Централийская трагедия. Книга вторая. Зима 1961 – Весна 1962

Постыдно быть изобличенным в своих истинных намерениях перед другими, но признаваться в них самому себе – мучительнее всего. Низко, низко, низко! Какая низость! Это откровение, высказанное Хеленой, было как метаморфоза для меня: вот я был человеком и вдруг, словно Грегор Замза8, стал насекомым – жалкой, подлой букашкой, ненавистной всем, а главное – себе самому.

8 Персонаж повести «Превращение», Франц Кафка (1912 г.)

Два дня мы с Хеленой не разговаривали. Ужин в канун Рождества прошел в неловком, унылом молчании.

Я купил рождественские подарки еще до ссоры с Хеленой. У меня имелись сто пятьдесят долларов, которые мне заплатила дочь мистера Олдриджа за помощь в книжном магазине. Было непросто найти подарки для всех жильцов поместья. Я хотел вручить Хелене подарочное издание какой-нибудь книги из тех авторов, которых она любила. Дорати любила читать Гарму перед тем, как ложилась спать, и я хотел подарить ей сборник детских рассказов, а Марку – поваренную книгу.

В Централии было несколько продуктовых магазинов, несколько барбершопов, две аптеки, один хозяйственный универмаг, пожарная часть, одна школа, одна церковь, детский приют, один полицейский участок и одно почтовое отделение, отделение национального банка, цветочный магазин при похоронном бюро, где покупали цветы и для похорон, и для всех прочих случаев, несколько пекарен, одна кондитерская и одна круглосуточная закусочная – Joe’s Diner. Кажется, была маленькая публичная библиотека в здании мэрии, но я не видел, чтобы кто-то туда ходил. Единственный в городе книжный магазин был теперь закрыт, а помещение куплено неизвестно кем, неизвестно для каких целей.

По выражению Хораса Манна: «Дом без книг все равно что комната без окон». Что можно было сказать о городе без книжного магазина и собственной газеты? Город без будущего?

Мне пришлось съездить в Эшленд, который находился от Централии в двадцати минутах езды на велосипеде. В маленькой книжной лавке, совмещавшей в себе магазин канцелярских товаров, я нашел записную книжку за доллар с очаровательным изображением русалки на обложке, выполненным в духе «Рождения Венеры» Боттичелли. Эта русалка напомнила мне песню Хелены о морской деве, и я купил блокнот. Я также взял «Анну Каренину» в красивом издании от Heritage Press с иллюстрациями Барнетта Фридмана. Это была самая удачная находка, которую только можно было сделать в книжной лавке провинциального городка. За эту книгу я заплатил двенадцать долларов. Для Дорати я купил серию из пяти книг о Мадлен – девочке-хулиганке из парижской школы-интерната, авторства Людвига Бемельманса, которая обошлась мне в пятнадцать долларов. Для Марка в книжном магазине я взял второе издание поваренной книги Betty Crocker's за четыре доллара.

В Эшленде я также нашёл музыкальный магазин, где купил Марку пластинку с синглом Чабби Чекера – Let's Twist Again. А в хозяйственном магазине я приобрёл ему баночку бриолина от Murray’s Pomade. Подарок для Марка вместе с поваренной книгой обошелся мне в шесть долларов.

Для близняшек я купил наборы нарядов для Барби: In The Spotlight и Enchanted Evening для Эшли, Busy Gal и Commuter Set для Эмбер. Об их пожеланиях я узнал из писем к Санте. Подарки близняшкам обошлись в тринадцать долларов.

Для Элизабет я выбрал набор из небесно-голубых шарфа и перчаток из кашемира, стоимостью двенадцать долларов.

Больше всего я размышлял над подарком для Гарма. Я помнил, в каких жалких условиях он жил в своем тесном флигеле. Особенно хорошо мне запомнился маленький темный кусок щелочного мыла на раковине. Когда я был в хозяйственном магазине, я взял подарочный набор, состоявший из двух кусков душистого туалетного мыла с запахом лаванды и белоснежного махрового полотенца, ценой в два доллара. Но это показалось недостаточным. Я подумал обо всех одиноких вечерах, которые Гарм проводил в своей каморке при свете одинокой восковой свечи.

Мне пришла в голову идея, и я отправился в магазин электроники. На витрине стоял Zenith Royal 500H – транзисторный портативный радиоприемник ценой пятьдесят девять долларов девяносто пять центов. Я уже потратил шестьдесят один доллар на все прочие подарки, и у меня оставалось всего восемьдесят девять долларов от моего изначального бюджета. Я ненадолго замешкался, но все же взял приемник и отправился с ним на кассу. Пришлось заплатить еще девяносто центов за батарейки, и в итоге у меня осталось двадцать восемь долларов пятнадцать центов от моих с трудом заработанных денег.

В поисках подарков я провел в Эшленде целый день. Я потратил еще два доллара на упаковку всех покупок, которую предлагали на входе в универмаг. В эту стоимость входили оберточная бумага, подарочные пакеты, ленты и бантики. Мне пришлось поймать попутку, чтобы вернуться в Централию, так как я уже не мог увезти все покупки на велосипеде.

В рождественское утро я проснулся от голосов и смеха, доносящихся с первого этажа: девочки распаковывали подарки. Я все еще чувствовал себя паршиво и не спешил спускаться в гостиную. Я выглянул в окно на заснеженный задний двор и увидел Гарма одного в своем флигеле. Его, конечно, не пригласили разделить общую радость обмена подарками. Я взял подарок, приготовленный для него, который не оставлял под елкой, а хранил отдельно в своей комнате, и незамеченным миновал коридор и вышел на улицу через заднюю дверь.

Я робко постучал и отворил дверь флигеля. Старик одарил меня недоуменным взглядом.

– Я зашел поздравить вас с Рождеством, – поспешно проговорил я, словно оправдываясь, и вошел.

Я протянул старику подарочный пакет. Он неуверенно принял его. Он показался мне похожим на голодного уличного котенка, который с опаской берет еду у прохожего. Он достал сначала набор туалетного мыла. Я заметил, как его взгляд на секунду метнулся к раковине. Старик выглядел пристыженно. Он поднял глаза на меня и кивнул в знак благодарности. Следом он обнаружил коробку с Zenith Royal 500H.

Я спохватился: помог вставить батарейки и включить устройство.– Это радиоприемник. – Поспешил объяснить я. – Он работает на батарейках, для него не нужно электричество (я знал, что во флигель электричество не было проведено). Я покажу как он работает.

– Вы сможете слушать музыку, новости или радиоспектакли. Вам не будет скучно вечерами. Какую музыку вы любите?

Я крутил приемник, переключаясь между волнами. Вдруг старик коснулся моей руки, прося остановиться. Я услышал флейту – отрывок из оперы Кристофа Глюка «Орфей и Эвридика». Старик закрыл глаза, зажмурил веки. Через мгновение складки на его лице разгладились, лицо стало мягким и спокойным. Печальная и вместе с тем глубокая мелодия окутала его и будто унесла куда-то вдаль. Согласно мифу, игра Орфея была способна околдовать и усмирить Цербера и даже растопить сердце Аида. И все же она не помогла ему вернуть возлюбленную из царства мертвых.

Я удивился музыкальному выбору старика. Он предстал передо мной как чуткий и глубокий человек. Когда он открыл глаза, в них стояли слезы. Обеими руками он пожал мне руку. Его ладони были холодными и грубыми от работы. Вдруг он судорожно принялся искать что-то на верстаке, и, найдя блокнот и ручку, написал и показал мне: «У меня для вас ничего нет». Он выглядел виновато.

– Что вы! Ничего страшного! Мне ничего не надо!

Он еще раз с жаром пожал мне руку, и я удалился.

В холле я столкнулся с Хеленой. Она ждала меня. На ней был темно-синий юбочный костюм и шляпа с длинной шифоновой лентой как у Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани».

– Проедемся? – спросила она.

У дома уже стоял Крайслер Нью-Йоркер. В прошлый раз, когда Хелена предложила мне покататься, мы отправились в угольную компанию. У меня не было догадок, куда мы отправлялись теперь. Принимая во внимание недавние события, – то, что мы с Марком проникли в шахту и нашу ссору с Хеленой, – у меня были основания волноваться. У меня защемило сердце, когда мы вдруг остановились напротив знакомых витрин. Хелена протянула мне знакомый ключ – ключ, который был у меня на протяжении всего того времени, когда мистер Олдридж был болен.

– С Рождеством, Томас, – сказала она.