Выбор Девлина

Крепко стиснув кинжал, он сделал неглубокий надрез на внутренней стороне руки чуть ниже локтя. Кровь закапала в чашу, и Девлин вспомнил своего старшего брата. Он был благородным и великодушным. Несмотря на пять лет, разделявшие их, Кормак ни разу не пожаловался на младшего братишку, повсюду таскавшегося за ним и во всем ему подражавшего. Кормак всегда был впереди, а Девлин следовал за ним. Но теперь Кормак покинул этот мир, и Девлин не может идти за ним.

– Беван, сын Кормака и Агнеты, я помню о тебе.

Девлин сделал второй надрез, параллельный первому.

Перед ним встал образ девятилетнего Бевана, старшего из детей Кормака и больше всех похожего на отца. Беван так гордился, когда отец разрешил ему работать вместе с ним. Теперь Бевана тоже нет…

– Лисса, дочь моя, отрада моего сердца, дочь Керри, моей возлюбленной, я помню о тебе, – проговорил Девлин. Он заморгал, стараясь удержать слезы, и рука его лишь слегка дрогнула, когда он в третий раз провел лезвием по коже. Нельзя поддаваться горю. Не сейчас. Лисса была невинным младенцем… даром Богов. Он не заслужил этот дар, и Боги забрали его обратно.

– Керри, дочь Исабели и Дункана, Керри Гордая, Керри Смелая, Керри Неистовая, я помню о тебе в этот день, как и во все другие дни и ночи. – Девлин сделал последний надрез, и лезвие глубоко вошло в его плоть.

Засунув кинжал за пояс, он сжимал руку до тех пор, пока кровь из всех четырех надрезов не заполнила чашу до половины. Затем поставил чашу перед собой и склонился, коснувшись лбом земли. В этом положении он замер на несколько минут, а потом выпрямил спину.

– Знайте, что вы не забыты, и покойтесь с миром. Владыка Хаакон, призываю тебя в свидетели, эти четверо – невинны. Я и только я виновен в их гибели. По праву крови я беру на себя тяжесть их прегрешений. Все, что они не завершили в жизни, завершу я. Да будет так.

Девлин закончил молитву, и последние лучи солнца померкли за горизонтом.

Он перевязал кровоточащие порезы полоской от распоротого рукава, застегнул плащ и накинул на голову капюшон.

Холод от мерзлой земли пробирал его до самых костей. Слезы, которые он удерживал все это время, теперь катились по его щекам и, падая на плащ, превращались в льдинки. Девлин скорбел молча, ибо никакой звук не мог выразить глубину его горя.

* * *

– И мы встретимся сно-о-ва, – пропел Стивен, растягивая слова, и взял последний аккорд на лютне.

Наградой ему стали восторженные аплодисменты нескольких десятков стражников, свободных от дежурства, и их товарищей, собравшихся в павильоне, чтобы отметить Праздник Зимнего Солнцестояния.

Стивен улыбался, довольный, что принял приглашение гвардейцев. Его зазывали и в другие места, где публика была побогаче и повлиятельней, но после возвращения в город менестрель полюбил компанию стражников, да и они тепло относились к нему. Его баллады всегда вызывали у них бурный восторг. Петь для них – совсем не то, что выступать перед пресыщенными аристократами.

Стивен посмотрел налево – к нему присоединилась Дженна, игравшая на барабане, и скрипач Торнке, оба – стражники, но для музыкантов, игравших по случаю, – весьма одаренные.

– Ну что, сыграем «Сердце Зимы»? – подмигнул им юный менестрель, назвав популярный танец.

Торнке и Дженна кивнули. Стивен наиграл первые ноты мелодии, и музыканты подхватили ее.

Обводя глазами переполненный зал, юноша заметил, что через толпу кто-то пробирается, причем этот кто-то движется по направлению к нему. Танцующие расступились, и менестрель увидел, что они пропускают вперед капитана Драккен. У Стивена возникло нехорошее предчувствие.

Подойдя ближе, капитан Драккен поймала его взгляд и жестом подозвала к себе. Нагнувшись к уху Торнке, менестрель сказал:

– Играйте без меня, я скоро вернусь.

Стивен поставил лютню в угол и поднялся. Музыканты не останавливались – Торнке заиграл веселую деревенскую джигу. На отсутствие Стивена внимания не обратил почти никто.

Капитан Драккен отвела его в сторону. Громкая музыка не позволяла посторонним услышать, что она говорит.

– Ты видел Избранного?

– Его здесь нет.

– Он был здесь сегодня?

– Нет, – ответил Стивен, раздумывая, насколько откровенным следует быть с этой женщиной. – Но я и не ждал его.

– Ты знаешь, где он?

– Понятия не имею.

Капитан Драккен потерла подбородок. В глазах ее промелькнула тревога.

– Он улизнул от охранявшего его стражника почти шесть часов назад. Мои люди обыскали каждую пядь вокруг замка, но Избранного простыл и след.

– На вашем месте я бы не беспокоился.

Капитан Драккен горько усмехнулась.

– Тебе легко говорить. Не на тебя дважды покушались за последний месяц. Я имею в виду те две попытки покушения, о которых мне известно. Черт бы подрал этого упрямца! Ну почему он выбрал именно эту ночь для своих похождений? Половина Кингсхольма надралась в стельку, а вторая половина усердно пытается примкнуть к первой. Стражники рассредоточены по всему городу, чтобы хоть как-то поддержать порядок, и в это самое время он решает ускользнуть! – Капитан Драккен укоризненно покачала головой. – Мы и раньше, случалось, выпускали его из виду, но чтобы так надолго – еще ни разу. Боюсь, как бы не случилось чего плохого.

Она и вправду выглядела сильно обеспокоенной. Стивен заколебался. Если бы Девлин захотел, он сам сообщил бы ей о своих намерениях. Юноше казалось, что рассказать капитану Драккен о том, что ему известно, – значит предать дружбу. Ну а если смолчать, она поднимет на ноги всю королевскую стражу, и если Девлина найдут, это будет еще худшим предательством со стороны менестреля.

– Я знал, что Девлин не придет, потому что кейрийцы не отмечают Праздник Зимнего Солнцестояния. Сегодня у них очень важный день – День Поминовения, – объяснил Стивен.

– Поминовения чего или кого?

– Мертвых.

Глаза капитана расширились от изумления.

– Это он сказал тебе?

– Нет, он ничего мне не говорил. Но я немного знаком с традициями его народа. В этот день каждый кейриец оплакивает умерших родных и близких. Не ищите его, он сам вернется. Если кто и заслужил право провести этот день наедине со своей скорбью, то это Избранный.

Стивен собрался уходить, однако Драккен удержала его за рукав. Юноша неохотно обернулся.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – сурово спросила капитан королевской стражи.

Стивен спокойно выдержал ее взгляд.

– Ничего такого, чем бы я мог поделиться с вами. Повторяю, оставьте его в покое.

Не сводя глаз с лица менестреля, капитан Драккен медленно кивнула.

– Я подожду еще час после рассвета, – сказала она.

Стивен вернулся в зал и занял свое место на подмостках, но мысли его были далеки от музыки. Правильно ли он поступил? А что, если капитан Драккен права, и Девлин в самом деле попал в беду? Может, уговорив капитана подождать, Стивен, сам того не желая, навредил другу? Нужно верить в своего товарища, мысленно повторял менестрель. Девлин в состоянии постоять за себя. Он нарочно оставил в дураках охрану, потому что хотел побыть один. Это его право и обычай его народа.

Стивен всерьез занялся изучением всего, что связано с ремеслом менестреля. Со временем он стал немного понимать кейрийский язык. Девлин никогда не спрашивал, а Стивен не видел причин рассказывать об этом – особенно после того, как слышал разговоры Избранного во сне, когда того снедала лихорадка и мучили кошмары. Стивен понял лишь часть из того, что бормотал Девлин, но и этого оказалось более чем достаточно.

«Керри» было лишь одним из имен, которые называл Избранный. Кого еще он оплакивает, менестрель не знал, но он своими глазами видел всю глубину страдания и боли, скрываемых Девлином от окружающего мира. Если бы Девлин позволил, Стивен разделил бы с ним скорбь, но об этом не было и речи. Менестрелю только и оставалось, что хранить тайны Избранного, как свои собственные.