Честь Девлина

– Давай пройдемся, – предложил Тирвальд, взял Стивена под руку и провел его кружным путем по гостиной, кивая и улыбаясь в ответ на приветствия гостей. – Последняя мелодия была совсем новой, верно?

– Да, – ответил музыкант, чувствуя огромное удовольствие от того, что хозяин дома слушал его с таким вниманием. – Я работаю над новым произведением.

Стивен и раньше сочинял песни, писал слова, а потом клал их на музыку. На сей раз мелодия сама зазвучала в голове. Он тщетно пытался сложить стихи, подходящие к мотиву, пока не понял, что этой музыке ни к чему слова – она сама выражает его чувства.

– Очень красивая, но тревожная мелодия. Ты уже придумал ей имя?

– Я думаю назвать ее «В ожидании бури».

В самом конце комнаты купец Тирвальд кивнул одному из слуг, и тот отодвинул шелковые занавеси. Хозяин дома и музыкант зашли в маленькую комнату, и тяжелая ткань закрыла вход.

У Стивена упало сердце. Если уж купец желает поговорить с ним наедине, значит, разговор точно пойдет не про сегодняшнее выступление.

– Мне надо передать послание Избранному, – проговорил Тирвальд, причем доброжелательная улыбка исчезла с лица.

– Меня не удастся так использовать, – отрезал Стивен, разворачиваясь и собираясь уходить. – Я пришел к вам как менестрель. Говорите со мной о моей музыке или вовсе ни о чем.

– Выслушай меня, – сказал мастер Тирвальд. – Пять минут в обмен на все те случаи, когда я давал тебе работу, хотя тогда еще никто и слыхом не слыхивал твоего имени.

Стивен сделал два шага назад, а потом невольно остановился. Купец Тирвальд действительно покровительствовал ему в те времена, когда музыканту приходилось петь в портовых тавернах, чтобы заработать на обед. Попроси его об этом же кто-нибудь другой, Стивен бы даже не остановился. Но перед купцом он был в долгу, а посему обернулся.

– Пять минут, – медленно повторил менестрель. Радостный подъем, который он испытывал всего несколько минут назад, канул в небытие.

– Твой друг наделал немало шума. Даже торговцы в городе говорят об одном лишь Избранном.

– Девлин, – проговорил Стивен, прищурившись. – Его зовут Девлин.

— Что ж, тогда лорд Девлин. Предложенные им реформы многих пугают, и они начинают задумываться, не горше ли лекарство самой болезни?

Можно ли счесть эти слова предупреждением? На Девлина не раз покушались, но никто не осмеливался поднять на него руку после победы над герцогом Джерардом и разоблачения предательских замыслов.

– Вы нам угрожаете?

– Это не угроза, – покачал головой торговец. – Скорее совет. К людям с моей репутацией часто обращаются за советом и купцы, и знать. В последнее время до меня дошли странные слухи. Некоторые говорят, что Девлин из Дункейра не настоящий Избранный.

– Что за чепуха? Неужели он недостаточно себя проявил? Где бы все мы были, если бы Девлин не рисковал собственной жизнью, вызвав герцога Джерарда на поединок и разоблачив его предательство перед всеми?

– В предательстве покойного герцога никто не сомневается. Но многие теперь говорят, что Боги отвернулись от Джерарда, и кто угодно мог его победить. Твой друг всего лишь послужил орудием провидения.

Стивена охватила ярость.

– Девлин едва не умер в тот день, – возмутился он, сжимая кулаки. Музыкант знал, что ему никогда не забыть увиденной тогда картины. Кровь струилась из множества ран, покрывающих тело Девлина, он прижимал к груди искалеченную руку, но стоял, пошатываясь, дабы убедиться, что правосудие свершится. В самых страшных кошмарах Стивену являлись ужасы того дня – его друг на пороге царства Владыки Смерти.

– Память меркнет, – сказал купец Тирвальд. – Героические подвиги вскоре забываются. Теперь придворные беспокоятся о своем будущем, а Избранный и его планы пугают их. Поэтому они собираются и шепчутся. Они говорят, что он не истинный Избранный. Что если бы его и в самом деле послали Боги, то ему даровали бы Сияющий Меч как знак избрания.

– Сияющий Меч был утерян два поколения назад, – заметил Стивен.

– И столько же времени не было истинного Избранного. Никто не мог сравниться с героями прошлого. Тебе это известно не хуже, чем мне.

– Зачем вы все это рассказываете? – спросил музыкант.

– Потому что я верю, что Избранный прав. Скоро будет война. Раньше, чем полагают некоторые. Хотя если ты повторишь мои слова вне стен этой комнаты, я буду их отрицать. Этот новый слух – умная попытка дискредитировать Избранного, ведь значительная часть его силы основывается на вере простого народа. А именно такие люди помнят древние легенды. Скоро они начнут спрашивать, почему же Боги не дали своему посланцу Сияющий Меч. Я решил, что лучше лорду Девлину услышать этот слух от друзей, нежели от врагов.

Стивен заскрежетал зубами в бессильной ярости. Вот цена его решения не быть пешкой в политических играх. Впрочем, не обратить внимания на сведения, сообщенные торговцем, было просто нельзя. Придется рассказать Девлину. Музыканта опять засасывала трясина политики, которой он всеми силами старался избежать.

– Я передам ваше сообщение, добрый человек Сорен, – проговорил Стивен подчеркнуто невежливо. – А теперь соберу свои инструменты. Вы ведь попрощаетесь за меня с гостями?

Он направился к выходу из комнаты, запутавшись по дороге в шелковых портьерах. И даже зная, как глупо выглядит, не мог задушить свою ярость. Стивен злился на Сорена Тирвальда и на королевский двор, который пытается использовать его в своих целях и не рассматривает как серьезного музыканта. Менестрель сердился и на Девлина за то, что тот поставил его в такое положение, хотя и понимал собственную неправоту. Может быть, цена дружбы Девлина именно такова, может быть, Стивену придется распроститься с мечтами о признании, но разве виноват в этом его товарищ? Нет. Он никогда не требовал такой жертвы. Если кого и можно винить, так это короля Олафура и его придворных, потому что они не могут распознать честного человека, даже когда тот живет среди них.

Еще можно обижаться на Богов, которые послали такого героя людям, не могущим оценить его по достоинству.

* * *

Девлин в отвращении швырнул свиток. Во имя Семи Богов, неужели человек может быть настолько глуп? Его приказы капитану Поулу Карсону были удивительно четкими и простыми. От него требовалось патрулировать Южную дорогу со своей сотней людей, защищая всех добрых путников.

На середине первого обхода войско встретило отряд бандитов, которые взимали дань с проезжих. Вместо того чтобы преследовать негодяев и арестовать их, капитан прекратил патрулирование и отправил посланника в столицу за дальнейшими инструкциями. Письмо было написано две недели назад. Бандиты давно скрылись из провинции и, без сомнения, смеются над королевской армией. Сделанного, конечно, не воротишь. Девлину остается только принять меры, чтобы подобное не повторилось.

– Дидрик, кто у нас следующий по званию старший офицер? – громко спросил он.

Зашелестели бумаги, потом по полу проскребли ножки стула, – Дидрик поднялся из-за стола. Вскоре помощник показался в кабинете Девлина.

– К сожалению, в гарнизоне нет старших офицеров, если не считать тех, которых вы уже освободили от исполнения обязанностей. Есть, правда, младший офицер. Рика Линасдаттер.

– Сгодится. Отправь в гарнизон посланника, пусть немедленно явится ко мне. Я отправляю ее на замену этому бесполезному червяку, Поулу Карлсону. Если ей удастся расчистить дорогу, я сделаю ее старшим офицером.

– Мне подготовить приказы? – спросил лейтенант Дидрик, бросив взгляд на искалеченную правую руку Девлина.

– Нет, я сам, – покачал головой тот. – Мне надо, чтобы ты закончил подготовку списков рекрутов и размещения их в провинциях.

Дождавшись, когда лейтенант Дидрик вернется в свой кабинет, Девлин вытащил чистый пергамент из центрального ящика стола. Взяв ручку, он обмакнул ее в чернила и принялся писать. «Капитан отряда Поул Карлсон, вам предписывается передать командование офицеру, вручившему этот свиток, и без промедления вернуться в столичный гарнизон… »

Сухие, официальные фразы письма составлялись сами собой, поскольку за последние три месяца, с тех пор как Девлин был назначен генералом королевской армии, ему приходилось отправлять подобные приказы несколько раз. Бывший кузнец чувствовал себя не готовым к такой ответственной должности. Для нее лучше подошел бы даже лейтенант Дидрик, но когда король предложил такую честь, отказаться было немыслимо.

И лишь несколько позже Девлин понял, что назначение можно счесть скорее наказанием, нежели наградой. В отличие от королевской стражи, где офицеры, подобные Дидрику, начинали с самого низа и выдвигались на более высокие звания соответственно заслугам, в армии служили представители знатных семей Джорска. Политическое влияние имело большее значение, нежели военное искусство, в ходе продвижения по служебной лестнице. Одного этого хватило бы, чтобы создать новому генералу довольно проблем. Но Девлин вдобавок получил свое назначение, победив в поединке прежнего генерала, герцога Джерарда, и разоблачив его предательство.

Многие старшие офицеры были обязаны своим положением дружбе с герцогом и не особо жаловали нового генерала. Они воспринимали Девлина так, словно он был в ответе за предательство их прежнего командира. А те, кто не переживал из-за смерти Джерарда, презирали Избранного за его происхождение.

Девлин же, незнакомый с армией и политическими играми внутри нее, не понимал, как можно отделить просто некомпетентных офицеров от сознательно игнорирующих приказы. Дай ему волю, он провел бы в рядах командования чистку, но сейчас так поступать нельзя. Только не в тот момент, когда армии может понадобиться выступить в любую секунду. И не когда ему нужна поддержка представителей знатных семей, чьи родственники служат в войске.

В конце концов, офицерам был дан шанс проявить способности. И многие хорошо себя зарекомендовали. Те же, которые, как и Поул Карлсон, продемонстрировали полную некомпетентность, недолго занимали свои посты. По возвращении в Кингсхольм бестолковому капитану предложат подать в отставку. Если он откажется, придется навек приписать его к гарнизону. Его имя попадет в список офицеров, которым больше никогда не доверят командование.

Внизу письма Девлин подписался и поставил генеральскую печать. Он сложил пергамент, но не стал его запечатывать. Новому командиру отряда надо будет прочитать приказы, чтобы не возникло никакого непонимания.

Он вытащил еще один лист пергамента и начал писать отдельный список приказов новому командиру отряда. «Младшему офицеру, капитану Рике Линас… »

Правую руку свело судорогой, ручка словно сама вырвалась из пальцев, перелетела через весь стол и приземлилась на стопку еще не прочитанных отчетов. Из нее вытекли черные чернила, забрызгав документы и испачкав левую руку генерала. Девлин поднял ручку и положил ее на промокашку.

– Проклятие, – выругался он. Правую руку снова свело. На сей раз она задергалась, упала со стола и бессильно повисла. Приступ дикой боли – мышечная судорога. Потом боль отпустила, милосердно сменившись онемением от плеча до кончиков пальцев.