Память и идентичность

Итак, события, имевшие место в Польше после прихода к власти марксистов, принесли плоды, подобные тем, которые были вызваны процессами, происходившими ранее в Западной Европе в период после Просвещения. Между прочим, говорилось о «закате реализма в томизме» одновременно с попытками понимать это как отход от христианства как источника философии. В конце концов, вопросом, который был подвергнут сомнению, стала и сама возможность обращения к Богу. Согласно логике «Cogito, ergo sum», Бог мог быть только содержанием человеческого сознания, но не Тем, Кто окончательно объясняет человеческое «sum». Следовательно, Он не мог быть и

«Esse subsistens», «самостоятельным Бытием», Творцом, Тем, Кто дарует бытие, и Тем, Кто дарует Самого Себя в тайне Воплощения, Искупления и благодати. «Бог откровения» перестал существовать, став «Богом философов». Осталась лишь «идея Бога» в качестве темы для произвольного формирования путем человеческой мысли.

Таким же образом рухнули и основы «философии зла». Ибо зло, в реалистическом значении, может существовать только относительно блага, и особенно – относительно Бога, высшего Блага. Именно об этом зле говорит Книга Бытия. В этой перспективе можно объяснить первородный грех, а также каждый личный грех человека. Это зло было искуплено Христом на кресте. Строго говоря, был искуплен человек, ставший, при посредничестве Христа, участником Божественной жизни. Все это, вся великая драма истории Спасения, исчезло в мысли Просвещения. Человек остался один: единственный творец собственной истории и собственной цивилизации; единственный, кто решает, что есть добро, и что – зло, единственный, кто обязан быть и действовать, «esti Deus non daretur» – даже если бы не было Бога.

Но если человек один, без Бога, может судить, что есть добро и что – зло, он может решать, что определенная группа людей подлежит уничтожению. Такие решения принимались, например, в Третьем Рейхе – людьми, которые, придя к власти путем демократии, прибегали к подобным решениям, чтобы реализовать лицемерную идеологическую программу национал-социализма, вдохновляемую расистскими предпосылками. Подобные решения предпринимала и коммунистическая партия в Советском Союзе и в странах с господствующей марксистской идеологией. В этом контексте было осуществлено физическое уничтожение евреев, а также других групп людей – например, цыган; крестьян на Украине; православного и католического духовенства в России, в Белоруссии и Зауралье. Так преследовали всех неудобных системе людей – например, участников военных действий в сентябре 1939 года, а также солдат Армии Крайовой в Польше по окончании Второй мировой войны, равно как и представителей интеллигенции, не разделявших марксистского или нацистского мировоззрения. Речь шла обыкновенно о физическом уничтожении, но иногда – и о моральном: более или менее жесткими мерами человек лишался принадлежащих ему прав.

Здесь нельзя не коснуться очень актуального и больного вопроса. После падения основанных на «идеологиях зла» режимов, хотя упомянутые формы геноцида в этих странах прекратились, продолжается узаконенный геноцид зачатых человеческих жизней до их рождения. Это тоже геноцид, предпринимаемый демократически избранными парламентами якобы ради блага культурного и социального прогресса сообществ и человечества в целом. Достаточно и других видов тяжких нарушений Божьего закона. Я имею в виду, например, мощное давление Европарламента, настаивающего на признании гомосексуальной связи еще одной формой семьи, которой следовало бы предоставить право усыновления. Можно и даже нужно спросить себя: не действует ли здесь еще какая-то «идеология зла», в определенном смысле более глубокая и скрытая, старающаяся даже права человека использовать против человека и против семьи.

Почему все это происходит? Каков корень этих послепросвещенческих идеологий? Ответ однозначен и прост: это происходит потому, что отвергнут Бог как Творец и, следовательно, как источник принятия решений о том, что хорошо, а что – плохо. Отвергнуто то, что глубже всего определяет человечность, то есть понимание «природы человека» как «действительности», будучи заменено на «результат мышления», произвольно сформированный и произвольно трансформируемый в зависимости от обстоятельств. Я думаю, что основательное переосмысление этого вопроса могло бы вывести нас за пределы картезианства. Если мы хотим осмысленно говорить о добре и зле, то должны вернуться к св. Фоме Аквинскому, то есть к философии бытия. Можно, например, с помощью феноменологического метода анализировать различный опыт – нравственность, религию, человечность, – значительно обогащая этим наше познание. Но нельзя забывать, что все эти исследования – отчасти молчаливо – предполагают реальность человеческого бытия, то есть бытия сотворенного, а также реальность Абсолютного Бытия. Если мы не исходим из этой «реалистической» предпосылки, мы движемся понапрасну.

3

Предел, положенный злу в истории Европы

Иногда людям кажется, что зло всемогуще, что оно безраздельно господствует в этом мире. Как Вы полагаете, Ваше Святейшество, существует ли какой-то определенный предел, через который зло не может преступить?

Мне дано было самому, лично, изведать «идеологию зла». Это никогда не сотрется в памяти. Во-первых, нацизм. Увиденное в те годы было ужасно. Но многие формы нацизма в тот период оставались скрытыми. Настоящие масштабы зла, прошедшего через Европу, не всем нам были известны, даже тем из нас, кто оказался в самом его центре. Мы жили словно внутри какого-то огромного «взрыва» зла и лишь постепенно начинали отдавать себе отчет в его подлинных масштабах. Потому что те, кто были ответственны за это зло, старались любой ценой скрыть свои преступления от глаз мира. Как нацисты в ходе войны, так потом и коммунисты на востоке Европы старались не выносить на суждение мира то, что делали. Ведь Запад долго не хотел верить в уничтожение евреев. Только потом оно стало явным во всей полноте. Даже в Польше не все было известно из того, что нацисты делали с поляками, что сделали Советы с польскими офицерами в Катыни, а трагическая история депортации была известна лишь частично.

Позже, уже после окончания войны, я думал так: «Господь Бог дал гитлеризму двенадцать лет существования, и через двенадцать лет эта система рухнула. Видимо, такова была мера, которую Божественное Провидение определило этому безумию. По правде говоря, это было не просто безумие – это было какое-то «зверство», как написал Константин Михальский («Между героизмом и зверством»). Но все же Провидение Божие отмерило этому зверству только двенадцать лет. Если коммунизм прожил дольше, – думал я, – и если перед ним есть какая-то перспектива дальнейшего развития, в этом должен быть какой-то смысл».

В первые послевоенные годы коммунизм показал себя весьма могущественным и грозным – гораздо более, чем в 1920 году, хотя уже и тогда казалось, что коммунисты захватят Польшу и пойдут дальше, в Западную Европу, что они завоюют мир. На самом деле тогда до этого не дошло. «Чудо над Вислой» – победа Пилсудского в битве с Красной Армией – сдержало советские притязания. После победы над фашизмом во Второй мировой войне коммунисты со всей силой пошли завоевывать мир – во всяком случае, Европу. Сначала это привело к разделу континента на сферы влияния, согласно договоренностям, достигнутым на конференции в Ялте в феврале 1945 года. Это был договор, которому коммунисты выказывали внешнее уважение, одновременно всяческими способами его нарушая, – прежде всего навязыванием иделогии и политической пропагандой не только в Европе, но и в других частях света. Итак, для меня стало ясно, что их господство продлится долее, чем нацизм. Как долго? Трудно было предсказать. Можно было подумать, что и это зло в каком-то смысле нужно миру и человеку. Случается иногда, что в конкретной реальной системе человеческого бытия зло в каком-то смысле появляется как необходимое – оно нужно настолько, настолько дает повод к добру. Разве не сказал Иоганн Вольфганг Гёте о дьяволе: «… ein Teil von jener Kraft, die stets das B?se will und stets das Gute schafft» – «… часть силы той, что вечно без числа творит добро, всему желая зла»[1 - Пер. Б.Л. Пастернака.] (И.В. Гёте. Фауст. Акт 1, сцена 3). Святой апостол Павел, со своей стороны, призывает: «Не дай победить себя злу, но побеждай зло добром» (Рим 12, 21). В конечном счете, размышление о зле приводит нас к принятию большего добра.

Задержавшись на этом, чтобы акцентировать внимание на пределе, положенном злу в истории Европы, я должен здесь добавить, что этот предел положен добром – добром Божественным и человеческим, открывшимся в той же истории на протяжении прошедшего столетия, равно как и на протяжении целых тысячелетий. Так или иначе, пережитое зло нелегко забыть. Его можно только простить. Но что значит простить? Это значит – обратиться к добру, превосходящему любое зло. В конечном счете, источник такого добра – только в Боге. Только Бог является таким Добром. Предел, положенный злу Божественным добром, стал частью истории человека, в частности истории Европы, благодаря Христу. Ведь Христа невозможно отделить от истории человека. То же самое я сказал во время моего первого визита в Польшу в Варшаве, на площади Победы. Я говорил тогда, что нельзя отделить Христа от истории моего народа. Можно ли отделить Его от истории какого бы то ни было народа? Можно ли отделить Его от истории Европы? Ведь именно в Нем все народы и всё человечество могут переступить «порог надежды»!

4

Искупление как божественный предел, положенный злу

Как яснее можно понять этот предел, положенный злу, о котором мы говорим? В чем сущность этого предела?

Говоря о «пределе, положенном злу», я думаю прежде всего об исторической границе, которая благодаря Провидению была определена злу тоталитарных режимов XX века: злу национал-социализма, а затем марксистского коммунизма. Но в этой перспективе мне трудно избежать других размышлений, имеющих богословский характер. Речь не идет о том типе размышлений, который нередко называется «богословием истории». Скорее, о том, которое посредством богословской рефлексии проникает вглубь, доходя до познания корня зла, чтобы открыть возможность его преодоления благодаря действию Христа.

Тот, кто может положить окончательный предел злу, – Сам Бог, потому что Он – сама Справедиливость. Он является ею, поскольку Он – Тот, кто вознаграждает за добро и карает за зло, в совершенном согласии с действительностью. Здесь идет речь о любом нравственном зле, о грехе. Осуждающего и наказывающего Бога мы видим уже на заре человеческой истории, в земном раю. Книга Бытия подробно описывает наказание, понесенное прародителями за их грех (см. Быт 3, 14–19). Их наказание распространилось на всю историю человека. Ведь первородный грех – грех наследуемый. Как таковой, он означает врожденную греховность человека, присутствующую в нем склонность скорее ко злу, чем к добру. В человеке есть определенная врожденная слабость нравственной природы, сопутствующая хрупкости его бытия, психофизической хрупкости. С этой хрупкостью связаны разнообразные страдания, которые с первых же страниц Библии показаны как наказание за грех.

Можно сказать, что в истории человека с самого начала обозначена граница, которую Бог-Творец определил злу. Многое сказано на эту тему в конституции II Ватиканского собора «Gaudium et spes». Стоит в особенности вспомнить вводный доклад, который собор посвящает ситуации человека в современном мире, – но не только в современном. Я ограничусь отдельными цитатами на тему греха и греховности человека: «… человек, мысленно обозревая свое сердце, обнаруживает, что он склонен ко злу и погружен в многообразное зло, которое не может происходить от его благого Творца. Зачастую, отказываясь признавать Бога своим началом, человек нарушал и должный порядок, ведущий его к конечной цели, а вместе с ним – и всё предустановленное: как в отношении самого себя, так и в отношении других людей и всего сотворенного мира.

Таким образом, человек разделен в самом себе. Поэтому вся жизнь людей – и индивидуальная, и коллективная – оказывается драматической борьбой между добром и злом, между светом и тьмою. Более того: человек видит, что собственными силами он не способен успешно побороть нападения зла, так что каждый из нас чувствует, что словно связан цепями. Но Сам Господь пришел, чтобы освободить и укрепить человека, обновляя его изнутри и изгоняя вон «князя мира сего» (Ин 12, 31), удерживающего его во власти греха. Грех же умаляет человека, отдаляя его от достижения полноты.

В свете этого Откровения обретают свой окончательный смысл как возвышенное призвание человека, так и глубокое бессилие, испытываемое людьми» («Gaudium et spes», 13).

Таким образом, невозможно говорить о «пределе, положенном злу», не принимая во внимание смысла приведенных слов. Сам Бог пришел, чтобы нас спасти, чтобы избавлять человека от зла, и этот приход Бога, этот «Адвент», который мы с такой радостью переживаем перед Рождеством Христовым, имеет искупительный характер. Невозможно думать о мере, определяемой Богом для зла в его разнообразных проявлениях, не обращаясь к тайне Искупления.

Является ли тайна Искупления ответом на то историческое зло, которое в истории человека возвращается в разных обличьях? Является ли она ответом на зло нашего времени? Может показаться, что зло концентрационных лагерей, газовых камер, жестокость акций карательных служб и, наконец, самой тотальной войны и систем, базирующихся на насилии, – что это зло, к тому же планомерно отрицавшее присутствие креста, было сильнее добра. Но если мы более пристально взглянем на историю народов и наций, переживших испытание тоталитарными системами и гонениями за веру, мы сразу же увидим явное победоносное присутствие креста Христова. И на этом драматическом фоне его присутствие еще более впечатляет. Тому, кто подвергается планомерному воздействию зла, не остается никто иной и ничто иное – только Христос и крест как источник духовной самообороны, как залог победы. Разве не стал таким знаком победы над злом святой Максимилиан Кольбе в Освенциме, лагере смерти? А жизнь святой Эдиты Штайн – великого философа, ученицы Гуссерля, разделившей судьбу многих сыновей и дочерей Израиля, сожженной в крематории в Освенциме? А кроме этих двух личностей, которые мы привыкли упоминать вместе, в этих скорбных событиях столько других их собратьев по заключению принесли великое свидетельство Христа распятого и воскресшего?

Тайна Христова Искупления уходит корнями в самую глубину нашего бытия. В современной жизни, несмотря на доминирование технического прогресса, тоже ощущается действенная сила этой тайны, о чем напоминает нам II Ватиканский собор: «Итак, если кто-либо спросит, каким образом можно преодолеть это плачевное состояние, христиане ответят, что всякую человеческую деятельность, которая из-за гордыни и неумеренного самолюбия ежедневно находится в опасности, нужно очистить и привести к совершенству с помощью Креста и Воскресения Христова. Ведь человек, искупленный Христом и ставший новым творением во Святом Духе, может и должен любить всё то, что сотворил Бог. Он принимает всё от Бога, рассматривая и почитая всё как происходящее из рук Божиих. Воздавая за это благодарность Благодетелю, он, пользуясь и обладая тварным в нищете и свободе духа, приходит к подлинному обладанию миром, ничего не имея, но владея всем. «Всё ваше; вы же – Христовы, а Христос – Божий» (ср. 1 Кор 3, 22–23)» («Gaudium et spes», 37).

Можно сказать, что во всей соборной конституции «Gaudium et spes» развивается определение мира, которое присутствует в самом начале документа: «Собор принимает во внимание мир людей, или всю человеческую семью в ее целом со всем тем, чем она живет; мир, представляющий собою арену истории рода человеческого, запечатленный его трудами, поражениями и победами» («Gaudium et spes», 2).

Просматривая страницы «Gaudium et spes», отмечаешь, как постоянно повторяются ключевые понятия: Крест, Воскресение, Пасхальная тайна. Все вместе они означают Искупление. Мир искуплен Богом. Схоласты cформулировали это как «status naturae redemptae» – «состояние искупленной природы». Хотя дословно собор почти не использует само слово «искупление», о нем говорится во многих местах. В соборном понимании Искупление носит пасхальный характер и связано с кульминационным моментом, которым является Воскресение. Был ли какой-либо довод, убеждавший в этом? Познакомившись ближе с восточным богословием, я лучше понял, что в основе такого понимания лежала важная вселенская особенность. Духовность великих Отцов христианского Востока находит свое выражение в акценте на Воскресении.

Если Искупление и является этим Божественным пределом, положенным злу, то не по какой иной причине, а исключительно потому, что в нем радикальным образом зло превозмогается добром, ненависть – любовью, смерть – Воскресением.

5

Тайна искупления

В свете этих размышлений видится необходимость несколько более полного разъяснения природы искупления. Чем является спасение в контексте той борьбы добра и зла, в которой существует человек?

Эту борьбу иногда представляют в образе весов. Пользуясь этим символом можно сказать, что Бог, принося в жертву на кресте Своего Сына, возложил на чашу добра это обладающее бесконечной ценностью умилостивление, чтобы оно всегда в конце концов перевешивало. Слово «Искупитель», которое в польском языке звучит как «Odkupiciel», происходит от глагола «выкупить» (польск. «odkupiж») и в его корне есть что-то общее с «покупать» и «выкупать». То же самое можно сказать о латинском слове «Redemptor», этимологически связанном с глаголом «redimere» (выкупить). Этот этимологический анализ может приблизить нас к пониманию того, чем является искупление.

С ним очень тесно связано такое понятие, как прощение, а еще – оправдание. Оба эти слова принадлежат языку Евангелия. Христос прощал грехи, решительно подчеркивая, что Сын Человеческий имеет власть прощать грехи. Когда к Нему принесли расслабленного, Он вначале сказал: «Чадо! прощаются тебе грехи твои» (Мк 2, 5), а потом добавил: «Встань, возьми постель твою и иди в дом твой» (Мк 2, 11). Так Он косвенно отметил, что грех – большее зло, чем паралич тела. Когда же по Воскресении Он впервые явился в Иерусалимской Горнице, где собрались апостолы, Он показал им Свои пронзенные руки, ноги и ребра, а потом, дунув на апостолов, сказал им: «Примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин 20, 22–23). Так Христос показал, что власть отпущения грехов, которой обладает лишь один Бог, передается Церкви. Так же Он еще раз подтвердил, что грех – самое большое зло, от которого человек должен быть освобожден, и в то же время показал, что сила освобождения человека от греха вверена Церкви благодаря искупительным страданиям и смерти Христа.

Св. апостол Павел выражает эту же истину еще глубже через понятие оправдания. Учение об оправдании в посланиях апостола Павла – прежде всего, в Послании к римлянам и Послании к галатам, – носит полемический характер. Павел, воспитанный школой фарисеев, специалистов по экзегезе Ветхого Завета, опровергает их убеждение о том, что источник оправдания – Закон. Он утверждает, что в действительности человек не достигает оправдания поступками, следующими из исполнения Закона – особенно всех предписаний ритуального характера, которым придавалось большое значение. Источник оправдания – вера в Христа (ср. Гал 2, 15–21). Христос Распятый оправдывает грешного человека каждый раз, когда тот, основываясь на вере в совершенное Им искупление, сокрушается о своих грехах и обращается, возвращаясь к Богу как к своему Отцу. Таким образом, понятие оправдания в некоторой степени еще глубже выражает то, что содержится в тайне Искупления. Человеческих усилий недостаточно, чтобы стать оправданным перед Богом. Необходимо, чтобы начала действовать благодать, исходящая из жертвы Христа. Потому что только крестная жертва Христа обладает силой вернуть человеку праведность перед Богом.

Воскресение Христово подчеркивает тот факт, что только мера добра, данная Богом в истории посредством тайны Искупления, настолько велика, чтобы полностью соответствовать истине человеческого бытия. Пасхальная тайна, таким образом, становится определяющей мерой бытия человека в сотворенном Богом мире. В этой тайне нам была открыта не только эсхатологическая истина, полнота Евангелия, то есть Благой Вести. В ней сияет свет, озаряющий всё человеческое существование в его бренности, после чего отражается в сотворенном мире. Своим Воскресением Христос словно «оправдал» дело творения, а особенно – сотворения человека, то есть Он явил «истинную меру» добра, предусмотренную Богом в начале человеческой истории. Эта мера не является той, что была предуготована Им в акте творения, а затем сведена на нет грехом человека, – это преизобильная мера, в которой первоначальный замысел реализуется еще полнее (ср. Быт 3, 14–15). В Христе человек призван к новой жизни – жизни сына в Сыне, в полноте выражающей славу Бога: «gloria Dei vivens homo» – «слава Божия – живущий человек» (см. св. Ириней, «Adversus haereses», IV, 20, 7).

6

Искупление: победа, данная человеку

Искупление, прощение, оправдание – всё это проявление любви Бога к человеку, проявление Его милосердия, оказываемого человеку. Как, однако, тайна Искупления соотносится с человеческой свободой? Каким в свете Искупления предстает путь, который человек должен избрать, реализуя свою свободу?

В тайне Искупления победа Христа над злом дана человеку не только ради его личной пользы, но и как задание. Человек принимает его, вступая на путь внутренней жизни, то есть на путь сознательной работы над собой – той работы, Наставником в которой является Христос. Евангелие зовет человека идти именно этим путем. Христово «Следуй за Мной!» звучит на многих страницах Евангелия и обращено к разным людям – не только к тем среди галилейских рыбаков, которых Иисус зовет стать Его апостолами (ср. Мф 4, 19; Мк 1, 17; Ин 1, 43), но, например, к богатому юноше, о котором упоминают синоптические Евангелия (ср. Мф 19, 16–22; Мк 10, 17–22; Лк 18, 18–23). Беседа Иисуса с этим юношей – один из ключевых текстов, к которым постоянно так или иначе приходится возвращаться, как, например, я сделал это в энциклике «Veritatis splendor» (пп. 6–27).

«Следуй за Мной!» – это приглашение вступить на тот путь, по которому нас ведет внутренняя динамика тайны Искупления. Этот путь описан в широко распространенном в трактатах о духовной жизни и мистическом опыте учении о трех этапах, которые должен пройти человек, желающий «подражать Христу». Эти три этапа иногда называют «путями». Речь идет о пути очищения, просвещения и соединения. Но это не три различных пути, это три этапа одного и того же пути, на который Христос призывает каждого человека, так же, как когда-то Он призвал евангельского юношу.

На вопрос юноши: «Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» – Христос отвечает: «Если хочешь войти в жизнь [вечную], соблюди заповеди» (Мф 19, 16–17). А когда юноша спрашивает, какие, Христос просто напоминает ему главные заповеди Декалога, прежде всего заповеди так называемой второй скрижали, то есть относящиеся к обращению с ближними. Однако известно, что в учении Христа все заповеди сводятся к заповеди любить Бога превыше всего, а ближнего – как самого себя. Он красноречиво обращает на них внимание и законника, спросившего Его о самой главной заповеди (ср. Мф 22, 34–40; Мк 12, 28–31). Соблюдение заповедей, если они поняты правильно, – синоним очищающего пути, что значит преодоление греха и нравственного зла во всем многообразии его форм. А это ведет к действенному внутреннему очищению.

В то же время очищающий путь способствует раскрытию ценностей. Следовательно, можно сказать, что он органически переходит в путь просвещающий, поскольку ценности – это источники света, освещающие бытие, а по мере работы человека над собой они все ярче сияют на горизонте его жизни. Когда человек соблюдает заповеди (что прежде всего имеет очищающее значение), в нем в то же время развиваются добродетели. Так, например, соблюдая заповедь «Не убий!», человек открывает ценность жизни в различных ее проявлениях и учится все более уважительно относиться к жизни. Соблюдая заповедь «Не прелюбодействуй!», человек возрастает в добродетели чистоты, то есть все более ясно понимает, как бескорыстно прекрасно человеческое тело, мужественность и женственность. Именно эта бескорыстная красота становится светом для его поступков. Соблюдая заповедь «Не лжесвидетельствуй!», человек учится добродетели правдивости. Он не только исключает из своей жизни ложь и любой обман, но развивает в себе некий «инстинкт правды», которым руководствуется во всех своих поступках. И когда он так живет, следуя истине, в его человеческом естестве словно отражается естественная подлинность.

Таким образом, просвещающий этап пути внутренней жизни постепенно вытекает из этапа очищающего. С течением времени, если человек тверд в своем следовании Учителю, Который есть Христос, он все менее ощущает тяжесть греховной борьбы в себе, но все более радуется Божьему свету, пронизывающему всё творение. Это имеет колоссальное значение, поскольку позволяет человеку выйти из состояния постоянной внутренней угрозы, вызванной грехом (который на этой земле в какой-то степени присутствует всегда), и обрести все больше свободы среди всего сотворенного мира. Он сохраняет эту свободу и прямоту в общении с другими людьми, в том числе с представителями противоположного пола. Внутренний свет освещает его поступки и позволяет ему видеть все благо сотворенного мира, исходящее из рук Божиих. Таким образом, очищающий путь, а затем и просвещающий, органично ведут к тому, что называется путем соединения. Это последний этап внутреннего пути, в котором душа испытывает особенное соединение с Богом. Соединение совершается через созерцание Бога и одновременно через переживание любви, которая из этого созерцания исходит со все возрастающей силой. Подобным образом можно в определенной мере предвосхитить то, что должно быть уделом человека в вечности, по ту сторону смерти. Действительно, Христос как совершенный Учитель духовной жизни и все те, кто воспитывались в Его школе, учат, что на путь соединения с Богом можно ступить уже в этой жизни.