Интернационал

«Тыхо падають фаинкы…»

Все ученики прекратили писать и с удивлением смотрели на Директора, ожидая пояснения. Он это понял и стал разъяснять: «Ну, фоя, фоя же». Опять никто ничего не понял. После нескольких попыток Директора и учеников ребус был разгадан: «фоя» это хвоя! На комсомольском собрании школы Директор стыдил своих учеников: «Уси вы барчукы и белоручкы, зубыла в руках нэ дэржалы и зарядить выключатэль нэ можетэ». Высшим достижением учеников Директор считал сдачу рекордного количества металлолома. Чтобы ублажить Директора, Интер с группой одноклассников приволокли со двора бани на улице Спасской огромный ржавый радиатор. Во дворе школы Директор принимал металлолом. Увидев огромный радиатор, он проявил смекалку и предложил свой способ взвешивания без весов: «десять человек вместе со мной поднимайте эту штуку». Ребята переглянулись и стали поднимать, но при этом половина из них не поднимала, а нажимала вниз.

«Отличный результат!» – сказал Директор, – «считая по 50 кило на человека, запишем общий вес этой бандуры 500 кило.»

Около крыльца школы на перемене можно было купить у частных торговок самодельные конфеты «барбарис», толщиной с палец и длинные, как свеча. А за углом школы, на Верхнем валу стоял киоск с газированной водой, с добавкой разных видов домашнего варенья. В киоске торговал маленький, хитренький и весёлый еврей Бродский. Одноклассник Интера, Ромка Статников, тоже маленький и задиристый, подходил к киоску, приподнимался «на цыпочки», чтобы его было видно из киоска, и спрашивал: «Троцкий (вместо Бродский)! Почему ты так дорого продаешь нам свою газировку?». Бродский ни на минуту не медлил с ответом: «Ха! Читай газеты! Люди на простой воде электростанции строят, а я не могу, что ли, на газированной себе дачу построить!».

Учители Интера в школе и в жизни

В школе у Ина было довольно много учителей-мужчин. Конечно, большинство из них были фронтовиками, имели ранения и награды. Некоторые из них были замечательны и как преподаватели, и как личности. Учитель русского языка и литературы был с искалеченной ногой, но «разумом не хром», помнил многое и воспроизводил наизусть замечательные стихи и прозу. На уроках он и сам любил пошутить и ценил остроумные ответы, а примеры «красноречия» в сочинениях учеников читал и разбирал со всем классом. Однажды, длинноносый и занудный, как чеховский Апаминонд Максимыч, однокласник Интера, по прозвищу Туя (его дразнили «Туин нос ай вырос»), написал изложение по эпизоду в «Молодой гвардии» со следующей смесью наукообразных описаний и жаргонных выражений:

«Из тумана появились коровы с веерообразным строением лобовой кости»; «Молодогвардейцы быстро перебили всех немцев, а потом оттащили их за ноги в кусты, чтобы они в тылу не подняли хай». Все дружно смеялись, спрашивали автора, как это мёртвые немцы могли «поднять хай». Другой мальчик, Гарик, внешне похожий на портрет Кюхельбекера, замечательно расшифровывал сложные слова. Например, слово канализация у него, конечно, было составлено из слова «канал» и слова «зация», которое у него означало всё, что протекает внутри канала.

В начальных классах (до четвёртого включительно) основным учителем был Адриан Александрович, высокий статный мужчина средних лет. На его уроках была железная дисциплина. Будущий приятель-предатель Гарик появился, когда Интер учился в третьем классе. Адриан Александрович посадил Гарика на одну парту с Ином и сразу же они чуть не подрались из-за того, что Гарик за чем-то залез на сторону Ина; Интер его толкнул так, что тот вылетел в проход между партами. Адриан Александрович, не говоря ни слова, подошел к Гарику, взял его за шиворот и понёс к двери, раскрыл другой рукой дверь и вышвырнул Гарика из класса. Все ученики, включая вышвырнутого Гарика, были так поражены, что не проронили ни звука. Адриан Александрович невозмутимо продолжил урок, не уделив ни секунды на разбор происшествия. Вообще, по всем приметам, вначале знакомство с Гариком не обещало для Ина ничего хорошего. Семья Гарика приехала из Австрии, где его отец служил в советских окупационных войсках. Они поселились в «Доме водников», так как отец Гарика получил пост начальника связи в Днепровском пароходстве. Гарик вышел погулять во двор в расшитой красивыми узорами австрийской дублёнке. Во время игры Интер, задерживая бегущего Гарика, схватил его за руку через рукав дублёнки. Гарик рванулся, рукав дублёнки треснул по шву на плече и остался в руках у Интера. Интер был очень смущен и не знал, что ему делать, чтобы исправить дело. Но, ничего не поделаешь, Гарик ушел домой с оторванным рукавом, а Интер с повинной головой стал просить свою маму пришить злосчастный рукав и уладить дело с родителями Гарика. Мать Интера была доброй, но вспыльчивой, и не дай бог попастся ей под руку, когда она была раздражена. В этих случаях она лупила Интера чем попало, он уворачивался и убегал, а его маленькая сестра кричала: «Мама! Не бей его смертным боем!». И смех, и грех. Отец Интера не только не бил его, но даже никогда не шлёпнул.

В старших классах классным руководителем, матерью класса, была замечательная украинская женщина, Евдокия Александровна, которая имела у ребят непререкаемый авторитет и получила звание Заслуженной Учительницы Украины за достижения в руководстве именно этим классом (победы учеников на математических, физических Олимпиадах и в спорте).

Несколько ребят из этого класса входили в сборную Подольского района по футболу. Однажды, на стадионе «Пионер», почему-то во время школьных уроков, они играли матч со сборной другого района. Приятель Ина, Сёма Кац, готовился пробить штрафной. В это время к мячу решительными шагами приблизилась неизвестно откуда взявшаяся Евдокия Александровна. Она взяла мяч под мышку, скомандовала своим ребятам «за мной!», и все беспрекословно пошли за ней в школу.

Евдокия Александровна сумела договориться с военными лётчиками и организовала для своего класса экскурсию: полёт над городом на военно-транспортном самолёте ЛИ-2 (копии знаменитого Дугласа ДС-3, который в СССР делали по лицензии). День был ясный, самолёт прошел над Лаврой, над Подолом, ребята могли рассмотреть свои дома. Когда садились в самолёт, Интера трясло от возбуждения, которое началось, когда он услышал звук гудящих моторов самолёта. В полёте он успокоился и радостно открывал для себя заново, с высоты, родные места: свой дом, затон с пароходами, судостроительный завод отца.

В это же время по приглашению Евдокии Александровны пришел в школу поговорить с ребятами молодой инструктор авиамоделизма Зигфрид Витченко. Он стал для Ина старшим другом, учителем основ авиации. У Зигфрида была хорошая авиамодельная лаборатория, в живописном двухэтажном домике, в бывшем «купеческом саду» над Днепром. Зигфрид учил осваивать навыки воздухоплавания методично, начиная с воздушных шаров-монгольфьеров и парашютов и затем переходил к планерам. Все эти маленькие аппараты опробовались тут же с Днепровких круч.

Для полного счастья лаборатории Зигфрида не хватало настоящего авиамодельного материала – бальзы. И тут произошло чудо: в конце Верхнего вала, недалеко от «Дома Водников» на берегу Днепра Интер набрёл на американский бальзовый понтон. В 1944–45 годах в Киеве было довольно много американских и английских лётчиков. Часто можно было видеть, как армада «летающих крепостей», заполняя половину неба, поднималась из Борисполя и уходила бомбить Германию. Возможно также, что понтон был передан советским войскам по ленд-лизу, как и другие средства для форсирования Днепра. Понтон, который нашел Интер, в тот момент никто не охранял, вероятно потому, что он был такой большой и тяжелый, утащить его было непросто. Понимая, что железо надо ковать, пока оно горячо, Интер побежал к Зигфриду. Затем они вернулись вместе с двумя мальчиками – моделистами из лаборатории Зигфрида. Вооружившись пилой и ножовками, за несколько часов ночью они распилили понтон на бруски, погрузили бруски на авиационную тележку с колёсами-дутиками, и увезли вручную, и пешком, через весь город привезли на Сталинку в частный домик к приятелю Зигфрида, фронтовику, демобилизованному по ранению.

Благодаря этой бальзе у Ина появились новые по своей конструкции, рекордные авиамодели. Особенно оригинальной была кордовая модель с трёхугольной формой сечения фюзеляжа, который сужался к хвосту, образуя киль. Эта модель обладала рекордной скоростью. К сожалению, Гарик, тогда приятель, а в будущем предатель Интера, разбил модель при показательных полётах в замечательном круглом зале Клуба Пищевиков, где был верхний свет (через стеклянный купол). Гарик сосредоточенно управлял моделью, стараясь держать её на высоте 2 м от пола; после многих кругов он постепенно сместился от центра зала, и модель, зацепив концертный рояль лёгким бальзовым крылом, разбилась, а рояль, к счастью, остался цел.

В Киеве нашего детства Днепр ещё не был перегорожен плотинами и протекал свободно. Весенние половодья регулярно заливали луга на Наталке, затем вода сходила и на этих лугах быстро вырастала густая трава. Тогда луга на Наталке превращались в идеальный аэродром для авиамоделей. Ин хорошо знал путь на Наталку пешком. Тогда ещё не было моста через затон и приходилось долго обходить затон вдоль берега возле судостроительного завода, чтобы потом попасть на луга и озёра за большой Киевской электростанцией. Это было замечательное место. В летние дни там можно было играть в футбол, а зимой на озёрах было прекрасное катание на коньках. Киевские малоснежные зимы были очень хороши для такого катания, и не только на озёрах, а также по покрытому коркой льда бульвару Верхнего вала. Интер начинал свои конькобежные уроки на этом бульваре по дороге от дома до школы на прикрученных верёвочками к ботинкам коньках «снегурках» с широкими полозьями. Затем у него появились длинные беговые коньки, «ножи», приклёпанные к ботинкам. Вот на этих то «ножах» Интер просто летал по гладкому прозрачному льду замёрзших озёр за Днепровским затоном. Подо льдом были видны водоросли, сновали рыбки, шла своя подводная жизнь. От этих озёр до Наталки было рукой подать. В тёплый июньский день 1950 года Интер принёс на Наталку свой планер-паритель, чтобы потренироваться перед республиканскими соревнованиями. В этот день на лугах Наталки расхаживали, взлетали и садились красавцы аисты с двухметровым размахом крыльев. Ин побаивался, что они могут атаковать планер, приняв его за птицу. Поэтому он отошел от аистов подальше на небольшое возвышение, где трава была пониже и посуше. Дул лёгкий ветер, достаточный для того, чтобы планер плавно набирал высоту по мере того, как Интер увеличивал длину леерной лески, разматывая катушку. Когда планер поднялся высоко, и стал почти над головой Ина, леска сильно натянулась, тогда Интер сделал несколько быстрых шагов по ветру навстречу взлетавшему планеру; планер сошел с крючка и перешел в свободный полёт. Ин предварительно тщательно отрегулировал аэродинамические рули управления планером так, чтобы планер мог кружить подобно чайке, то улетая по ветру, то приближаясь, набирал высоту, и затем снова уходил по ветру.

Так было и на этот раз: планер стал ходить равномерными кругами, медленно удаляясь в сторону ветра. Если бы не было термиков (восходящих потоков тёплого воздуха), то планер вскоре приземлился бы, сделав несколько кругов. Но день был очень тёплый, солнечный, разогретая земля рождала сильные термики, которые подхватили планер и унесли высоко к блёкло белым облачкам. Ин не раздумывая побежал за планером, оставив свои вещи, в одних плавках. Бежать пришлось долго по лугам, полям, перелескам. Иногда белый маленький планер почти терялся из виду на фоне облака, тогда Интер бежал некоторое время сохраняя прежнее направление, потом снова находил глазами планер, который присосался к облаку и нисколько не снижался. Наконец показался лес: Пуща-Водица. Над лесом термики прекратились, планер снизился и благополучно приземлился на виноградниках перед лесом. Интер, хотя и выглядел физически развитым юношей, однако был ещё мальчишкой. Ему ещё не исполнилось 15, к тому же он учился в мужской школе и почти не общался с девочками. А на виноградниках, куда Интер прибежал за своим планером, было полно украинских девушек в состоянии «молочно-восковой спелости», когда им хочется хохотать по любому поводу. Поэтому вид здоровенного хлопца в одних плавках привёл их в необыкновенное возбуждение. Девушки окружили Интера и засыпали вопросами, на которые он отвечал с достоинством чемпиона, показывая девушкам наклеенное на крыло планера официальное обращение ДОСААФ, в котором говорилось, что этот планер – рекордный и нашедшего его просят принести по указанному адресу. На обратном пути, хотя он чувствовал усталость, но радость от прекрасного полёта и удачного приземления в девичий цветник всё время была с ним, до самого дома. С этим самым планером Интер выиграл первый приз на республиканских соревнованиях. Этим призом был маленький красный чемоданчик, с которым Интер долго не расставался, пока тот совсем не обветшал.

Республиканские соревнования по авиамоделизму, которые проходили на аэродроме в Умани, запомнились Ину более всего. Во-первых, он был тогда капитаном команды города Киева, помогал товарищам ещё до соревновнований. Во-вторых, Умань – это чудесное природное место. Всё свободное время они проводили на речке, но не только купались, но и обсуждали различные авиамодельные и авиационные вопросы. А тем для обсуждения было множество. Прежде всего: что, как и почему летает. Среди ребят авиамоделистов на вопрос почему что-либо летает самым популярным был ответ, что при хорошем ветре и ворота полетят. Однако, на этих соревнованиях присутствовали и старшие авиационные люди: лётчики, инженеры, так как там одновременно проходили полёты спортивных самолётов и планеров. Там был даже один университетский профессор, написавший книжку по аэродинамике моделей самолётов. Эта книжка принесла Ину большую пользу. Он её внимательно прочёл и обсуждал вместе с Зигфридом отдельные темы, касающиеся его моделей. На соревнованиях царила атмосфера авиационного братства. Все жили в казарме лётного училища. Перед зданием казармы стоял исстребитель Як-3, участвоваший в боях, но в отличном состоянии. Спали на железных койках, расположенных в два этажа. Однажды во время дневного перерыва в соревнованиях ребята зашли в казарму и увидели, что на одной из нижних коек лежит на спине, поджав колени, и художественно храпит один из начальников ДОСААФ. Он храпел со свистом, как бы распевая пьяную песню.

Все покатились со смеху. Комизм картины дополняло то, что он лежал в огромных семейных трусах и в носках с подтяжками. Уже после, через несколько лет, когда видевшие эту сцену ребята встречались и кто-нибудь из них говорил: «Дунаев», все хохотали, вспоминая его художественный храп.

Во время соревнований на поле аэродрома авиамоделистам привозили «сухой паёк». В той группе, где был Интер, приготовлением к обеду командовал 16-летний рыжий нахал Гришка. Он был на голову выше всех и значительно шире в плечах. Когда нарезали хлеб, колбасу и разложили все продукты по порциям на газету, Гришка, грозя кулаком сказал: «Не трогать, только по команде». Все стояли на коленях вокруг импровизированного стола. Затем рыжий Гришка произнёс: «Внимание, считаю до трёх. Раз, два» и на счете «два» упал пузом на продукты и после этого крикнул: «Три, давай!». Тут все начали вытаскивать из-под него продукты, кто что ухватил.

Детский и юношеский спорт в послевоенном Киеве расцветал необыкновенно сильно. Кругом было полно разных спортивных секций, где тренерами были большей частью бывшие фронтовики. Отношение к детям было самое благожелательное. Чтобы заниматься, достаточно было прийти в секцию и показаться тренеру. Никаких формальностей, предъявления документов, прихода родителей не требовалось, чтобы начать заниматься. Дальше действовал соревновательный отбор. Например, однажды летом Интер совершенно случайно, гуляя вдоль пляжа в Матвеевском заливе, остановился около отрытого спортивного бассейна, где соревновались его сверстники. Тут же к нему подошел тренер и предложил проплыть вольным стилем стометровку на время. Ин согласился. Ему самому было интересно узнать результат. Оказалось, что он превысил норму для второго разряда. Тренер приглашал его заниматься регулярно, но у Интера в то время на первом месте были игровые виды спорта.

Физику в школе преподавала Мира Исаевна, которая знала отца Ина с детских лет. Дети её любили за мягкий нрав и за то, что она в обращении с ними была своя «подольская» тётя. Когда Мира Исаевна занялась оборудованием физического кабинета, Интер по её просьбе сконструировал и построил прибор для демонстрации свободного полёта тела, сброшенного с самолёта. В качестве тела использовался увесистый шарик от большого подшипника. Мира Исаевна с увлечением проводила демонстрацию различных траекторий полёта шарика, изменяя высоту и скорость перемещения модели самолёта, при этом часто кто-то из любопытных учеников пересекал запретную линию и получал удар шариком по ноге. Мире Исаевне очень нравилось объяснять причины и следствия различных явлений тем, что существует разность потенциалов. И когда она, стоя у доски с рисунком лошади, тянущей телегу, вопрошала: «Почему это возможно?», ребята, подмигнув друг-другу, хором отвечали: «Потому, что существует разность потенциалов».

Дед

Александр Иванович, дед Ина по отцу, с дореволюционных времён работал телеграфистом и электромехаником телеграфных аппаратов. У него был врождённый природный дар собирать и чинить сложные механизмы; как говорят, он имел золотые руки, хорошо соединённые с головой. Всю свою жизнь он работал на Киевском центральном телеграфе, исключая время немецкой оккупации, когда он сидел на базаре и чинил часы, примусы, в общем всё, что ему приносили люди. Страсть к точной механике ему передал его отец, прадед Ина, Иоганн, который происходил из польско-немецкой семьи. Ин знал по рассказам отца и деда, что прадед Иоганн был файн-механик на заводе «Фильверт и Дедина», который в советское время стал называться «Красный эскаватор». Этот дар файн-механики от дедов и прадедов перешел к сыну Интера, который с детских лет обладал необъяснимой способностью сразу находить неисправное место в электронной плате компьютера.

Дед рассказывал, что во время войны бросившие фронт и возвращавшиеся домой итальянские солдаты, голодные и плохо одетые, проходили через Киев и подходили к нему на базаре с предложением:

«Дед, купи пулемёт».

«На чёрта мне сдался ваш пулемёт!» – отвечал дед.

«Дед, купи пулемёт, партизаном будешь!» – убеждали они его. Они ничего не забирали силой, не крали, жили тем, что им удавалось продать.

После возвращения в освобождённый Киев Интер часто приходил к деду в старый, дореволюционной постройки дом на Тургеневской улице. Квартира деда была на самом верхнем этаже. Во время бомбёжки дом, а вместе с ним и дедову квартиру, сильно трясло от разрывов бомб и выстрелов зениток на крыше. Вместе с дедом все невзгоды военных лет стойко переживал большущий сибирский кот. Он защищал деда и съестные припасы от крыс. Ин был свидетель подвигов и хитростей этого выдающегося кота. Однажды он пришел к деду в тот момент, когда кот дрался со страшным пацюком, который довольно сильно покусал кота, но всё же кот, совершая немыслимые прыжки, оказался на спине пацюка, схватил его за шею и задушил. Потом кот лежал на полу без сил, а дед обрабатывал его раны. Конечно, Интер ценил этот подвиг кота не меньше, чем победу Рики-Тики-Тави над коброй.

Хитрость и изобретательность кота в быту тоже были замечательны. Дело в том, что дед готовил вкуснейшие котлеты. Он одновременно поджаривал на большой сковороде штук двенадцать котлет. Кот, почувствовав соблазнительный запах котлет, пробирался поближе к плите и, так как сковорода была очень горячей, «шкварчала» и с неё вылетали капли горячего масла, кот разворачивался задом к сковороде и задней лапой ухитрялся скинуть одну котлету со сковороды на пол.

После возвращения в Киев из эвакуации дед стал для Ина очень близким родным человеком. Его рассказы, и комические, и трагические, были для Ина неотъемлемой частью образования, на долгие годы сформировали его взгляды. Рассказ деда о том, как по Львовской улице немцы вели киевских евреев на растрел в Бабий яр, настолько потряс Ина, что через много лет, когда он побывал в Иерусалиме в мемориале Яд Вашем, Интер мысленно видел эту процессию обреченных на смерть ни в чем не повинных людей и молился за их души, за память о них.

Характерный анекдот деда о нравах в царской России Интер часто вспоминал и пересказывал для иллюстрации того, что поведение властей в нашей стране почти не изменилось. Судите сами:

«Один киевский обыватель посадил под окном горох, репку, огурцы и мяту. И что же, вы думаете, взошло первым? А первым взошел на крыльцо околоточный надзиратель и приказал: «Убрать всё к чёртовой матери!».

Умер дед, когда Интер был уже в Казани студентом третьего курса Авиационного института. Отец прислал Ину телеграфный вызов на телефонный разговор и сообщил, что дед очень сильно болеет и может умереть. Ин помчался в аэропорт и вскоре вылетел в Киев с пересадкой в Москве. В то время рейсы Казань-Москва и Москва-Киев выполняли винтовые самолёты с поршневыми двигателями. Они летали на сравнительно небольшой высоте, ниже основных облаков, и поэтому погода сильно влияла на их полёт. Оба рейса и казанский, и московский на много опаздывали, Интер очень нервничал, но ничего поделать не мог. Когда он прибыл в Киев, деда уже не было в живых. Похоронили деда на Лукъяновском кладбище.

Киевские друзья и знакомые семьи Интера

Дядя Лёня Тихиенко

Дядя Лёня, Леонид Степанович, был другом отца Ина с довоенных времён. Он стал директором завода, на котором они с юности вместе работали, строили и ремонтировали речные пароходы. Леонид Степанович был очень артистичен, у него был природный певческий талант. Он дружил с известными артистами, был душой общества и центральной фигурой в застолье. Лучше всего его характеризует песенка, которую он мастерски и с душой исполнял.

«Якбы б я був Полтавським сотським,
Багато б дечого б зробыв!
Замисть вербы б рослы б ковбасы,
Замисть лыстя б булы б блынци,
Земля б була б самою кашей
Из добрых свыньськых потрохив!
Уси дивчата й молодыци
Булы б для мэнэ на одбир:
Румъяни, повни, круглолици!
Хто б з кым хотив, той з тим бы й жив!
Тоди б не треба б було б панам
Отых коротких жупанив:
Ходылы б, як святы на неби,
В одних сорочках без штанив!
Тепер же хлопци прощавайте,
Щоб мене хтось ще й не побив!»

Текст песни я воспроизвёл по памяти, в нём могут быть неточности, однако, суть песни и характера дяди Лёни здесь переданы правильно.

Жена дяди Лёни, Ида Ивановна, была русской немкой. Она была очень хороша собой: стройная фигура, белокурые волосы и синеголубые глаза. Видно было, что Леонид Степанович и Ида Ивановна любят друг друга. Поженились они очень рано, когда идеи Интернациоанала заменили религию в СССР. Конечно, у Леонида Степановича и Иды Ивановны были проблемы из-за её национальности; её и его не раз «проверяли», но, слава богу, серьозных неприятностей им удалось избежать.

Майров

Майоров дружил с отцом Ина с детских лет. Майоров был выдающимся файн-механиком и принадлежал к рабочей аристократии. Он был начитан, говорил на красивом, старомодном русском языке. У него была постоянная работа на небольшом заводике, но основной заработок Майоров получал благодаря своей смекалке и золотым рукам. Майоров мог работать на всех существующих станках, мог сам спроектировать и изготовить нужную деталь. Он был известен в городе, и, если на каком-либо предприятии возникала сложная проблема, они вызывали Майорова. Жена у Майорова была под стать ему: всегда приветлива, прекрасная хозяйка и мастер традиционной кулинарии. Замечательный судак: и заливной, и под маринадом, вареники с вишнями, и конечно, замечательный украинский борщ, который содержал множество ингредиентов и готовился не менее четырёх часов, а на десерт она подавала домашнее мороженое, приготовленное на днепровской льдине, которая с зимы хранилась в сарае. В сезон она подавала мороженое с прекрасной киевской клубникой. Я думаю, что все, кто хоть раз отобедал у Майоровых, навсегда запомнили её мастерство и гостеприимство.

Жили Майоровы в очень интересном месте, на площадке перед самым основанием Владимирской горки. У них была квартира в старом гостиничном трёхэтажном доме. Говорили, что до революции в номерах этой гостинницы располагался бордель. В поздние советские годы этот дом снесли в связи с бессмысленной постройкой в Киеве музея Ленина.

Владимирская горка была, как теперь говорят, в шаговой доступности от Дома Водников на Подоле, где жила семья Ина. Ин любил там гулять во всякое время года. Зимой его манили крутые склоны, обращённые к Владимирскому спуску.