«Краткость и талант». Альманах-2021

– Здорово, Ефимыч. Да, сегодня нашел новую поляну – загляденье, а? – потерев руки, Илья стал выкладывать грибы в щелястый ящик.

– Представляешь, а дед Борис куда-то запропастился. Уже неделю в картишки не резались. Я намедни сунулся к нему, изба заперта. Может, уехал в город, к внучке? Он тебе ничего не говорил? – между делом поинтересовался Ефимыч, перебрасывая костяшки на стареньких счетах.

– Вроде не говорил. Да я на той стороне и не рубил. К другому селу пошел, там чаги, оказывается, видимо-невидимо. Буду новые территории захватывать, пока молодой, – широко улыбнулся Илья, и нижнее веко левого глаза резко дернулось.

«Ничего себе, попили чаю. Аж тиком у старика заразился», – подумал Ефимыч, нервно улыбнувшись в ответ. – «И что за прыщ вскочил у него под носом?»

Анюта Соколова «Цена любви»

Даниэля разбудило ощущение пристального, направленного взгляда. Приоткрыв один глаз, он обнаружил, что ему не почудилось. В ногах кровати пристроился и бесцеремонно пялился на него худенький встрепанный паренек.

– Барруни, – проворчал проснувшийся, – сколько тебе твердить, что спальня – это личное пространство? Границы которого нарушать неприлично?

– В деревню идет человек, Дан, – услышал он в ответ. – Чужой. Будет через пару часов.

Даниэль выругался. С тоской посмотрел в окно – светать и не начинало. Покосился на сладко спавшую жену. Мэйра словно почувствовала, улыбнулась во сне.

– Отвернись хотя бы, пока я одеваюсь, – сердито бросил он пареньку, нисколько не сомневаясь, что тот и не подумает выполнять его просьбу. Понятия о приличиях у раррхов сильно отличались от тех, которые ему внушали в детстве.

Путь до деревни они проделали рядом. Барруни с трудом приспосабливался к слишком быстрому для него шагу мужчины, но упрямо шагал плечом к плечу. У самого дома паренек посмотрел на Даниэля с тревогой:

– Ты справишься?

– Конечно. Не в первый раз. Ступай, пригляди за остальными.

Тот кивнул и растворился в полумраке. Даниэль распахнул тяжелую, отвратительно скрипучую дверь и вошел. Прищелкнул пальцами, чтобы зажечь свет, и тут же одернул себя: силу применять нельзя, безопасность превыше всего. Он наощупь прошел к столу, нащупал коробок, чиркнул спичкой. Свеча с готовностью подхватила пламя.

Пробежаться по дому заняло несколько минут. Спальня с кое-как заправленной кроватью, ношеная одежда, небрежно брошенная на спинку стула, невычищенный камин в гостиной, кухня с немытой посудой в раковине – все создавало впечатление в меру запущенной холостяцкой берлоги. Время от времени приходилось даже ночевать здесь – чтобы поддерживать иллюзию настоящего жилья. Даниэль относился к этой обременительной обязанности добросовестно, признавая ее необходимость. Сейчас он решительно натаскал воды – по старинке, из колодца во дворе, перемыл тарелки с кружками, затопил печь и поставил на огонь чугунок с крупой. Неизвестно, насколько дотошливым и пронырливым окажется «гость», можно остаться не только без завтрака, но и без обеда.

Чужак объявился, когда солнце уже вовсю хозяйничало в долине. Даниэль заметил его издали, стоя на пороге и любуясь острыми пиками гор, темно-синими с такого расстояния хвойниками, веселой бурлящей речушкой и рассыпанными по ее берегам аккуратными домиками. Деревня была его гордостью.

«Если ты хочешь что-то спрятать, положи это на видное место», – припомнил он и улыбнулся. Сорок спокойных лет. Потихоньку востанавливающаяся численность раррхов. Воспитание подрастающего поколения в осторожности и с сознанием грозящей опасности. Полное прекращение слухов и сплетен, подогретых редкими встречами, одной из которых он сам обязан собственному счастью…

– Доброе утро, – вежливо поздоровался с ним запыхавшийся «гость». – Господин Даниэль Анхельм?

«Странно было бы ошибиться», – усмехнулся про себя Дан. Среди смуглых местных брюнетов он выделялся и более высоким ростом, и белой кожей, и светло-русыми волосами.

– Доброе, – он тряхнул отросшей гривой. – Даниэль Анхельм-младший, к вашим услугам. Чем обязан?

Пришедший жадно оглядел его с ног до головы. Недоуменно округлил глаза – несмотря на огромное сходство, мужчина перед выглядел лет на двадцать-двадцать пять. Тот, кого он искал, был старше втрое. Дан внутренне рассмеялся, ожидая, когда же чужак воспользуется данной ему подсказкой.

– Простите, – несмело продолжил гость, – вы – сын господина Анхельма из Торнакса?

«Того самого Анхельма?!» – без труда различил Даниэль между слов.

– Да, я сын именно того ученого-обманщика, со скандалом исключенного из членов академии наук за попытку подлога, – услужливо подтвердил Дан.

Чужак смутился. Изучая его без зазрения совести, Даниэль успел отметить и исключительную молодость – лет девятнадцать? Двадцать?! – и усталый вид, и общую потрепанность облика и костюма.

– Простите, – опять повторил юноша, – я не хотел напоминать вам… Господин Морис Фабиан, – поспешил он протянуть ладонь для рукопожатия.

Отвыкший от обычаев людей Даниэль чуть не выпустил принятый при знакомстве у раррхов силовой импульс. Вовремя сдержался, стиснул узкие пальцы в своих:

– Можете звать меня Дан, чтобы не путать с отцом.

– Благодарю… – юноша с испугом уставился на свою ладонь. Даниэль еще раз отругал себя. Привыкнув к силе местных, он забыл, какие городские жители хрупкие. – А ваш отец… С ним можно повидаться?

– Увы, – вздохнул Даниэль, – к сожалению, он не вынес той травли, с которой столкнулся. Согласитесь, господин Фабиан, из уважаемого члена общества, ученого, труды которого были признаны во всем мире и переведены на десятки языков, за сутки стать изгоем, посмешищем, героем анекдотов – испытание не из легких.

– Значит он?..

– Умер. Если хотите, я могу показать вам его могилу.

– Нет, – лицо юноши сморщилось. Даниэлю показалось, что гость сейчас расплачется. – Я так надеялся поговорить с ним. Хотел узнать…

Его глаза подозрительно заблестели.

– Идемте в дом, – сердито сказал Дан.

Аромат каши уже разносился по всем комнатам.

– Позавтракаете со мной? – не дожидаясь ответа, Даниэль сноровисто накрыл на стол, достал чугунок, разделив еду на двоих. Гость не стал отказываться, смолотил все вмиг.

– Благодарю вас, очень вкусно, – облизнулся Морис. – Я, честно признаюсь, не успел поесть. Достать пропуск в заповедник огромная проблема, дают его на сутки, машиной сюда не добраться, а единственная тропа ведет все в гору… Чтобы уложиться, я вышел затемно. Племя раррхов закрыто от всего мира.

Даниэль ухмыльнулся. В свое время господин Анхельм-старший приложил все усилия к тому, чтобы этого добиться.

– Правительство милостиво позволило последним коренным обитателям планеты вымирать на крошечном клочке земли, когда-то принадлежащей им всецело, – резче, чем собирался, бросил он. – Мой отец воспользовался остатками своих средств и связей, чтобы сохранить им право доживать в родных горах. Что вы хотели от него?

Юноша замялся, затем полез во внутренний карман старенькой куртки и с величайшей бережностью достал небольшой кусочек пластика – яркое и четкое изображение, которое Даниэль узнал сразу.

Изображение, чуть не перевернувшее мир.

– Откуда это у вас? – желание набросится, вырвать и уничтожить пришлось подавить в зародыше.

– Позаимствовал… нет, надо называть вещи своими именами! Я его украл. Недавно я закончил университет, получил диплом, но с работой туго. Мне удалось устроиться в архив Академии наук. Разбирая папки, я натолкнулся на дело о Торнакском скандале, заинтересовался и нашел этот снимок… Понимаете, он – настоящий! Я проверил его всеми возможными способами, исследовал на компьютере, консультировался с другом, который… имеет некоторый не совсем законный опыт в данной области. Снимок подлинный! Посмотрите, как лежат тени, как рука утопает в шерсти… Нельзя подделать каждую волосинку! А эти крылья? Они живые, ветер трепещет их!

Даниэль послушно смотрел. На постаревшую копию себя, обнимающую невероятно прекрасное, нереальное существо. На короткий золотистый мех, сияющий в лучах солнца. На распахнутые за спиной непостижимого создания огромные крылья…

– Отец прилюдно сознался, что это изображение – ловкая подделка, – сурово произнес Дан. – Это признание стоило ему карьеры, лишило всего – честного имени, прошлых заслуг, уважения коллег… Неужели вы хоть на миг предполагаете, господин Фабиан, что он сознательно оболгал себя?

– Господин Анхельм был блестящим, выдающимся, талантливым ученым, – краснея, замотал головой Морис, – исследователем и защитником редких и вымирающих видов… Я думаю, что подобный человек мог бы… наткнувшись на настоящее чудо, пожертвовать своей репутацией ради чего-то большего.

– И, найдя неизвестного науке зверя, предпочел позор открытию века? – насмешливо вздернул брови Даниэль.

Юноша окончательно разволновался:

– А если не зверя? Я изучил легенды о племени раррхов. В них говорится о могуществе, данном Богами, о вечной жизни, о способности принимать иной, крылатый облик… Если господин Анхельм столкнулся с чем-то, выходящим за рамки современной науки, чем-то, что необходимо беречь и защищать – разве его остановила бы собственная незавидная участь? Он был героем – не только анекдотов! Благодаря ему выжили редчайшие аниосийские барсы! Если ваш отец открыл новый вид… человека?!