Сказки

– И это конец истории? – спросила Водяная Крыса.

– Конечно, нет, – отвечала Коноплянка, – это только начало.

– В таком случае, вы совсем отстали от века, – заявила Водяная Крыса. – Всякий хороший рассказчик теперь начинает с конца, потом переходит к началу и заканчивает серединой. Это новая метода. Я слышала об этом от одного критика, который недавно гулял здесь вокруг пруда с каким-то молодым человеком. Он очень много распространялся по этому поводу и должен быть прав уже потому, что у него были синие очки и плешивая голова, и на всякое замечание юноши он презрительно замечал: «Глупости!» Но, пожалуйста, продолжайте ваш рассказ. Мне чрезвычайно нравится Мельник. Я сама преисполнена высоких чувств и очень ему симпатизирую.

– Хорошо, – сказала Коноплянка, прыгая с ноги на ногу. – Как только прошла зима и первоцвет начал развертывать свои бледно-желтые звездочки, Мельник объявил своей жене, что пойдет навестить Маленького Ганса.

– Ах, какое у тебя чудное сердце! – вскричала жена. – Ты всегда думаешь о других. Смотри не забудь взять большую корзинку для цветов.

И вот Мельник, закрепив крылья своей мельницы крепкой железной цепью, с корзинкой в руке спустился с холма в долину.

– Здравствуй, Маленький Ганс, – сказал он.

– Здравствуйте, – отвечал Ганс, нагнувшись над своей лопатой и широко улыбаясь.

– Ну как ты провел зиму?

– Вы очень добры, что спрашиваете об этом, – воскликнул Ганс, – мне подчас приходилось тяжело, но теперь, когда пришла весна, я снова счастлив, да и мои цветочки тоже.

– Зимой мы часто вспоминали о тебе, Ганс, и думали о том, как ты поживаешь.

– Вы очень добры, – повторил Ганс, – а я уже думал, что вы совсем забыли меня.

– Ганс, ты меня удивляешь, – сказал Мельник, – друзей не забывают. В этом и состоит прелесть дружбы; но я боюсь, что ты никогда не поймешь поэтической стороны жизни. Кстати, как хорош твой первоцвет.

– Да, он действительно красив, – согласился Ганс, – и как хорошо, что его у меня много. Я отнесу эти цветы на рынок и продам дочери бургомистра, а на вырученные деньги выкуплю свою тачку.

– Выкупишь тачку? Кажется, ты хочешь сказать, что заложил свою? Неужели ты сделал такую глупость?

– Дело в том, что мне пришлось это сделать. Видите ли, эта зима была очень тяжелая для меня, и у меня совсем не было денег, чтобы купить хлеба. Поэтому я сначала заложил серебряные пуговицы от моей праздничной куртки, потом мою серебряную цепочку, потом большую трубку и, наконец, мою тачку. Но теперь я все это снова выкуплю.

– Ганс, – сказал Мельник, – я дам тебе свою тачку; она не совсем исправна – один бортик сломан и со спицами тоже что-то неладно; но все-таки я дам ее тебе. Я знаю, что это чрезвычайно великодушно с моей стороны, и многие назвали бы меня безумным за то, что я отдаю ее, но я не таков, как другие. Я думаю, что великодушие – это основа дружбы, и, кроме того, я купил себе новую тачку. Ты можешь быть спокоен: я дам тебе мою тачку.

– Право, это очень великодушно с вашей стороны, – сказал Маленький Ганс, и его забавное круглое лицо засияло от удовольствия. – Я могу легко починить ее, у меня как раз есть доска!

– Доска? – обрадовался Мельник. – А мне как раз нужна доска для крыши моей риги. В ней образовалась большая дыра, и все зерно отсыреет, если я не заделаю ее. Как кстати ты упомянул о доске! Замечательно, право: одно доброе дело сейчас же порождает другое. Я дам тебе тачку, а ты мне отдашь свою доску. Конечно, тачка стоит гораздо дороже, чем доска, но истинная дружба никогда не считается с такими пустяками. Пожалуйста, найди твою доску, и я сегодня же починю свою ригу.

– Конечно! – И Маленький Ганс побежал в сарай и притащил доску.

– Э, да она не очень велика, – сказал Мельник, взглянув на нее, – я боюсь, что после починки моей крыши тебе ничего не останется для ремонта тачки; но, конечно, это не моя вина. Ну а теперь, когда я обещал тебе тачку, ты, наверное, дашь мне цветов. Вот корзинка, смотри, наполни ее доверху.

– Доверху? – немного опечалился Маленький Ганс. Корзина была очень велика, и он знал, что если наполнит ее доверху, то у него не останется цветов для продажи, а ему так хотелось вернуть свои серебряные пуговицы!

– Право, – продолжал Мельник, – мне кажется, что за тачку я могу попросить у тебя немного цветов. Может быть, я ошибаюсь, но я думаю, что дружба, истинная дружба совершенно свободна от какого бы то ни было эгоизма.

– Мой дорогой друг, мой лучший друг! – воскликнул Ганс. – Я с радостью отдам вам все цветы моего сада. Я предпочитаю лучше заслужить ваше одобрение, чем вернуть свои серебряные пуговицы. – И, срезав все свои красивые цветы, он уложил их в корзину Мельника.

– Прощай, Маленький Ганс, – небрежно проронил Мельник, подымаясь на гору с доской на плече и корзинкой цветов в руках.

– Прощайте! – крикнул Ганс и весело продолжил копать землю: он был так рад тачке.

На другой день Ганс, занятый подвязкой жимолости, услышал голос Мельника, зовущий его с дороги. Поспешно спрыгнув с лестницы, мальчик бросился в конец сада и перегнулся через забор.

Там стоял Мельник с большим мешком муки на спине.

– Милый Маленький Ганс, – сказал он, – не снесешь ли ты вместо меня этот мешок на рынок?

– О, мне очень жаль, – отвечал Ганс, – но я занят сегодня. Мне надо подвязать все мои вьющиеся растения, полить все мои цветы и выполоть траву.

– Однако, – возразил Мельник, – после того, как я обещал тебе свою тачку, ты поступаешь не по-дружески, отказывая мне.

– О, не говорите так! Я ни за что не соглашусь поступить не по-дружески. – И, быстро надев шапку, Маленький Ганс уже шагал к городу с большим мешком на плечах.

День был очень жаркий, дорога покрыта пылью и, прежде чем Ганс успел достигнуть шестой мили, он почувствовал сильную усталость и должен был сесть отдохнуть. Как бы то ни было, он храбро продолжил путь и наконец пришел на рынок. Спустя некоторое время мальчику удалось продать муку за очень хорошую цену, и он немедленно отправился домой, опасаясь встречи с разбойниками, если бы подождал до вечера.

«Сегодня был трудный день, – подумал Ганс, ложась в постель, – но я рад, что не отказал Мельнику, потому что он мой лучший друг и, кроме того, он подарит мне свою тачку».

На другой день рано утром Мельник пришел за деньгами, но Маленький Ганс, утомившийся накануне, еще лежал в постели.

– Честное слово, ты очень ленив, – заявил Мельник. – Право, помня, что я дал тебе свою тачку, ты мог бы работать усерднее. Леность – большой порок, и я, конечно, не хочу, чтобы кто-нибудь из моих друзей ленился или любил спать. Ты не должен сердиться за мою откровенность, Конечно, я бы не стал говорить так, если бы не был твоим другом. Но что за польза в дружбе, если не высказывать того, что думаешь. Каждый может говорить приятные и лестные вещи, и только верный друг говорит неприятное, не считаясь с тем, что это может обидеть. И если он истинный друг, то избирает этот путь, будучи уверен, что принесет этим пользу.

– Мне очень стыдно, – сказал Маленький Ганс, протирая глаза и поспешно снимая свой ночной колпак, – но я так устал вчера, и мне хотелось полежать еще немножко и послушать, как поют птицы. Знаете ли, после того как я их послушаю, мне всегда работается лучше.

– Ну, я рад этому, – сказал Мельник, хлопая Маленького Ганса по плечу, – я как раз хочу взять тебя на мельницу, чтобы ты починил крышу на моей риге.

Бедный Маленький Ганс должен был поработать в своем саду: его цветы не были политы уже два дня, но ему не хотелось отказывать Мельнику, своему лучшему другу.

– Вы думаете, я поступил бы не по-дружески, сославшись на то, что занят? – спросил он робким, смущенным голосом.

– Право, я не думаю, – отвечал Мельник, – что прошу у тебя слишком многого после того, как я обещал тебе мою тачку; но, конечно, если ты отказываешься, я пойду и сам сделаю это.

– Нет, ни в коем случае! – вскричал Маленький Ганс, вскочил с кровати, оделся и пошел чинить крышу.

Он работал там целый день до захода солнца, а вечером Мельник пришел посмотреть, как идет работа.

– Ну что? Заделал ты дыру в крыше, Ганс? – закричал Мельник веселым голосом.

– Работа совсем окончена, – отвечал мальчик, спускаясь с лестницы.

– Ах, – сказал Мельник, – нет ничего более приятного, как потрудиться для другого.

– Конечно, это наслаждение – слушать вас, – отвечал Маленький Ганс, садясь и вытирая пот со лба, – это большое наслаждение. Но я боюсь, что у меня никогда не будет таких возвышенных мыслей, как у вас.

– О, это придет, – сказал Мельник, – но ты должен об этом позаботиться. До сих пор ты знал только практику дружбы, когда-нибудь овладеешь и теорией.

– Вы в самом деле так думаете? – спросил Маленький Ганс.

– Я в этом не сомневаюсь, – отвечал Мельник. – Ну а теперь, когда ты починил крышу, тебе бы следовало пойти домой и отдохнуть; завтра ты должен будешь отвести в горы моих овец.