Невероятная жизнь Анны Ахматовой. Мы и Анна Ахматова

И что, как ни странно, даже означающее само по себе без означаемого может оказывать очень глубокое воздействие.

Однажды в 1989 году, когда мы сидели на первом этаже в одной из аудиторий филологического департамента Пармского университета на бульваре Сан-Микеле, профессор Сиклари прочитала нам стихотворение Анны Ахматовой в оригинале. Изучать русский язык я начал совсем недавно и не понимал ни слова. Однако эффект от чтения был: пока лились эти звуки, это означающее, лишенное для меня всякого смысла, мне показалось, что наша аудитория окрасилась в цвет неба и все вдруг стало просто и ясно. Я больше не сомневался: изучению русского языка я посвящу остаток своей жизни.

1.4. Означаемое

Последняя на сегодня книга, которая у меня вышла, посвящена Достоевскому. Это роман, сюжетный каркас которого основан на биографии Фёдора Михайловича Достоевского и который называется «Невероятная жизнь Фёдора Михайловича Достоевского. Всё ещё кровоточит».

На презентации книги я сказал, что не знаю, удалась она мне или нет, но ее название, на мой взгляд, абсолютно оправдано: о жизни Фёдора Михайловича Достоевского стоило бы рассказать, даже если бы он не был одним из величайших писателей всех времен.

Но он был одним из величайших писателей всех времен, и, как следствие, из его произведений мы узнаем много важного о нем самом, о мире и о нас, и, если бы он стал не писателем, а военным инженером, мы знали бы намного меньше о нем, о мире и о себе.

Книга, которую вы держите в руках, называется «Но я предупреждаю вас, что я живу в последний раз» с подзаголовком «Мы и Анна Ахматова»[2 - «Vi avverto che vivo per l’ultima volta: Noi e Anna Achmatova» – оригинальное название книги, впервые опубликованной в издательстве «Мондадори». Издание на русском языке выходит под названием «Невероятная жизнь Анны Ахматовой. Мы и Анна Ахматова».]. Рассказать об Ахматовой мне захотелось по той же причине.

Анна Ахматова – тоже один из величайших поэтов всех времен, и я уверен, что она тоже прожила невероятную жизнь, которая заслуживает отдельного рассказа независимо от того, была ли она одним из величайших поэтов всех времен.

Произведения Ахматовой, одного из величайших поэтов, рассказывают нам много важнейших вещей о ней, о мире и о нас, и, если бы она стала не поэтом, а инженером-механиком (как ее отец) или военным инженером (как Достоевский), мы знали бы гораздо меньше о ней, о мире и о себе.

Однако с произведениями Ахматовой, в отличие от произведений Достоевского, есть одна сложность.

1.5. Непромокаемый плащ

Я вспоминаю фильм Джима Джармуша «Патерсон», рассказывающий о водителе автобуса по фамилии Патерсон, который живет в городке под названием Патерсон. Он обожает поэзию, читает стихи и сам их пишет, а в конце фильма встречает любителя поэзии из Японии и спрашивает, как тот читает стихи американских поэтов – на английском или в переводе, на что японец отвечает: «Читать стихи в переводе – все равно что принимать душ в непромокаемом плаще».

В этом и состоит трудность: читатели этого романа в каком-то смысле принимают душ в плаще.

Но, может, это не так уж важно: мне кажется, в поэзии Анны Ахматовой дождь льет с такой силой, что промокнет даже непромокаемый плащ.

1.6. Ты чей будешь?

Любители поэзии в Италии Анну Ахматову знают, но, так сказать, рядовому читателю она известна мало (если он вообще существует, этот рядовой читатель).

То есть Ахматова известна не так, как Толстой или Достоевский, и даже не так, как Пушкин, Гоголь, Тургенев или Булгаков.

Гораздо меньше.

К примеру, когда я начал писать эту книгу, один мой друг спросил: «Ахматова? А за кем она была замужем?»

Этот вопрос напомнил мне один случай, который произошел со мной в детстве в поселке Базиликанове, на родине моего дедушки. Однажды местный житель, встретив меня на улице, спросил: «А ты чей будешь?»

Вопрос поставил меня в тупик – мне всегда казалось, что я ничей.

А уж Ахматова, я полагаю, тем более не была ничьей женой.

То есть она, конечно, была замужем, но не столько она была женой этих мужчин, сколько они – ее мужьями, потому что Ахматова была явлением уникальным.

В Парме, когда хотят сделать комплимент красивой женщине, говорят: «Она ручной работы». Это относится и к Ахматовой: она сама, как и ее жизнь, были «ручной работы».

1.7. Нечто невероятное

Павел Фокин составил биографию Анны Ахматовой полностью из воспоминаний людей, которые ее знали. Его книга называется «Ахматова без глянца», то есть Ахматова без прикрас.

Во вступительном слове он пишет: «Она – частный человек, беспартийный, лирический поэт, одинокая женщина, не умеющая без посторонней помощи включить газовую конфорку, – трижды была предметом обсуждения и осуждения Центрального комитета правящей партии.

Три запретительных постановления ЦК ВКП (большевиков)! Можно подумать, у большевиков других забот не было: что там ГОЭЛРО, ликбез, внутрипартийная оппозиция, индустриализация, коллективизация, война с фашистской Германией, восстановление страны!

Вот Ахматова – это да, пострашнее Антанты и Гитлера, Троцкого и Бухарина. Без каких-либо усилий со стороны Ахматовой большевики сами признали за ней статус равноправного и равносильного противника, вручили ей (трижды!) властный мандат, жалованную грамоту, или, как там говорили татарские предки поэта, ярлык на княжение.

Факт, достойный удивления потомков».

1.8. Красавицей она не была

Поэт и литературовед Георгий Адамович писал в 1970-е годы: «Анна Андреевна поразила меня своей внешностью. Теперь, в воспоминаниях о ней, ее иногда называют красавицей: нет, красавицей она не была. Но она была больше, чем красавица, лучше, чем красавица. Никогда не приходилось мне видеть женщину, лицо и весь облик которой повсюду, среди любых красавиц, выделялся бы своей выразительностью, неподдельной одухотворенностью, чем-то сразу приковывавшим внимание».

1.9. Как ее воспринимали

Моя бабушка, когда ей нравилось, как я одет, говорила: «Загляденье!»

Вот и Ахматова, как мне представляется, была таким «загляденьем». Даже отсюда, из региона Эмилия, спустя столько лет, с высоты сегодняшнего дня – а на дворе 2022 год, – она кажется прекрасной.

Хотя Адамович правильно подметил: красавицей она не была.

Она волновала воображение.

Приковывала взгляды.

Она была из тех женщин, которые заполняют собой все пространство, и остальные словно перестают существовать.

Когда она входила, люди вставали.

Она становилась событием, как стала событием знаменитая речь Достоевского.

Это не значит, что она была так же хороша, как знаменитая речь Фёдора Михайловича.

1.10. Ассоциации

Дмитрий Николаевич Журавлёв, советский актер и режиссер, говорил, что для него суровый облик Анны Ахматовой был сродни классической красоте Ленинграда.

Ленинград тогда был Петербургом, и, по ее словам, в Ленинграде, где бы она ни оказалась, она чувствовала себя экскурсоводом, вспоминая и рассказывая своим спутникам, что произошло здесь, что случилось там.

«Петербургские голландские печи, камины. Звук бросаемых в подвал дров. Дымки над крышами. Барабанный бой, так всегда напоминающий казнь. Лошадиная обмерзшая в сосульках морда почти у вас на плече. Зато какой был запах мокрой кожи в извозчичьей пролетке с поднятым верхом во время дождя! И два окна в Михайловском замке, и казалось, что за ними еще убивают Павла, и Семёновские казармы, и Семёновский плац, где ждал смерти Достоевский. Летний сад, Марсово поле… Дом Мурузи (угол Литейного), где я в последний раз в жизни видела Н. С. Гумилёва (в тот день, когда меня нарисовал Ю. Анненков). Это, – говорит Ахматова, – мой Ленинград».

1.11. Скульптура

Анатолий Найман, петербургский поэт, родившийся в 1936 году, который знал Ахматову уже в преклонном возрасте и был ее литературным секретарем, писал: «А сама она была ошеломительно – скажу неловкое, но наиболее подходящее слово – грандиозна, неприступна; далека от всего, что рядом: от людей, от мира, безмолвна, неподвижна. Первое впечатление было, что она выше меня, потом оказалось, что одного со мной роста, может быть чуть пониже. Держалась очень прямо, голову как бы несла, шла медленно и, даже двигаясь, была похожа на скульптуру, массивную, точно вылепленную – мгновениями казалось, высеченную, – классическую и как будто уже виденную как образец скульптуры».

1.12. В трамвае

Из всех известных мне рассказов об Ахматовой больше всего мне нравится описание ее поездки в трамвае. Оно принадлежит Лидии Чуковской: «Подошел ее трамвай. Я стояла и смотрела, как она поднялась по ступенькам, вошла, схватилась за ремень, открыла сумку… В старом макинтоше, в нелепой старой шляпе, похожей на детский колпачок, в стоптанных туфлях – статная, с прекрасным лицом и спутанной серой челкой. Трамвай как трамвай. Люди как люди. И никто не видит, что это она».