Гулящая

– А если чужие, так что?… – И еще громче крикнула: – Тю-ю-ю!

– Тпррр!.. – дружно раздалось невдалеке. Христя хотела уже передразнить, но слова застряли в горле.

Вскоре эти звуки повторились настойчивей. Большая ватага хлопцев в белых тулупах, серых шапках показалась на улице; они двигались лавой, поскрипывая сапогами по снегу. Девчата пустились врассыпную.

– Лови! Лови! – закричали хлопцы.

Поднялся крик и беготня. Хлопцы ловили девчат, здоровались, шутили… Это были все знакомые – свои: Тимофей, Иван, Грыцько, Онисько, Федор. Последний так и бросился к Христе.

– Ты куда разогнался, разиня? – вскрикнула та.

– За тобой. А ты куда убегаешь?

– Зачем мне убегать? Разве ты такой же, как твой отец? Пришли к нему колядовать, а он собак науськивает… Богатей, мироед!

– Христя! Не вспоминай о нем. Разве ты его не знаешь? – умоляюще сказал Федор.

– А что он обо мне говорит? И не грех такое плести?

– Ну и пусть говорит! За язык не удержишь!

– А совесть есть? Фу, постылый! – крикнула Христя и побежала к подругам. Федор, насупившись, пошел за ней.

Девчата мирно беседовали с хлопцами, шутили, смеялись.

– Так пойдем вместе колядовать? – спрашивали хлопцы.

– Не надо, не нужны вы нам. Вы кричите больно, – отнекивались девчата.

– А вы не кричите?

– Все же не так, как вы.

– Да ну! Смотрите, только не перекричите нас!

– Все равно, мы не хотим идти с вами.

– А мы хотим! Куда вы – туда и мы.

– Мы убежим.

– А мы догоним!

– Не удастся. Запутаетесь в полах тулупов и упадете.

– Посмотрим!

Немного еще поспорили, потом поладили. Споры эти были больше для виду; девчата были рады, что хлопцы с ними, – и веселей, и сподручней: пьяный ли пристанет, собака ли набросится – есть кому защитить.

Все вместе двинулись дальше, но отделились и парочки. Ивга словно прилипла к Тимофею, хотя тот больше говорил с другими девчатами. Федор мрачно шагал за Христей. Так и ходили по всему селу, не пропуская почти ни одного двора.

Уже повсюду затихли колядки, уже и в редкой хате виден свет, а наши колядники все еще бегали да выискивали, кому бы поколядовать.

– А вы были, девчата, у матери?

– Были.

– А мы не были.

– Хороши!

– Верно, она еще не спит. Пойдем!

– А пойдем, в самом деле, – сказала Горпына.

– Поздно будет. Вот уж луна заходит, – сказала Христя.

– Пусть заходит. И без нее дорогу видать. А если боишься, проводим домой, – поддержали хлопцы.

Христя отказывалась, отступая.

– Если Христя не пойдет, то и мы не хотим, – уперлись девчата.

Два хлопца подбежали к Христе и, взяв ее за руки, повели вперед.

Месяц совсем спустился к горизонту и лежал над землею, точно каравай; из ярко-серебристого он стал мутно-багровым, на небе мигали потускневшие звезды, да земля светилась своим белоснежным покровом. Не слышно людских голосов, угомонились собаки, только на улицах, где проходили колядники, стоял еще собачий лай и нарушал тишину.

Пока подошли к хате Вовчихи, месяц совсем скрылся, и в хате было темно и тихо.

– Видите, я сказала – не надо идти, мать уже спит, – сказала Христя.

– Разве ее нельзя разбудить? – спросил Тимофей, направляясь во двор.

– Тимофей, Тимофей! – вскричали девчата. – Не буди! Вернись!

Тимофей остановился. Хлопцы настаивали – разбудить мать, девчата говорили – не надо.

– Пусть старуха хоть в праздник выспится. Мы ей и так не даем спать, – доказывали девчата.

Хлопцы согласились, но неохотно.

– Хватит, пора домой, – сказала Ивга. – Идешь, Тимофей?

Тимофей молчал.

– Разве Тимофею с тобой по дороге? – спросила Приська, дальняя родственница Тимофея.

– А тебе какой дело? – заметила Ивга.