?Обещаю, Фюсун, – улыбнулся я. – Клянусь, это будет нашей общей тайной!

Она посмотрела на меня, будто удостоверяясь в истинности моих слов.

–?Пусть сумка останется здесь, – предложил я. – А за деньгами приду потом.

–?Конечно оставляйте, только сами за деньгами не приходите, – умоляюще сказала Фюсун. – Шенай-ханым замучит вас, будет твердить, что сумка не поддельная.

–?Тогда давай на что-нибудь поменяем, – меня устроил бы теперь любой вариант.

–?Нет, я не согласна. – Она, как обидчивая школьница, упрямо отвергла мое предложение.

–?Да ладно тебе, это не важно…

–?Для меня важно, – гордо возразила Фюсун. – Когда Шенай-ханым вернется, я сама заберу у нее деньги.

–?Не хочу, чтобы тебе попало от нее. – Я не сдавался.