Искусники

– Хорошо, хорошо, – сказал Гейб. – Зануда.

Он сел чуть прямее, но глаза отказывались полностью открыться.

– Твой почтовый ящик забился под завязку. Еще три сообщения – и придется доплачивать за превышение объема. Не стала бы обвинять провайдеров в вымогательстве, но если ты ничего не предпримешь, они переименуют свою почтовую систему в твою честь. Отделение Электронной Почты Габриэля Людовика, финансируемое исключительно им самим. Не хотела бы я, чтобы такая надпись красовалась на моем надгробии.

– Да уж. Что там?

– Наиболее полная коллекция спама во всем Лос-Анджелесе. Предложения настолько провальные, что просто удивительно, как они не самоуничтожаются.

– Есть ли что-нибудь от Кассандры? То бишь Сэм?

Ответ последовал моментально.

– Сегодня нет.

– Тогда сотри все.

– Ты уверен?

– Вполне. – Гейб зевнул. – Никакого желания возиться с почтой. У нас остался грейпфрутовый сок?

– Должен остаться, если только ты не прокрался посреди ночи на кухню и все не выпил.

Гейб со стоном поднялся с дивана. Голос Мелоди последовал за ним и на кухню, доносясь из динамиков на потолке.

– Перечислила деньги с твоего счета для уплаты очередного взноса за твою долю этой берлоги. Хочешь узнать остаток или пусть это будет сюрпризом?

– Люблю сюрпризы. – Гейб подставил стакан под кран контейнера с соком в холодильнике и кнопками выбрал: «Шесть унций, не подслащенный». От ледяного и терпкого сока заслезились глаза, и защипало в носу. Гейб прислонился к боку холодильника, крепко зажмурившись и прижав переносицу пальцами. Сон как рукой сняло, хотя усталость отступила не до конца.

– Собственно, это почти все, что касается твоего жалкого существования, – продолжал голос Мелоди. – Перейдем к мировым новостям. Малайзию по-прежнему бомбят – разумеется, благодаря налогам, которые ты платишь. Великобритания охвачена голодными бунтами, а у нас в городе цена батона хлеба, выпеченного для гурманов в ресторане «Гэтсби», сегодня утром была двадцать долларов. Заставляет задуматься, не так ли?

– Нет, – сказал Гейб. – Я ведь работаю в рекламном бизнесе, если помнишь.

– Бронежилеты Гилдинга. Сроки поджимают.

– Ладно, ладно, ты уже говорила.

Он наполнил стакан еще раз и вернулся в гостиную.

– Эй, но ты же сам произнес ключевое слово. Следи за своей речью, если не хочешь выслушивать рутинные упреки.

– На самом деле, хочу, – сказал Гейб, снова усаживаясь на диван. – Мне нужны напоминания, пока дело не будет доведено до конца.

На двух экранах инфолайна слева шли новости общего характера, а на верхнем правом – их краткая сводка, только более формальная, чем в изложении Мелоди Круз. На нижнем правом экране высвечивалось меню. Взяв пульт, Гейб включил новости популярной культуры.

– А вот и «Поп-Культ», – сказала Мелоди. – Что-нибудь конкретное или обычную смесь?

– Обычную, спасибо.

– Не за что благодарить, – и после короткой паузы, – да и некого. Вообще-то. Если бы я только знала, когда продавала свою персону для модулей инфолайна, чем в конечном итоге буду заниматься, то лучше бы перерезала себе вены.

– То же могу сказать о себе, – пробормотал Гейб, следя взглядом за мелькающими строками, представляющих собой выжимку последних событий из сетей «ФолкНет», «Общественный взгляд» и «Как ведут себя люди», с небольшими дозами информации из «Деловой сети». Новости популярной культуры были сущим кладезем материала для рекламы, а сегодня утром Гейб как нельзя более нуждался в такой подпитке.

Между фрагментом о новых предпочтениях в утреннем меню и сюжетом о неожиданном скачке интереса к видеосалонам у людей с имплантатами он заметил сокращенный вариант одного из своих роликов, который делал для фармацевтической фирмы. За него он, помнится, даже был отмечен – так, не очень значительно, просто похвалой от Национального совета фармацевтов за добросовестность и высокую степень гражданской ответственности. Это было два года назад. Что в Век Скоростной Информации равнялось вечности.

Знаешь ведь, как обстоят дела, Гейб. А что ты сделал для нас за последнее время и когда ждать от тебя новых успехов?

«Заткнись, Мэнни», – подумал он.

– Мелоди!

– Звал?

– Зачитай мне краткий перечень новостей «Поп-Культа».

Может, хоть ее голос заглушит противные интонации Мэнни, зудящие у него в голове.

– Хорошо. Что у нас тут? Свеженький репортаж о том, что теперь предпочитают есть на завтрак, который ты уже видел, и какая-то мура о том, что люди с имплантатами толпятся у видеосалонов – это ты тоже знаешь. Идем дальше: надо же, всплеск популярности имплантатов для домашних питомцев. Никто больше не хочет приучать щенков к туалету. Теперь можно приобрести породистого спаниеля с родословной, который сам себя выгуливает. Или, к примеру, купить пуделя по кличке Врач и командовать: «Врач, к ноге!». И нечего стонать. Сколько ты поставишь против вероятности, что кличка Врач сегодня одно из самых популярных собачьих имен?

– Миллион миллиардов долларов, – сказал Гейб, качая головой.

– Ты проиграл и теперь принадлежишь мне. Наверное, это странно – быть собственностью модуля инфолайна. Я, пожалуй, перенастрою все параметры системы на кулинарное порно.

Гейб погрузился глубже в мягкие объятья диванных подушек, пока волны ее голоса омывали его сознание, перечисляя содержание недавно записанных файлов. Он купил отдельный интерактивный модуль Мелоди Круз и сам установил его, настроив на постоянный юмористический режим. Временами юмор оказывался мрачноватым, а Кэтрин называла его ретроградом с пристрастием к беззаботным новостям. Похоже, Кэтрин не видела разницы между беззаботным и смешным.

С того места, где он сидел, дверь в кабинет Кэтрин была не видна, да и смотреть туда было незачем. Дверь эта постоянно была заперта, а специальный барьер белого шума надежно защищал от юмора Мелоди Круз чувства Кэтрин, когда та совершала на консоли за стенами кабинета свои сделки с недвижимостью. Герметически изолированная Кэтрин Мириджанян. Может, она спала и ела там же. Сам он последнее время жил в комнате для гостей, поэтому не мог сказать точно, пользуется ли она их общей спальней. И замечает ли, что он туда не заходит.

Как знать, если бы у них было больше детей, пусть хотя бы еще один ребенок… Он внутренне содрогнулся. Если учесть ситуацию с имеющейся дочерью, мысль абсурдная. Но все же, пока Сэм не подросла, в их отношениях с женой была самая лучшая пора. Продлись она дольше, возможно, они с Кэтрин научились бы ладить друг с другом.

Нет, все равно абсурд. Больше детей – шире круг людей, которых он мог бы разочаровать, а для Кэтрин это расширило бы круг лиц, которые могли бы расстроить ее.

Послышались легкие щелчки – это распечатывалась дверь кабинета Кэтрин, значит, она сейчас появится.

– Мелоди!

– Что, опять ты? То есть, чего тебе?

– Отправь мне все в офис. Там просмотрю.

– И резюме новостей тоже?

– Да. Замолкни. Но оставь инфолайн в режиме реального времени.

Он сидел в напряженной позе. Времени ускользнуть к себе в гостевую и подождать, пока Кэтрин не уйдет, уже не осталось. Может быть, она не обратит внимания, что инфолайн включен, и просто займется своими делами. Так бывало уже не раз.

В следующую минуту он пожалел о своих трусливых мыслях, как с ним всегда случалось при виде жены, пожалел обо всем, а в особенности о том, что их отношения бесповоротно испортились. Она относилась к тому типу женщин, чья внешность с возрастом становится только интереснее. Ближневосточные предки наградили ее крупными сильными чертами лица и шапкой густых волос, какую большинство людей могло обрести лишь в салонах красоты за большие деньги. Кожа имела глубокий медовый оттенок и сейчас выглядела немного темнее, чем в их последнюю встречу. Раз в месяц к ней кто-то приходил подкрасить-подвести, хотя, по его мнению, и так было хорошо. Натуральный цвет лица Кэтрин ему всегда казался идеальным, и руки тоже: они были красивыми и ухоженными, с аккуратным неброским маникюром – никаких длинных кроваво-красных ногтей. При взгляде на ее руки он всегда вспоминал с грустью, что в ней есть то, что он никогда не переставал любить, только теперь непонятно было, как до этого дотянуться.

– Я еду показывать дом, – сказала она, встав у дальнего конца дивана.