Мечутся ритмично. Хлюпает манда.
Воры веселятся. Апогей разврата.
Пик прелюбодейства. Порно «три креста».
Воздух раздирает скерцо дурномата.
Яйца бьют по жопе. Хлюпает манда.
…Связаны суставы, сломаны колени,
Полосы по телу – те, что от косы…
Только вдруг купчина чует в изумленье,
Что зашевелились у него трусы!
И дюжее боли вздыбилось желанье,
И превыше страха выступила плоть.
И взмолил купчина: «Эй вы, басурмане!
Хоть бы напоследок дали отколоть
Что-нибудь такое… С гиком да со свистом,
Дабы дым от хера взвился до небес!..»
«А чего, и верно!» – Ванька кончил быстро,
Засмолил цигарку и с Машутки слез.
«Ишь ты, дыма просит! Ну и непоседа!
Только знаешь, дыма нету без огня…
Погоди, а если сотворить… вот эдак,
Как тогда засвищешь, кенарь, у меня?» —
И к купецким ятрам сунул папироску!
Миг – и жар геенны дышит над мотнёй.
Сделалося страшно… Потянуло воском
Свечек поминальных. И другой хуйнёй.
Дикий взвизг купчины полоснул булатом,
К облаку стремглавым коршуном взлетел:
«Езуит! Опричник! Ирод! Прочь, не надо!» —
Гикнул, как мечталось, и тотчас сомлел.
…Он очнулся дома. На своей постели.
Рядом почивала тёплая жена.
Но ещё долгонько, более недели,
Был под впечатленьем тягостного сна.
Всё ему блазнилось: пахнет палениной,
Жжёными власами, жареным мясцом.
Всё пред ним вставало жуткою картиной:
Папироса тлеет. Пепел – над концом…
Он кричал ночами. Гнал кого-то на хуй.
Отбивался буйно – сколько было сил.
Всё рыдал надрывно, грезил дыбой, плахой
Для воров дорожных…
А потом забыл.
Август 1999г. – Февраль 2002г
Деревня. Вечер
Деревня. Вечер. Час закатный.
Младой жуир, как тополь статный,
Плечистый, внешностью приятный,
Зрачком блудливый, речью – ладный,
идёт вприсядку.
На девок глянет – те краснеют,
На баб – те пламенно влажнеют
Кудрявой скрытницей своею,
Где наш лихач карт-бланш имеет
окучить грядку.
А у него гормонов лишка.
А у него кривая шишка.
А он зовёт её «малышка»,
Но если встанет, то под мышку!
(Калибр – с предплечье!)
А он весёлый и беспечный.
А у него фингал стосвечный.
А тех, кто сей фингал набили,
Ещё врачи не долечили.
(Страшны увечья.)
А он идёт и не споткнётся,
А он заливисто смеётся,
И пусть до чёртиков упьётся,
В штаны ни в жисть не обосрётся
и не уссытся.
Он разумеет по-французски,
По-англицки и по-зулусски,
По-гречески и по-индусски.
А как умеет он по-русски
материться!..
Его кулак – врагу могила,
В его словах – огонь и сила:
«Я выпил нынче литру «шила»,
Меня она благословила
на подвиг ратный.
И вы, кому я хуже грыжи,
Вострите, пидарасы, лыжи,
Да как с тонущей баржи мыши!