Навеки не твоя

– Или знает, что судьба не сулит ей роковой любви, и пытается убедить себя, что это не так уж плохо. – Эта мысль срывается у меня с губ прежде, чем я успеваю понять, откуда она взялась. Надеясь, что Оуэн не увидит в моем комментарии скрытого смысла, я резко встаю.

Он только осторожно кивает.

– Это отличная мысль, – говорит он, и взгляд его затуманивается. Выглядит так, будто он перенесся в другой мир или замкнулся в собственной голове. Это тот же самый взгляд, который я наблюдала в лесу и в ресторане в день нашей встречи, и его отточенным чертам лица он очень идет.

Кто-то стучит в дверь гримерки, и Оуэн моргает. Я чувствую неведомое ранее разочарование, когда этот отрешенный взгляд исчезает с его лица. Я тащусь к двери, надеясь, что это не Джоди или кто-нибудь еще, кто пришел на нас наорать, – вообще-то нам не полагается быть одним в гримерке без преподавателя.

Вместо этого я вижу на пороге Маделайн, которая вертит и дергает шнурки на своей школьной толстовке с нервной улыбкой.

– Привет, Маделайн. Не все в курсе того, что мы тут, правда? – Я быстро заглядываю за ее спину.

– Что? – Она выглядит растерянной. – Нет, Тайлер сказал мне, что вы двое в зале, так что я подумала, что найду вас здесь… – Она замолкает, явно смущенная. – Можно с тобой поговорить минутку?

– Ага. – Я распахиваю дверь. – Что такое?

– Э-э… – Она заглядывает мне за спину, видя Оуэна на диване. – Только с тобой?

– Да. Конечно, – говорю я, вспоминая наш разговор в туалете и осознавая, что именно у нее на уме. Я выхожу из гримерки и закрываю за собой дверь. – Это случайно не связано с тем, что Тайлер сегодня в исключительно прекрасном настроении? – спрашиваю я, пока Маделайн отводит меня подальше, чтобы разговор не услышал Оуэн.

Она поворачивается ко мне с легкой улыбкой:

– У нас был секс.

– У тебя был секс на выходных, и ты мне рассказываешь об этом только после уроков? Я требую деталей в качестве моральной компенсации. – Я шутливо скрещиваю руки, изображая строгость.

Она кусает губу.

– Правда? Я пойму, если…

– Маделайн, прекрати, – говорю я ей, опуская руки и глядя ей в глаза. – Я твоя лучшая подруга. Я хочу знать ровно столько, сколько ты хочешь рассказать. – Ее улыбка снова играет на губах, щеки покрываются легким румянцем. – Это было идеально? – наседаю я.

– Он все распланировал, – начинает она нерешительно, голос подрагивает от волнения. Слова льются чем дальше, тем легче. – Он отвез нас в домик в лесу – ну, ты знаешь, их семейный, у озера. Приготовил ужин на двоих и даже достал бутылку родительского шампанского. Затем на закате мы пошли купаться голышом. Это было прекрасно, со звездами и всем таким, как в кино или на открытке. И когда мы вернулись в дом… – Маделайн оставляет это предложение незавершенным.

Я замолкаю, потому что перед моим взором встает не озеро под тысячей звезд. А диван в подвале Тайлера и звуки вечеринки труппы «Двенадцатой ночи», доносящиеся сверху. Мне понравилось то, что у нас было с Тайлером, понравилась близость с парнем, который мне был небезразличен, и в кои-то веки ощущение, что я важна. Будто я была главной героиней романтической истории. Но ни я, ни Тайлер не видели это грандиозным, судьбоносным событием. И обстановка, и время – все было не совсем из той категории вещей, о которых обычно пишут поэты.

И конечно, у Маделайн была идеальная ночь. Я рада, что она была идеальной. Правда рада. Пока Маделайн наблюдала за моей почти что беспрерывной чередой парней, я наблюдала ее проводящей все свободное время за учебой и волонтерской работой – вообще без парня, но постепенно становящейся тем невероятным, прекрасным человеком, кто она есть сейчас. Приятно видеть, что и в ее жизни теперь есть парень.

– Я же говорила тебе, что беспокоиться не о чем, – в итоге выговариваю я.

– Похоже на то. – Она заправляет выбившийся локон за ухо, мягко улыбаясь, глядя вниз. – Ну, мне пора обратно в библиотеку. Я просто хотела тебе рассказать лично.

– Я рада, что ты рассказала, – говорю я, но внезапно в моем животе открывается черная дыра. Я провожаю ее до лестницы. – Плавать в озере под звездами у красивого домика, – добавляю я, натягивая улыбку. – Вы даете нам, простым смертным, надежду на то, что настоящая любовь существует.

Она смеется.

– Существует, Меган. – Она широко улыбается и практически бегом спускается по ступеням.

Я стою в коридоре, и ее слова отдаются эхом в пространстве. Существует. Я не знаю, почему ее уверенность меня так расстраивает. Или почему, услышав рассказ Маделайн о ее идеальной ночи, я чувствую, будто у меня кусок свинца под легкими. Я знала, что это случится, и не лгала ей, когда сказала, что меня это не беспокоит. Но я думаю о том, о чем Маделайн умолчала. Тайлер подарил ей ночь, которую не дарил мне, потому что то, что между ними, – более реально, более ценно, чем то, что было у нас. В его голове наша ночь забыта, затерта чем-то лучшим.

«Как и должно быть», – напоминаю я себе. Они любят друг друга.

Но, видимо, мне понравилась идея того, что наш с Тайлером первый раз что-то для него значил, что меня запомнил один из моих парней. Вместо этого я осознаю, что как бы близко я ни чувствовала себя к центру нашей с Тайлером сцены, я все еще от него далека. Далеко не важна. Далеко не особенна.

Я пытаюсь отогнать это чувство. Я открываю дверь в гримерку и вижу, как Оуэн бормочет под нос свои строчки. Я вспоминаю, что он говорил о Розалине и как она не обязана быть всего лишь предвестницей чьего-то еще счастливого финала.

Маделайн и Тайлер идеальная пара – они как Ромео и Джульетта, только без трагедии. Я поняла, что их отношения особенные, сразу, с первого раза, когда они сели рядом пообедать, будучи парой. Маделайн засмеялась над чем-то сказанным Тайлером, и его глаза озарились таким светом, будто он в жизни ничего прекраснее не слышал. Это напомнило мне то, как папа улыбается Роуз. Некоторые вещи происходят, даже если ты пытаешься им препятствовать.

Но я не собираюсь оставаться всего лишь наблюдателем при их сказочном романе. Я не желаю Тайлера, но желаю быть желанной.

– Мне нужна твоя помощь с Уиллом, – прерываю я чтение Оуэна, присаживаясь рядом.

Он вскидывает голову:

– Ну, начнем с того, что я из-за тебя теперь сбился, – говорит он с раздражением в голосе, но захлопывает книгу и обращает внимание на меня. – А еще – ты в моей помощи не нуждаешься. Ты и сама отлично справляешься.

– Нет, не справляюсь, – признаюсь я. Я трижды видела, как Уилл строит декорации после уроков, и он все еще ни разу со мной не заговорил со дня первой встречи. – Ты мне только что рассказывал о Уилле-«нувосексе», вот такого рода подсказки мне нужны. Я мало о нем знаю, о том, чего от него ожидать, как его понять, что его интересует. Мне он нравится, – говорю я, – и я бы не хотела все испортить. Ты его друг – ты мог бы помочь.

Оуэн медлит с ответом. Он начинает щелкать ручкой о колено, и мне стоит всех моих сил сдержаться и не вырвать ее из его руки.

– Может неудобно получиться, если Уилл поймет, что я его пытаюсь с кем-то свести, – наконец говорит он.

Я чуть улыбаюсь, надеясь, что он не заметит, потому что его ответ – не отрицательный. Он знает, что я права.

Теперь он щелкает ручкой о блокнот, и мне приходит в голову идея, как его убедить.

– Я помогу тебе с пьесой. – Это звучит как утверждение, а не как предложение.

Ручка перестает щелкать, и он смотрит на меня то ли с любопытством, то ли с сомнением.

– Я не особо ищу соавтора, – мягко отвечает он.

– Не в качестве соавтора. – Я качаю головой. – Я помогу тебе понять персонаж Розалины. Ты сказал, что тебе сложно представить, как она думает. Посмотри только. Я же и есть Розалина. – Оуэн моргает, его лицо снова становится задумчивым. – Тебе понравилась моя мысль о том, что Розалина убеждает себя, что не хочет такой любви, как у Ромео с Джульеттой. Я тебе могу рассказать больше. Я знаю, каково это – наблюдать, как твой бывший влюбляется в кого-то так, что готов умереть ради своей половинки, и это повторяется снова и снова, – продолжаю я. – Я могла бы тебе рассказать о первых свиданиях, последних свиданиях, разрывах – о, эти разрывы.

Ему интересно, я вижу это по искорке в глазах. Но он только спрашивает:

– Разве это не будет странно? Если я буду тебя интервьюировать на тему твоих любовных историй. – Его уши розовеют.

– Для меня не будет странно. Я этого не стесняюсь, – говорю я, пожимая плечами. Но румянец расползается по щекам Оуэна, что дает мне понять – он не меня имеет в виду. Мне будет весело его шокировать рассказами, если он согласится. – Кроме того, – продолжаю я, – ты сам сказал, что на пьесу тебя вдохновила я. Ты же писатель, Оуэн. Как ты можешь отказываться от возможности получить настоящее, эмоциональное представление о персонаже? Это я тебе могу предоставить, – заключаю я победно.

Он раздумывает долго. Я вижу, как за его темными глазами поворачиваются шестеренки.

Я вытягиваю руку:

– Ну как, договор?

Он вкладывает свою ладонь в мою – и без малейшего колебания. Его пальцы охватывают мою руку, и его ладонь неожиданно жесткая.

– Договор, – отвечает он.