Лекции по искусству. Книга 3

«Раненая амазонка»

Одна «Несущий копье», вторая «Диадумен» или «Юноша, увенчанный повязкой победителя», и «Раненая амазонка». Я вам сейчас показываю вот эту самую скульптуру, посвященную победителю в метании копья. Она называется «Дорифор» или иначе «Несущий копье».

Победитель, метатель копья. Во всем мире и во всей литературе эта вещь называется канон. Вот есть канон в архитектуре, а есть канон в скульптуре. Канон мировой скульптуры, существующий до сих пор – эта скульптура. Если Корбюзье писал исследование по канону в ордере, то эту скульптуру описывали все. У Микеланджело есть исследования по этой скульптуре и у Родена есть исследования. Почему? Прежде всего – это композиция. Он нашел композицию. Скульптура полностью теряет свою связь с первоначальным столбом. Он придает ей движение, с опорой на одну ногу. Вот так! Видите или нет? Эта композиция, запомните раз и навсегда, называется хиазм. Хиазм – есть основа организации. Даже, когда ставят конные памятники, все равно у них одна нога поднята. А что он, этот юноша? Как, по-вашему, он хочет встать или идти? Я говорю встать.

слушатели делают предположения

Волкова: Да, но он в покое или в движении? Нет, в покое. Стоит себе спокойненько, ножку так отставил. А вы говорите, в движении. Вот это вот и есть хиазм. Это потенциальное движение потенциального покоя. А что исследуется? А как он это сделал?

Есть книга «Мастера искусства об искусстве». Там опубликован канон Поликлета. Он опубликован всюду. Его все исследуют – Леонардо его исследует, к примеру, но я расскажу только самые главные вещи. Это схемы. Вы видите, что у него поднято одно плечо? Если плечо поднято, колено опущено. Если колено поднято, плечо опущено.

Канон Поликлета

А он разрисован схематично, грубо говоря, как ордер. И точно указаны пропорции. Какие пропорции? Пропорции очень интересные. Хиазм построен на пропорциях. Можно сказать, что он их вычислил. По примерно дорическому ордеру, когда грубой мерой измерения является голова, которая укладывается во всем корпусе определенное количество раз. 6—8 раз – это норма. А малой единицей измерения является мужская правая рука, от фаланги. Вот эти две фаланги – это и есть малые единицы измерения. Например, вот эта мера измерения должна укладываться у вас три раза. Уложились – ариец, не уложились – нет. Гениально. И тут произошла очень интересная вещь. Малоазийский тип оказался совершенно другой. Он этнически другой. А тот тип, который сложился в эллинском круге, где-то в VII веке – это идеальный тип эллина. Это тип белокожего северного человека. Это не краснокожие египтяне – это белый человек. Их называли дорийцы, которые пришли из страны Гипербореев, как гласит легенда и смешались с местным ахейским населением. Но во всем этом доминирует именно, этот персонаж. Именно этот тип. И мужской, и женский. Это одна из моих любимых вещей – фрагмент изумительного зофорного фриза.

Зофорный фриз

Вот эта сплошная линия наверху с Парфенона, которую англичане хапнули и увезли к себе в Британский музей. Они, вообще, хапнули все. С ними могут сравниться только немцы, остальные просто бледнеют. Они Акрополь разорили, как могли. Вывезли всю скульптуру. Сейчас греки вяло вякают вместе с ЮНЕСКО: отдайте, отдайте. Никто, никому, ничего не отдаст. Это понимают все. И у греков нет сил, чтобы сильно вякнуть. Так что, все это останется, конечно, там.

Посмотрите на этого удивительного эфеба – победителя Олимпийских соревнований в метании копья. А это шествие эфебов?! Эти юноши – дети Аполлона. Свет Аполлона! Наше будущее! Они совершенны. Они совершенно сложены и в этом их абсолютность. Это стремление к Абсолюту. А почему они разбивали все скульптуры, не получившие первую премию? Потому что это уже «осетрина второй свежести». Это второй сорт. А право на существование в искусстве имеет только первый сорт. Только гениальные творения искусства. А гениальные творения искусства сводятся к ваянию обнаженного человеческого тела. Вы даже не представляете себе одну вещь – вот здесь, по этим слепым репродукциям – какой это узенький рельеф. А ведь это сделано из простой мраморно-желтой плиты. И на ней помещается все: лошадь, движение лошади, вот этот плащ, который одет на эфебе, и который называется хламида. И вот этот эфеб, который спешился и обращается в другую сторону.

В тот момент, когда всходило Солнце, из казарм, что назывались Дормиториями или Дормициями, из западных ворот выезжали эфебы. Они ехали на восток, пересекая город, на палестры и в гимназию. Они ночевали на западе – в Дормитории, а упражнялись на палестрах и учились в гимназиях – на востоке. И когда всходило солнце, они ехали на восток. И весь город стоял и смотрел, как они едут. У них, у всех, были белые лошади. Их гривы и копыта были покрашены золотой или серебряной пудрой. Тело эфебов всегда было натерто специальным составом оливкового масла. Они его специально втирали, чтобы тело становилось бронзовым. Мужчины, мальчики и эфебы натирались им, когда выезжали для обучения, перед боем или перед Пиром. Есть такая скульптура Леохара: стоит Македонский со специальным сосудом или кифом, из которого он льет масло и натирает им тело. Они были бронзового цвета, а волосы их всегда были в перманенте. И мужчины, и женщины делали перманент. Во-первых, они были белокуры и голубоглазы. Это такая драма! Если у тебя не тот цвет глаз, то лучше тебе на свет божий не появляться. Белокур, голубоглаз и все волосы в перманенте. А каким удивительным образом они делали перманент! Есть картинки, изображающие этот процесс. Женщины красили волосы и на таких вот шляпах, с такой дырочкой, сушили эти волосы. Затем они каким-то образом накручивали этот перманент так, что волосы становились прядями. Никто не знает двух вещей: как они драпировались и как накручивали волосы. Это – тайна, секрет.

Прически

Короткие волосы, в основном, носили спартанцы. А аттические мужчины имели очень красивые прически. У них были косы. У мужчин. И они эти косы корзиночкой укладывали сзади, а впереди делали такие кудрявые челки. И потому, как уложена голова у мужчины, мы знаем, из какой области этот человек. А если у них были такие прямые волосы в перманенте, то они, чтобы все это хорошо лежало, вкладывали в локон грузик. И в торжественных случаях специально покрывали гривы и копыта лошадей из пульверизатора. Представляете эту сцену – на восходе солнца, на белоснежных лошадях с крашенными копытами, едут обнаженные юноши бронзового цвета, с завитыми волосами. Полис стоит! Едут эфебы! Наше будущее! Наша слава! Будущие победители! Вы представляете, что это за картина? И ни одна мамаша своего среди них не найдет, потому что они там все друг на друга похожи. Как их отличишь? Все бронзовые, все с золотыми волосами. Вот это воспитание, что на современном языке называется «патриотизм». И так продолжалось несколько веков, пока все это не разъехалось по швам.

Вернемся, однако, к этому канону. Я вам просто специально показываю картинку и говорю, в каком контексте это существовало.

Голова эфеба

Это была очень сложная культурная вязь. Необыкновенная, исключительная. Я повторюсь – такого больше никогда не повторялось. Только один раз и существовало недолго, но зато, до сих пор, как говорится, мир обслуживают культуры. Что еще там было интересного? Очень интересно было то, что они, действительно, создали какую-то единую регулярную культуру. Единую. Они все разные, говорят на разных языках, воюют, разные системы управления, но ЭТО у них одно. И так сложилось, что создалась единая культура. Через мифологию и канон. Мифологический канон. И право на существование имеет только первый сорт. Только гениальное творение искусства. Почему? Потому что это – ИДЕЯ, а идею курочить нельзя. Она должна существовать в абсолютно ясном, чистом и завершенном виде. Поэтому судьба античности в европейском искусстве очень двусмысленна и очень сложна. Как вы понимаете, немцы не случайно использовали эту белокурую бестию. Они ужасно подражали античному канону. Это было страшно, но, тем не менее, корни находились там. Ведь они же создали удивительный образ. Построили на Акрополе маленький ионический храм. Он и сейчас очаровательно стоит на высоком правом выступе и называется храм «Ники Аптерос». Это очень маленький храм, и я хочу его сейчас найти и показать. И еще парня этого покажу. Сейчас мы с вами разберемся, что к чему.

Реконструкция храма «Ники Аптерос»

Храм «Ники Аптерос»

«Бескрылая Победа», скульптора Пеония

Итак, храм называется «Ники Аптерос» – «Бескрылая Победа», скульптора Пеония. Она к нам пришла и мы теперь перманентные победители. Навеки. Она – Аптерос и никуда больше от нас не улетит. И стояла вот эта скульптура Пеония, в такой короткой и развевающейся тунике, такая скользящая вниз по камешкам, бескрылая, потому что куда же ей улетать-то, когда здесь так все прекрасно и изумительно. Сознание перманентных победителей вещь опасная. Это же очень страшная идея. «Я – непобедимый!» Между прочим, греки предупреждали эту идею. Помните историю всех их героев? А у Ахилла-то пятка. Это очень опасная мысль. Мысль о своей непобедимости – это чудовищно опасная идея. Один из величайших героев античной мифологии – Аполлон, который имел власть над юношеством и был их воспитателем. Вообще, триумвират: Зевс, Аполлон и Афина – это такое главное трио. Аполлон, конечно, очень серьезный экземпляр. Посмотрите на его скульптуру, где он изображен сидящим на прорицалище с кифарой в руке. Прорицалище – это такая табуретка, установленная над расщелиной скалы, из которой исходят дурманы.

Аполлон с кифарой

Здесь очень здорово изображена кифара. Если ее рассмотреть, то она состоит из панциря черепахи, к которой приставлены рога и натянуты жилы. Вам будет небезынтересно узнать, что кифару изобрел младший брат Аполлона – Гермес. Этот Гермес очень интересный бог, причем не менее интересный, чем сам Аполлон. Когда он родился, то торчал в своей пещере, в пеленках. И вот однажды, он увидал, как мимо пещеры фланирует его златокудрый красавец-брат и водит белых коров или белых лошадей. Туда-сюда, туда-сюда. И этот маленький Гермес, сидящий в своей кроватке, в пеленках, начинает завидовать ему. И когда Аполлон отвлекся по каким-то там делам – а у него их большое количество – Гермес вылез из пеленок, привязал к ногам коров ветки, чтобы те заметали следы и увел их, спрятав в своей пещере. Аполлон возвращается, а коров нет. Ищет коров, ищет, а коровы там – в пещере. В конце концов, пропажа была обнаружена и Аполлон говорит: «Ах ты, воришка! Маленький такой, хитроумный воришка! Сейчас мы с тобой пойдем на расправу к отцу». И повел его по Олимпу. Тот шел, тащил за собой пеленку и плакал: «Оставь меня! Я – несмышленыш, я еще маленький, я еще мамку сосу». Между прочим, эта античная легенда, такой античный гимн, приписываемый Гомеру. И эта легенда о том, как Гермес украл коров у Аполлона. И тогда, чтобы каким-то образом сговориться с братом, и, ни в коем случае, не появляться папаше на глаза, Гермес пообещал сделать брату подарок. Он поймал черепаху, снял с нее панцирь, приделал к нему тугие рога и натянул семь струн. У него получилась семиструнная кифара, которую он и подарил брату.

А теперь я расскажу вам, что такое черепаха. В античности, черепаха обозначала то же самое, что и в философии Древнего Китая. Вы можете себе представить, что она является основой мирового резонатора? Потому что Аполлон, играя на кифаре, настраивал музыку сфер в единый лад. Ибо каждая сфера имеет свою вибрацию, свою музыку, свою мелодию и свою слышимость. А вместе всё это создает гармонию, подобно единой музыке сфер.

Я не буду продолжать эту тему – она долгая, но, как вы знаете, существуют планеты, имеющие звучание и вибрацию. Древние знали и записывали эту музыку для того, чтобы все было в порядке. Вот и Аполлон настраивал эту гармонию на своей кифаре. Он просто так песенки не сочинял. Он занимался серьезным делом – следил за тем, чтобы музыка сфер звучала гармонично. И поэтому юноши, которые учились в гимназии: в третьем и в четвертом классах, обязательно были греками и умели играть и петь. Это целая история, как они исполняли гимны во время победы, и как пели на праздниках. Они первые, кто создал, поскольку это семиструнная кифара – до, ре, ми, фа, соль, ля, си. Они создали семистопную музыкальную грамоту и записали ее буквами. А дальше, вон там, наверху, сидит черный ворон. Он является птицей вещей. Прорицателем. Вы спросите, что такое черный ворон и почему он птица-прорицатель? Аполлон, помимо всего прочего, стоял во главе жрического прорицалища – секции мистерий прорицателей. Вот этой самой арфической секты, арфических мистерий, где знаком является кифара. Орфей и Аполлон были покровителями секты. А черный ворон, который являлся прорицателем, проливает жертвенную кровь на камень из тарелки, из килики.

Аполлон и черный ворон

Аполлон и черный ворон

Он и сам изображен на дне килики, из которой пили во время Пира и проливает жертвенную кровь. Аполлон, играющий на кифаре и прорицаюший через ворона, называется Аполлон Локис, Аполлон-прорицатель – это одно из самых великих изображений Аполлона.

А что вообще стоит за всем этим? Посмотрим на картинку. На ней ваза с очень красивым изображением. Это Тесей убивает Минотавра.

Тесей убивает Минотавра

Это то самое действие, что греки придумали про Крит. Правда, сам Крит про это не знал. То есть бык у них был, а Минотавра в изображениях нет. Это греки придумали Минотавра. И Тесей – герой, был покорителем Крита и Минотавра. Это очень важный момент. Сейчас у нас с вами есть две очень серьезные темы: Кентавр и грек на барельефах Олимпийского Храма Зевса. Называется все это кентавромахия и имеет очень много изображений. Вот есть такой бык и Тесей.

Тесей убивает Минотавра

Особенно это видно, чувствуется и становится понятным из драматургии. Там это было всегда, где-то в глубине. Вот эта их регламентация, их регламентированность, эти Пиры. А регламентированная культура – это культура эллинская! Это война между полисами и все прочее, а вот там – главная верхняя культура, то есть культура организованная, регламентированная: Олимпиадами, Пирами, школой художников, гимназиями эфебов, однообразными в полисах и имеющая где-то в себе одну, какую-то очень важную вещь. Ее надо пульпировать, в нее надо проникать, о ней надо думать. А как в драматургии все это сказано! Как это все у Софокла, как это все у Эсхила! Какая это удивительная вещь! Зачем эта регламентация? Зачем эта высокая идея совершенной организованности? Через вот эту самую такую рациональную гармонию? Что это такое, почему? И это что? И что такое – вот это? (показывает) Особенно сюжет, который называется гигантомахия, где есть победа Зевса и его братьев над хаосом титанов, над детьми Урана. И сюжеты эти разлиты внутри всей культуры. Они, в основном, являются основанием для разговоров Пира, создания той гармонической, мужественной, ясной, победительной, правильно организующей жизнь человека. Эти школы эфебов, с едущими красавцами, гимнастикой и грамотой. Где тут корень? А здесь есть один очень глубокий корень. ПАФОС. Внутренний пафос. Эмоциональный и психический. Вот оно психическое сознание. Когда мы видим, как много раз они повторяют эту победу над Минотавром, эту кентавромахию, эту гигантомахию, а самое главное весь эсхиловский цикл – абсолютно весь, то пафос приводит в глубину одного интересного явления: весь цикл связан с Эдипом.

Зачем это напряжение? Зачем это напряжение Пиров? Зачем это обязательное вытаскивание человека в обязательно другое высокое проживание? Потому что Пир – это высокое проживание. О детях нельзя, о войне нельзя, о политике нельзя. Смотри на вазы и рассказывай. Мифология, поэзия. Зачем эти немыслимые усилия? А они для одного единственного – человек должен вочеловечиться. Он должен убить в себе Кентавра, он должен убить в себе животное. Он должен быть победителем над своими животными инстинктами. И тогда он станет человеком. Если хотите знать, то художественный результат антично-греческого или антично-эллинского усилия, гениальный результат создания всех идей – это есть создание совершенной, высокой и гармонической формы.

Точно так же, как и хиазм – тема покоя и движения. И мужские сферы. Убей в себе Кентавра. Убей в себе Минотавра. Убей в себе животное начало – слепое, разрушительное. Сделай усилие для катарсиса, то есть для выпрямления космической линии. Выпрямление себя, как человека.

Уверяю вас, что именно глубокий внутренний пафос всех этих усилий, сознательно или бессознательно – мне очень трудно это сейчас сказать, но судя по драматургии, судя по искусству, как они не хотели, чтобы проступали какие-то пятна несовершенства – нужно разрушить второй сорт и оставить только первый. Оставь только совершенный образец, оставь только не идеальный, но совершенный образец гармонического начала, где человек – ЕСТЬ РАВНЫЙ ЭТОМУ. Это же удивительно. Эта настойчивость, которая кончилась трагически и страшно. Македонским. Но эти усилия никуда не пропали. Ты должен победить в себе Кентавра. Даже если царь Эдип не знает, что он – сын негодяя Лая. И не знает, что человек, которого он убивает – его отец. И, даже если он не знает, что женат на собственной матери – все равно, он разрушает высокий замысел о человеке. Позвольте мне на этом остановиться (Аплодисменты).

Нет, не закончить, а остановиться. Мы не закончили. Мы сколько угодно можем говорить о мифологии – она все та же – о сюжетах. Они все те же. Мы просто с вами не в состоянии все это осмыслить: а зачем это было?

Вся эллинская культура Олимпиад, вся эллинская философская художественная метафизика стремления к модулю, через который они выходят в совершенное творение человека – это все примеры. Убей в себе хтоническое чудовище. Убей в себе Химеру. Мы же не случайно всем этим в XX веке занимаемся. Фрейд этим занимался? Да или нет? Ницше этим занимался? Ну, что вы! Оказывается, что это обыкновенное кошачье «Мяу!» Бродского, а мы, за все это время – ни с места! А пафос и был в этом воззвании. Убей в себе зверя, убей в себе животное!

Они делали поразительные усилия для всего этого. А поразительные усилия – это культура какого-то удивительного духовного усилия, которое стало абсолютной мировой эстетикой. Но это было духовное усилие, колоссальное напряжение и его долго выдержать было просто невозможно. Все сводилось именно к тому, что через эти примеры ты должен был стать в какой-то момент: на Пиру или на Олимпиаде – ТЕМ САМЫМ! Воплотиться в ЭТО! Эллада – это остановка времени. И это остановившееся время божественно, потому что, когда время останавливается, когда вы выключаетесь из времени – вы подобны богам и соединяетесь с божественным Абсолютом времени. Скажите, вы понимаете то, о чем я говорю или нет? Только честно. Или я мелю, а вы потом скажите: «Вот, тетка пришла, говорит что-то…»

голос из зала: Расскажите более подробно, что вы имеете ввиду, когда говорите об «остановке времени».

Волкова: Я имею ввиду вырезку из времени. Когда бьют часы в Новый год? В 12 часов. А что это за время? Одно закончилось, другое еще не началось. Старый год уже закончился, а Новый не начался. А почему?

голоса из зала.

Волкова: Нет. А почему? Это и есть остановка времени. Это и есть метафорика, так же, как и Олимпиада. Это и есть остановка времени. Священное перемирие заключается? История выключается? Все выключается и начинается абсолютное время Олимпиады. Как написал отец Павел Флоренский: «Пир, Олимпиада – это вырезка». Это его слова «вырезка из времени». Выпадение из времени. Приходят они на Пир – бедные, несчастные. Господи, ему бы на базаре козу продать, а он на Пир должен идти. И тут начинается мистерия ритуала! Его моют, его умащивают, он надевает венок, торжественный гиматий. Он возлежит.

Вы знаете, как назывался обыкновенный греческий дом? Триклиниум. Потому что для Пира ложе ставилось в форме клина. Одно клине-ложе, потом еще одно и получалась буква «П». Вот это триклиниум. Вот триклиниум и означает Пир. Пир – это пять-семь человек. Только на спартанском Пиру, когда собиралась спартанская фаланга было пятнадцать человек. И они совершенно гениально описывают эти спартанские Пиры и Пиры отеческие. Не государственные, а философские. Они все время должны были тренироваться для этого. Олимпиады.

В то время жил Алкивиад – этот страшный тип, которому в Греции прощали то, что никому и никогда в жизни не прощалось. Необыкновенный красавец. Сумасшедшей красоты. Просто чистый Бог, любимый ученик Сократа – философ, воин, чудовищный сукин сын, по существу – предатель. Его любили, несмотря на то, что он был мерзавец. Он предал всех – Сократа, свои Афины. Что-то невероятное. Предал всех и бежал в Лаконию, к спартанцам. Биографы замечательно описали как спартанцы сразу пригласили его на Пир – на фалангу, где находились не три, пять или семь человек, а пятнадцать и плюс тамада – ведущий Пира. Хочу сказать, что по мнению Канта, идеальным количеством для пирующих или идеальным количество для диалога являлось не более семи человек.