Поступь хаоса

Я вернусь. Точно вернусь. Так я и сделаю. Они сказали, я пойму, што мне делать, и вот я понял. Пойду на болото и убью спакла, если смогу, а потом вернусь домой и помогу Бену с Киллианом, а потом мы все вместе уйдем в эти другие места, про которые Бен говорил.

Да, так я и поступлю.

– Обещал, Тодд, – горестно подал голос Мэнчи.

Тропинка неприятно прижималась к камышам.

– Пасть закрой, – сказал я. – Я обещал, што уйду, но штобы уйти, может, надо сначала вернуться.

– Тодд? – переспросил Мэнчи.

Да, я тоже в это не верю.

Мы уже отошли дальше предела слышимости с фермы. Река вильнула немного к востоку, прежде чем влиться в верховья болота, и так увела нас еще дальше от города, и вот уже минуту спустя ничего больше не было, только мой Шум и Мэнчи да звук бегущей воды, достаточно громкий, штобы заглушить Шум охотящегося крока. Бен говорил, это эволюшия, только предостерегал не увлекаться такими мыслями поблизости от Аарона.

Я уже с трудом переводил дух, а Мэнчи – тот вообще пыхтел так, будто сей же час перевернется кверху брюхом, но останавливаться мы не стали. Солнце начало клониться к закату, но было еще совсем светло – на таком свету хрен тебя што-нибудь спрячет. Пригорок закончился, мы спустились на уровень реки, и кругом тут же все начало заболачиваться. Земля просела, подтопила нас грязью; мы поневоле сбавили шаг. Камышей тоже стало больше, ничего с этим не поделаешь.

– Уши навостри, – приказал я Мэнчи. – Слушай кроков.

Река тут бежала опять медленнее, и если придавить как следует собственный Шум, можно расслышать их – где-то там. Стало еще мокрее. Мы уже едва держали обычный прогулочный шаг, мерно чавкая чрез грязь. Нож я сжал покрепче и выставил вперед, на всякий случай.

– Тодд? – сказал Мэнчи.

– Слышишь их? – прошептал я, стараясь глядеть, куда ставлю ноги, наблюдать за псом и следить за камышами – все это одновременно.

– Кроки, Тодд, – сообщил Мэнчи настолько тихо, насколько вообще еще возможно лаять.

Я встал и как следует прислушался.

И услышал их – там, в камышах, причем еще и в нескольких местах разом. Мясо, говорили они. Мясо, пожива и зубы.

– Вот дерьмо, – выразился я.

– Кроки, – поправил меня Мэнчи.

– Пошли. – И мы зашлепали дальше, потому што кругом была уже сплошная жижа.

На каждом шагу ноги у меня уходили в ил, и ямы поверх заполнялись водой, и идти было решительно некуда, кроме как дальше, через камыши. Я принялся размахивать ножом перед собой, штобы срубить любой подвернувшийся камыш.

Глядел я вперед и, куда мы идем, видел: вверх и вправо. Мимо города мы уже прошли, теперь там начинались дикие поля – сбегали мимо школы и встречались с трясиной; ежели чрез эту топь прорваться, выйдем на твердую землю, а там уже тропинки и до настоящих болот недалеко со всей их тьмой.

Неужто я тут только сегодня утром был?

– Мэнчи, наддай, – сказал я. – Мы почти пришли.

Мясо, пожива и зубы, клянусь, успели сделаться ближе.

– Быстро!

Мясо.

– Тодд?

Я упорно рубился чрез камыши и с чваканьем таскал ноги из грязи, мяса, поживы и зубов. Но тут донеслось еще и пес – вертун.

И я понял, што нам конец.

– Бегом! – крикнул я, и мы побежали, и Мэнчи в ужасе взвизгнул и ка-а-ак скакнет мимо меня, но впереди я увидел, как из камышей подымается крок и кидается на него, но Мэнчи так обезумел от ужаса, што прыгнул еще выше, выше, чем он вообще умеет, и крочьи зубы клацнули об пустоту, и все это рухнуло со всей дури в трясину рядом со мной, вид имея до крайности недовольный, и я услышал, как Шум зашипел малец – вертун, и бросился вперед, а он – на меня, и я без единой мысли в голове повернулся и выставил руку вверх, а крок рушится на меня сверху – пасть открыта, когти наружу, и я думаю, вот она, смерть, явилась, и как ринусь из грязи со всей силы назад, на сушу, а он на задних ногах ломит за мной из камышей, и дальше реально минута ушла – мы с Мэнчи оба орали благим матом на разные голоса, – пока я понял, што он на меня больше не валит, а наоборот, уже весь мертвый, и в голове у него мой новый нож, так и торчит в черепе, и единственное, почему крок еще двигается, это потому што двигаюсь я, и я его с ножа-то стряхнул, а он просто упал наземь, и я на него, сверху – счастливый до ушей, што, кажется, так и не умер.

И вот пока я хватал ртом воздух, и кровь у меня гудела, а Мэнчи лаял и лаял, и мы оба хохотали от облегчения, тут-то я и понял, што мы слишком громко себя вели, штобы расслышать кое-што важное.

– Собрался куда-то, молодой Тодд?

Аарон. Стоял. Прямо надо мной.

Не успел я охнуть, как он отвесил мне кулаком в рожу.

Я, понятное дело, упал навзничь на землю, прямо на рюкзак – получилось што-то навроде перевернутой черепахи. Щека и глаз взвыли от боли; я едва шевельнулся, а Аарон сграбастал меня за грудки – ладно бы еще за рубашку, так прямо за шкуру под ней – и вздернул на ноги. Тут-то я уже заорал – так больно это было.

Мэнчи свирепо гавкнул:

– Аарон! – и бросился ему на ногу, а тот, не глядя, пинком отправил его прочь с дороги.

Теперь он держал меня, чуть не уткнувшись носом в нос. Мне оставалось только глядеть на него в упор одним глазом – тем, который не болел.

– И что же, во имя сада Эдемского, Господнего, изобильно-прославленного, ты делаешь тут, на болотах, Тодд Хьюитт? – вопросил он, обдавая меня мясным запахом изо рта и Шумом, настолько жутким и диким, што вы ни в жисть не захотите такого услышать. – Тебе сейчас полагается быть у себя на ферме, мальчик.

Свободной рукой он двинул мне под дых. Я бы, может, и согнулся впополам от боли, но он все еще держал меня за грудки – за рубашку и шкуру под ней, больно.

– Тебе надо назад, – добавил он. – Там есть на что посмотреть.

Я едва мог дышать, но то, как он это сказал, и кое-какие намеки из Шума показали мне наконец кусочек правды.

– Это ты их послал, – выдавил я. – Это не меня они услышали. А тебя.

– Никудышные мужики выходят из умных мальчишек, – процедил Аарон и крутанул тем кулаком, которым держал меня.

Я, конечно, взвыл, но, черт его задери, не заткнулся.

– Они не в моем Шуме услышали тишину! Они ее в твоем различили! И ты их послал за мной, штобы они за тобой не пришли.

– О нет, Тодд, – возразил он. – Они ее в твоем Шуме услыхали. Просто я позаботился, чтобы она от них не укрылась. Чтобы они точно знали, кто принес опасность в город…

Зубищи его со скрипом изобразили улыбку под бородой – совершенно дикую.

– …и кого нужно наградить за все усилия.

– Ты спятил, – выдал я.