Мэри Поппинс

– Майкл! Веди себя прилично! – одернула его миссис Бэнкс.

А Мэри Поппинс продолжала изучающе осматривать ребят. Затем, громко хмыкнув, (это, судя по всему, означало, что решение принято), она сказала:

– Да, я принимаю ваше предложение.

– И, клянусь всем, чем угодно, – говорила миссис Бэнкс мужу пять минут спустя, – сделала это так, будто оказала нам великую честь!

– Что ж, может, так оно и есть, – пробормотал мистер Бэнкс, на секунду выглядывая из-за газеты и тут же прячась обратно…

Когда мама ушла, Джейн и Майкл несмело приблизились к Мэри Поппинс, которая, будто столб, неподвижно стояла посреди Детской, скрестив на груди руки.

– Как вы пришли? – спросила Джейн. – Нам показалось, что вас принесло ветром.

– Так оно и есть, – коротко ответила Мэри Поппинс и принялась разматывать шарф и снимать шляпку. Было похоже, что, кроме громкого сопения, из нее больше ничего не удастся вытянуть. Джейн тоже молчала. Однако, когда новая няня принялась распаковывать саквояж, Майкл не выдержал:

– Какая странная сумка! – удивился он.

– Ковер, – ответила Мэри Поппинс, вставляя ключ в замок на саквояже.

– Вы хотите сказать, что это сумка для переноски ковров?

– Нет. Сделана из.

– А! – протянул Майкл. – Понятно, – хотя на самом деле ничего не понял.

В это время саквояж открылся, и ребята были удивлены еще больше, увидев, что он совершенно пуст.

– Как? – воскликнула Джейн. – Но ведь в нем ничего нет!

– Это как ничего? – переспросила Мэри Поппинс, выглядя до глубины души оскорбленной. – Вы сказали «ничего»?

И с этими словами она вынула из совершенно пустого саквояжа белый накрахмаленный передник и тут же надела его. Вслед за ним она достала большой кусок туалетного мыла, зубную щетку, пакетик шпилек, флакон духов, складное кресло и маленькую коробочку с пилюлями от насморка.

Джейн и Майкл были поражены.

– Но я видел! – прошептал Майкл. – Я уверен в том, что он был совершенно пустым!

– Тсс! – шикнула Джейн, так как Мэри Поппинс достала из саквояжа большую бутылку с этикеткой, на которой красивыми буквами было написано: «Принимать по одной чайной ложке перед сном».

Приставив ложку к горлышку бутылки, Мэри Поппинс налила в нее какую-то темно-малиновую жидкость.

– Это ваше лекарство? – спросил Майкл, весьма заинтригованный.

– Нет, ваше, – отрезала Мэри Поппинс, поднося ложку к его рту.

Майкл вытаращил глаза. Сморщив нос, он принялся протестовать.

– Я не хочу! Мне не надо лекарства! Не буду!

Но Мэри Поппинс не сводила с Майкла пронзительного взгляда, и внезапно он почувствовал, что нельзя смотреть на Мэри Поппинс и не слушаться ее. Что-то странное, очень-очень-очень необычное было в ней, одновременно и пугающее, и веселящее. Ложка придвинулась ближе. Майкл задержал дыхание, зажмурил глаза и… и ощутил во рту чудесный вкус. Он проглотил, облизнулся, и счастливая улыбка расплылась по его лицу.

– Земляничное мороженое! – сказал он восторженно. – Еще! Еще! Еще!

Но Мэри Поппинс с тем же строгим выражением лица уже отмеряла дозу для Джейн. То, что она наливала, искрилось и на этот раз было желтовато-зеленым.

– Ой! Сладкий лимонный сок! – проглотив, сказала Джейн и облизала губы. Но увидев, что Мэри Поппинс направилась с бутылкой к Близнецам, она бросилась к ней.

– Ой! Не надо! Пожалуйста! Они еще маленькие! Им это вредно!

Мэри Поппинс, однако, не обратила на крики Джейн ни малейшего внимания и сунула ложку в рот Джону. Тот с жадностью проглотил ее содержимое, уронив при этом несколько капель на свой нагрудник, и изумленные Джейн с Майклом увидели, что на этот раз в ложке было молоко. Затем свою порцию получила Барбара. Наконец Мэри Поппинс в последний раз наполнила ложку и торжественно приняла «лекарство» сама.

– Пунш с ромом, – сказала она, прищелкивая языком и закрывая бутылку.

Глаза Джейн и Майкла расширились еще больше, но времени удивляться у них не было, так как Мэри Поппинс, поставив замечательную бутылку на каминную полку, повернулась к ним.

– А теперь – марш в постель! – строго сказала она и начала их раздевать. Одежные крючки и пуговицы, доставлявшие всегда столько хлопот няне Кэти, у Мэри Поппинс расстегивались сами, едва ей стоило на них посмотреть. Через минуту Джейн с Майклом уже лежали в постелях и при тусклом свете ночника смотрели, как Мэри Поппинс разбирает остаток своего багажа. Из коврового саквояжа она достала семь фланелевых и четыре хлопчатобумажные ночные рубашки, пару туфель, коробку домино, две купальные шапочки и альбом с открытками. После всего этого появилась складная кровать с одеялами и периной. Ее Мэри Поппинс установила между кроватками Джона и Барбары.

Джейн с Майклом смотрели как зачарованные. Все происходящее было так удивительно и непонятно, что они не могли произнести ни слова. Но они точно знали, что в доме № 17 по Вишневой улице произошло что-то прекрасное и вместе с тем очень-очень-очень необычное.

Мэри Поппинс тем временем, натянув через голову одну из фланелевых ночных рубашек, принялась под ней раздеваться.

Майкл, совершенно очарованный всем происходящим, негромко позвал:

– Мэри Поппинс! Вы ведь никогда от нас не уйдете, правда?

Ответа не последовало.

– Вы ведь не уйдете от нас, правда? – опять спросил Майкл, решив, что его не услышали.

Голова Мэри Поппинс показалась из-под ночной рубашки. Выражение ее лица было чрезвычайно сердитым.

– Еще одно слово, – произнесла она угрожающе, – и я позову Полисмена!

– Но… но я только хочу, чтобы вы остались с нами подольше… – пролепетал Майкл, покраснев.

Мэри Поппинс молча перевела взгляд с Майкла на Джейн и фыркнула.

– Останусь, пока ветер не переменится, – ответила она коротко и, выключив свет, легла в постель.

– Тогда хорошо, – сказал Майкл, отчасти для себя, а отчасти для Джейн. Но Джейн не слышала. Она думала обо всем, что произошло сегодня, и видела сны…

Так Мэри Поппинс появилась в доме № 17 по Вишневой улице. И несмотря на то, что временами его обитатели с сожалением вспоминали о спокойных днях, когда няня Кэти управляла домашним хозяйством, все были рады происшедшему. Мистер Бэнкс был рад тому, что Мэри Поппинс не нарушила уличного движения и, соответственно, ему не пришлось платить полисмену штраф. Миссис Бэнкс была рада, так как теперь могла говорить всем соседям, что у нее работает такая роскошная няня, что не нуждается ни в каких рекомендациях. Элен и миссис Брилл радовались тому, что теперь могли целыми днями сидеть на кухне, пить чай из больших фарфоровых чашек и не заботиться о детских обедах. Даже у Робертсона Эя не было причин для недовольства, так как у Мэри Поппинс была только одна пара туфель, да и ту она чистила сама.

Но вот что думала сама Мэри Поппинс обо всем этом, никто не знал, потому что она никому ничего не говорила.

Глава 2. Выходной

– Каждый третий четверг, – сказала миссис Бэнкс, – с двух до пяти.