Жемчужина Великого Океана. Добрая сказка для взрослых

Волосы должны быть прямыми и иссиня-черными, как крыло парящей вороны на фоне голубого неба.

Почему я родилась такая? Никто не знает!

Когда я родилась, мама заплакала, а отец страдальчески скривил пухлые губы. Родня взглянула на меня, барахтающуюся в колыбельке, и печально вздохнув, разошлась в тоске, отчаянии и безнадеге.

Надежды не было. Я родилась уродкой. И спасти свой род не смогла.

Как получилось так, что в семье добропорядочных жителей появился выродок, никто сказать не мог. Отец не мог найти объяснения. Но подозревать любимую жену в неверности даже и помыслить не смел! Они всегда жили душа в душу, в любви и согласии, любили друг друга с детства и до сих пор. И мое рождение было для них наказанием.

Только вот за что?

Мама ночами плакала в подушку. Отец хмурил брови. Но как подозревать в измене любимую жену? Ему это даже и в голову не приходило! Так каковы еще могут быть объяснения? Причины?

Горе! Горе пришло в наш дом! И этим горем была я.

Спасением стало рождение моей младшей сестры. Она оправдала все надежды. И мамы. И отца. И всего нашего древнего обедневшего рода. Она была высочайшим эталоном красоты нашего народа. Невысокого росточка, мягких женских, в самую меру округлых форм. Иссиня-черные волосы, как вороново крыло, лились широкой рекой до самых до колен. Нежные огромные черные глаза широко и открыто смотрели на окружающий мир с наивной юной восторженностью, привыкшие к тому, что все окружающие ее любят и восхищаются безмерно. Маленький ровный носик и пухлые вишневые губки. В сочетании со светлой кожей все это вместе производило впечатление совершенства. Совершенная красота! По канонам нашего народа. Ее назвали Айгуль, Черная Жемчужина, спасение рода.

Ну, да…

Я же была полной противоположностью: высокая, худощавая фигура дополнялась нетипичными светло каштановыми, почти медными, волосами, смуглой кожей, с медным же оттенком, и зелеными, через чур большими, раскосыми глазами. Чисто урод! По нашим меркам. По стандартам нашего народа.

На меня махнули рукой. В прямом и переносном смысле. Толку из меня не вышло изначально. Замуж мне не выйти. Наш род не спасти. Выродок! Сбой в генетическом плане целого древнейшего рода.

Но, как случилось, так случилось, и я росла уродом.

Это хоть и огорчало окружающих, но давало мне неограниченную свободу, поскольку все, все без исключения, отмахнулись от меня. Отмахнулись от жалости и безнадеги. Брезгливости. Презрения.

И я пользовалась этой свободой по своему усмотрению.

Ну, а что еще оставалось делать?

Вот поэтому, я и решила: если я не могу служить мужу, так хоть выучусь, получу профессию, и послужу своему народу.

Народу, который от меня отвернулся. Народу, для которого я была изгоем. Но!

Должна же я что-то полезное сделать в жизни, чтобы хоть как-то оправдать свое рождение.

На этот свет!

Глава 3

Обучение в нашей небольшой, но достаточно богатой стране, было бесплатным. Видимо, потому, что учиться стремились немногие. А специалисты требовались. Необходимость в специалистах была! И очень острая!

По правде говоря, некому было учиться. Вернее, учиться никто не хотел! Дети богатых вельмож и так довольны жизнью. Красивые девочки бедных родов, мечтая поскорее выйти замуж, осваивали всякие жизненные премудрости: как за мужем ухаживать, как его осчастливить, как вести домашнее хозяйство и управлять помощниками. И были заняты подготовкой к этому самому важному событию в своей жизни и жизни своего рода.

Оставались только такие изгои, как я, и немногочисленные, очень немногочисленные мальчики из бедных семей, которые не смогли найти себя в другом призвании, на более достойном поприще. В деле своего отца. Своего рода.

Я выбрала муниципальное хозяйство, совмещенное с административным правом, психологией, социологией, налогообложением, и, по совместительству, управлением государством.

Наука была крайне сложная, понятно, что из претендентов на обучение была только я. Одна. Что меня очень устраивало. Может, поэтому и выбрала?

Преподаватели постепенно, не сразу, а в течение длительного периода времени, привыкли к моему внешнему виду. И уже не отводили брезгливо глаза.

Немногочисленные сокурстники, студенты других дисциплин, почти перестали кривляться, уже не плевались, оборачиваясь мне вслед.

Я с рождения привыкла к такому негативу по отношению к себе, и давно не обращала внимания. Не то, чтобы меня оно не тяготило, но я все равно ничего не могла изменить. Смирилась.