Бродят метеоры

Электра села на свое место, работу забывать нельзя, ее надо делать. Когда в офисе работают, тишина стоит час—два.

Муся вскакивает первая и обходит цветы. Она их поливает и садится на место. Встает начальник и выходит минут на десять. Так день и проходит. Электра первая встает в обед, она ест быстро и выходит на прогулку, иногда с ней выходит Муся. В день вопросов к первому лицу государства все сидят на своих местах и слушают вопросы и ответы.

Щепкин продолжает работать, по старинке носит галстук, рубашку, пиджак. А в галстуке у него непременно тускло сверкает булавка с турмалином. Он считает, что от турмалина на него нисходит техническое вдохновение.

Захар прошел период, когда его притягивали к себе все девушки, а он им боялся отказать. Он остепенился, остановился на одной даме сердца – Надежде. Он продолжал работать вместе с турмалиновым начальником – Щепкиным. Что делается. Надежда заставила носить Захара турмалиновые запонки на рубашке, что вызвало удовлетворительные смешки в КБ.

Мила купила кулон с турмалином и повесила его на золотую цепочку, чем вызвала улыбки сотрудников. Электра, в знак солидарности, купила себе турмалиновые бусы. Публика от смеха чуть не покатилась, но в конечном счете всем это понравилось. Сотрудники фирмы прозвали КБ турмалинового начальника просто – КБ в турмалинах. А вам слабо?

Летающие блестящие снежинки – бальзам на душу и настроение. По краю асфальта под легким снегопадом Электра могла идти и идти без всякой конкуренции: люди предпочитали ехать в машинах и в автобусах. Пусть едут. А она проходила по краю снегопада – пока она шла, аура очищалась, она возрождалась, набиралась астральных сил без всякого человеческого обмена энергиями. Сейчас модно искать крайнего в изъятии внутренней энергии, так вот, Электра энергию брала из космоса летающих снежинок.

А вчера она встретила долгий и продолжительный взгляд любимых глаз Захара. Дал ли этот взгляд дополнительную энергию? Неизвестно, но нечто человеческое – дал, остатки любви или начало новых отношений между ними. Кто бы знал, как она не хотела его любви в свое время, но потом привыкла, и он оказался снежным бальзамом ее души.

Часть дороги весьма пустынна, хотя шоссе от ее дороги недалеко находилось. Однако в одном месте своего снежного пути Электре всегда было жутко: из-за этой внутренней жути ей иногда идти не хотелось по этому пути. У дороги находился выход теплоцентрали, точнее, выход колодца больших размеров, прикрытого решеткой. Сквозь решетку дул теплый воздух, поэтому на решетке часто лежал человек в драповом пальто. Остановка автобуса от его лежанки находилось метрах в двадцати, но этот человек всегда внушал ей ужас.

В душе леденело, когда она по кромке дороги обходила лежбище этого человека. Недалеко от этого страшного места стояла фирма, ухоженная, украшенная, но до нее еще надо было дойти… Струйка крови ярко выделялась на белом фоне выпавшего снега. Электра готова была пробежать бегом мимо страшного колодца, но краем глаза она увидела, что на решетке сидит не конь в драповом пальто. На решетке сидел Фомич, рабочий с ее фирмы! Это был он! Электра остановилась как вкопанная, с ужасом взирая на кровь.

– Электра, остановись, я ранен! – сказал Фомич, держа руками ногу ниже колена.

– Фомич, какими судьбы ты здесь, да еще весь в крови, такси вызвать? – спросила Электра, не зная, что делать в такой ситуации. – Кто тебя ранил?

– Не поверишь, но я увидел тебя из автобуса одну среди снега, выскочил на остановке, решил подождать, сел на решетку, и в ногу мне вонзился острый предмет. Я вытащил из ноги металлическую шпильку, заточенную с двух сторон, одной стороной она была вставлена в этот колодец, а другой торчала, но сквозь снег я ее не заметил и напоролся.

Фомич показал Электре острую шпильку в крови. По телу Электры прошла дрожь. Совсем недавно она встречала такие острые черные шурупы, и эта шпилька была того же качества: острая и жесткая. Буквально два дня назад она, не думая о помощи, сама вбивала такой шуруп молотком в стену. Она била по шурупу с размахом, со всей силы, с ожесточением. Шурупы требовали вкручивания, но на это сил у нее не хватало. Шуруп вылетел из уголка с закрепленными на них лесками для сушки белья. Вылетел примитивный, жирный и мягкий шуруп, а вбила она вот такой острый, черный…

Почему она испытывала ужас, но не испытывала жалости к мужчине? Ей не было его жалко, вероятно потому, что еще живо его пренебрежительное отношение к ней. Остаточная деформация его унижений. Электра пошла на свое рабочее место на заводе. Кто любит запахи парфюмерии, а она любила запахи механического цеха, запах станков, масла и стружки. Любила тихий гул работающих станков, любила рабочих за станками и технологов, их опекающих. Любила чертежи.

Она шла мимо цехов, смотрела на станки, дышала заводскими запахами и насыщалась астральной энергией производства. Здесь производили новейшую технику. В эпицентре производства отличная аура. Ее рабочее место находилось дальше механического цеха, она поднималась на второй этаж, проходила длинный переход, соединяющий два здания, и оказывалась в здании, выполненном из листов неизвестно чего, но всегда холодном.

Окна по периметру излучали холодный воздух из всех щелей. Здесь и сидели технологи и конструкторы, они – морозоустойчивые. Электра не вынесла холода и в обед стала скатывать газеты в плоские трубки и втыкать их во все явные щели. Потеплело. Ее любимой прической стал парик, она его держала в тумбочке стола. Она приходила на работу, снимала шапку, надевала парик и работала. На работу лучше всего было приходить в пальто, в нем можно работать и даже чертить. Зато было всегда приятно от собственных ошибок или проблем на производстве.

Можно было снять с себя пальто, надеть халат и идти в цех по вызову технолога. Во всех цехах значительно теплее, потому что установки и станки хорошо работают при определенной температуре. Шла Электра в белом халате по переходу, а навстречу ей шел Фомич, прихрамывая. Он посмотрел на нее и прошел мимо. Он вновь работает на основном производстве, и у него свои задачи. В данный момент они по работе не пересеклись. Электра шла по вызову технолога механического цеха.

На фрезерном станке последнего поколения обрабатывали корпус для сложного изделия, который ей был необходим в ее работе. Он был такой сложный и прихотливый, что фрезеровщик от гордости из себя выходил, так он был доволен поставленными допусками на чертеже. Чем меньше допуск, тем дороже изделие, что фрезеровщику выгодно.

Фрезеровщик – элита в области оплаты, поэтому он получит в два-три раза больше Электры. Но Электре не обидно, ее отец был рабочим и получал всегда по верхней планке. А она конструктор, у нее оклад. Фрезеровщик Электре улыбнулся, в душе он был доволен изделием и своей работой. Как он любил свой станок! Не пересказать.

Электра подозвала к себе технолога, и они пошли на второй этаж разбираться с чертежами. Здесь стояла пара деревянных кульманов, на которых делали чертежи для доработок изделий. Технологи всегда держали себя важно и с большим достоинством, а Электра ничего, она с ними соглашалась с небольшими уступками в допусках, размерах или материалах изделий. Электра спустилась с пристройки второго этажа, ее перехватил другой технолог и с великой гордостью показал новый гигантский станок, познакомил с его особенностями, чтобы она в чертежах их учитывала, чтобы станок не простаивал.

Охрана была в цене. В древнем городе, расположенном совсем недалеко, и то охрану уважали. Сейчас устали пользоваться охранной сигнализаций, охраной. А маленькие безобразники подрастают. Вчера они пришли из поселка, сорвали плоды с деревьев, искупались, где захотели, подожгли древний автомобиль. А охрана? Охрана смотрит телевизор на посту. Охранную сигнализацию совсем не используют в горной местности. В результате у домиков сломаны двери, и никуда информация об этом не поступала.

Периодически надо начинать жизнь заново. Такое бывало после сдачи большой работы или после окончания нескольких книг. На старом месте больше нечего топтаться. Поезд ушел, а сказать нечего. Если есть чувства к противоположному полу, то тут есть что придумать, а если ничего за душой и сердцем нет? Пусто, звенит пустая бочка чувств. Жизнь еще идет, есть другие отношения между людьми, кроме любовных отношений. Из пальца историю не достать, пальцы бьют по клавишам с полным отчаяньем.

Электра приостановила набирать буквы. Последнее время ее приятельница Мила вышла из зацепления разговорами, она постоянно в отъездах. Понятно, что можно говорит и видеть друг друга по гаджетам, но разве это исключает общение? Тут Электра прочитала, что родство бывает нескольких порядков, которое нельзя нарушать браками и чувствами. 1-я степень родства по прямой линии дети, родители, бабушки дедушки, 2-я степень родства братья и сестры. 3-я степень – родственники супругов. Четвертая степень – кузины—кузены, дяди—тети.

Мила увлеклась мини нарушениями третьего степени родства. Она постоянно находится в семье родной сестры, которая погрязла в детях всех возрастов, а детей всего трое, но третий ребенок еще маленький. Он сам бегает, ему года два, шустрый ребенок. Дело в том, что у сестры Милы по имени Галка есть супермуж Данька. Красавец, умница, труженик домашнего и дачного хозяйства. Они так друг друга между собой называют.

Этот Данька работал как проклятый, заработал дачи—машины—квартиры. Он уволился с работы по собственному желанию, или это желание ему навязали, суть в том, что летом он с детьми и супругой Галкой постоянно находился на даче. Траву на газоне косил, ненавязчиво вел домашнее хозяйство. Мила под предлогом, что надо помогать многодетной семье то и дело появлялась у них на даче. У нее там крестовый седеющий интерес.

Электра последний раз звонила и спросила:

– Мила, где находишься?

– Интересно? В ресторане сидим, день рождение Галки отмечаем. Забыла?

– Поздравляю, счастливо, – только и процедила сквозь зубы Электра.

Понятно, что Мила сидит за одним столом с Данькой и остальными членами семейства, госпожа Галка все делала так, словно ничего не делает, с большим пренебрежением к окружающим, но Даньку она любила беззаветно, даже третьего ребенка родила. У Милы своя комната была на даче сестры. Мила была девушка одинокая, относительно одинокая. У нее в запасе был собственный муж за стенкой квартиры. Они не ругались между собой, просто не общались особо, жили, но не жили по-супружески, а там остальным подробности неведомы. Но Данька жутко привлекал Милу и своего личного Валеру она игнорировала. Вот так дело и обстояло.

Мила однажды влезла в этот семейный пасьянс. Все просто. К Миле в гости на несколько дней нагрянули родственники мужа Валеры, они спали везде в квартире и даже на полу. Ходить надо по квартире и перешагивать вторую степень родства мужа Валеры. Братья—сестры с супругами и детьми явились—не запылились в квартиру Милы. Точнее один брат и одна сестра, их супруги, и по два ребенка. У Милы квартира, а не дача, на чердак спать родню не пошлешь. Это они приехали так поздравить любимого брата Валеру с днем рождения.

Места на даче Галки им бы и разместить. Но Мила решила уйти сама, оставив Валеру с любимыми родичами. Мила на неделю поселилась в доме Галки. Дом не старый, но паркет скрипучий, каждый шаг вызывает скрип, идешь по нему как по музыкальному инструменту. Первый этаж на даче у Галки не скрипит, Данька пол плиткой выложил, скользить можно, скрипа не получится. Галка и не любит жить в скрипучей квартире, они все пятеро постоянно обитают на даче,

Милу одну дома не оставили, взяли с собой, ей комнату гостевую выделили, в которой пол был уложен плиткой, как и весь пол на первом этаже. Но счастье на даче было не полным. Галка сестра, но она так хватило, Данька к дому башню пристроил, на каждом этаже башни вмещается по две раскладушки. У башни четыре этажа, вот всех родичей можно было бы поселить на время. Галка все смотрела в рот Миле, та чуть не поперхнулась, чуть не подавилась, кусок в горле застрял.