Грех

Ей надо выспаться. Завтра нужно быть во всеоружии. Покорить этих гребаных аристократов де Ноблэ!

Она резко вскочила и кинулась к шкафчику, где хранилось снотворное. Взяла таблетку из бутылочки, запила ее водой и отправилась в кровать.

Рита Свои застыла перед зеркалом. Ее широко распахнутые, пустые глаза, казалось, ничего не видели. Бледно-розовый деловой костюм, легкий слой макияжа, изящные золотые часики с крошечными бриллиантиками, бриллианты в ушах, золотое кольцо с изумрудом.

Все ее естество противилось визиту к де Ноблэ. Интуиция просто кричала об опасности. Но… начальник послал именно ее взять интервью у семьи состоятельных аристократов, сохранивших древнее, огромное поместье с большим участком земли. И она не могла отказаться. К тому же, это интервью не было сложным – все в стиле «женского журнальчика». «Какие фасоны платьев предпочитает леди де Ноблэ? Когда будет следующий бал в особняке?» Ну и так далее.

И все-таки она побаивалась. Странные слухи ходили об этой семейке в узких журналистских кругах. Хотя написать об этом никто не осмеливался – так как ни одному журналу или газете не хотелось судиться с миллионерами.

Накинув легкий плащ, женщина стиснула сумочку и отправилась к выходу, где ее ждал розовый лимузин, заказанный редакцией, чтобы отправиться к поместью де Ноблэ, где ее уже ждали.

Возле красивого озера и ухоженного парка счастливая семейная пара Леопольд и Элеонора де Ноблэ смотрелись, как красочная картина с изысканным фоном. Вокруг них бегал десятилетний мальчик с тонкими чертами лица, конечно же, натуральный блондин, как и оба родителя. Он срывал цветы и швырял их в воду, стараясь попасть в лебедей.

– Рита, мы так рады вас видеть, – чопорно улыбнулась красавица в белом платье, обвешанная золотом и бриллиантами, сверкающими под лучами солнца так, что глазам становилось больно.

Леопольд поднес руку Риты к губам, уставившись прямо в глаза:

– Рита Свои, лучшая репортерша нашего любимого журнала, какая честь!

Впрочем, его голос звучал язвительно и холодно. А глаза… Ей сразу же захотелось убежать.

Сыночек остановился и поглядел на нее так, словно прикидывал, как поудобнее схватить и утопить в озере.

– Сучка! – крикнул он, тыкая в нее пальцем.

– Простите его, Ритуля, вы понимаете… наш сынок просто много читает, и случайно прочел статьи про вас из враждебных вашему журналу газет, – улыбнулась Элеонора. – Вы же не обижаетесь на ребенка?

Ее прозрачный взгляд прожег молодую женщину насквозь.

– Конечно же, нет, – мило улыбнулась Рита. – У вас очень красивый сын.

Оба супруга немедленно просияли.

«Но держите этого малолетнего выродка от меня подальше!» – про себя добавила она, жалея, что не может сказать это вслух.

– Тогда прошу вас, – женщина по-свойски взяла ее под руку, и они двинулись по посыпанной гравием дорожке вдоль клумб с яркими, изысканными цветами.

Рита поднесла бокал к губам, чувствуя себя приговоренной. Все ее чувства вопят, что в вино что-то подмешено!

– Дорогая? – Леопольд наливает жене из той же бутылки. У Риты немного отлегло от сердца – ну не стал бы он травить свою жену! Значит, яд исключается!

И что у нее за странные мысли? Не следовало снова на ночь смотреть фильмы ужасов.

Вкус вина показался ей немного странным, но она мужественно пила, стараясь еще при этом не кривиться, и даже улыбалась.

– Сегодня нам позвонили из вашего журнала, – продолжал вести непринужденную беседу де Ноблэ, наклоняясь к Рите. Она почти ощущала его дыхание, видела каждую черточку идеального хищного лица, блеск страшных серебристых глаз. Нет, сами по себе глаза были очень красивы, но взгляд… Жестокость, надменность, властность и вспыльчивость. И все это подернуто изморозью. Словно ледяные окошки сумасшедшего дома. – Нашей семье предлагают выбрать постоянного репортера для освещения различных светских мероприятий, которые мы курируем. И вообще, «Женские штучки» всегда ставит статьи про нашу семью на первую страницу. Так что… возможно, мы захотим выбрать вас.

Его взгляд полоснул по ее лицу, как бритвой:

– Что вы думаете по этому поводу, Рита?

Сердце стукнуло и упало вниз.

«Это ж такой шанс! И я наконец-то смогу достигнуть высшей точки в моей карьере!»

– Я была бы… очень рада, – искренне ответила женщина.

– Для вас ведь это важно, Рита? – он еще ближе наклонился к ней. Неожиданное ощущение пронзило сознание – чувство полета. Кровь словно превращалась в фейерверки, в бурлящее шампанское, которым выстрелили в воздух.

– Да, – шепнула она в ответ, ощутив, что губы перестали ее слушаться. Все вокруг словно стало иным. Оно завораживало, сияло, гипнотизировало, дарило ощущение счастья и раскованности. Изящные очертания мебели, горшки с цветами, несколько статуй.

«Чем они меня опоили? Зачем?!» – последняя связная мысль умерла с легким писком.

Леопольд схватил ее за руку и помог встать из-за стола.

– Элеонора, куда? – повернувшись к жене, улыбавшейся с выражением экстаза на нежном лице, уточнил он.

– В мою спальню, – ответила белокурая женщина.

Рита с трудом осознавала реальность. Ей казалось, что она не идет, а мягко плывет по воздуху. И все вокруг – совершенно.

Спальня Элеоноры де Ноблэ была одновременно нежной, женственной и немного аскетической. Ничего лишнего, но то, что есть, идеально и безукоризненно. В изысканном дизайне преобладает цвет слоновой кости и золота.

– Ритуля, тут все свои, думаю, тебе можно снять костюм, – вкрадчиво обратился к ней Леопольд.

Она машинально повиновалась, расстегнув пару пуговиц пиджака. Аристократ, стоявший сзади, помог расстегнуть остальные, и медленно повесил его на спинку стула.

– О, вот это фигурка! – произнес он, обходя вокруг высокую, стройную женщину. – Неплохо, очень даже неплохо!

Она стояла и смотрела, как они рассматривают ее. Как какую-то вещь. Нет, как породистую вороную кобылку, на которой оба собираются проехаться.

Оба.

Проехаться.

Страх липкой волной сжал сердце.

Но возбуждающее средство (или какой-то наркотик), подлитое в вино, снова заставило сознание вспыхнуть множеством золотых искр – словно ветки, горящие в огне, пнули ногой.

– Думаю, что вы можете снять с себя… все, – шелковым голосом произнес мужчина. Он взял свою трость, с которой любил щеголять (хотя по ее мнению трости устарели еще два века назад) стоявшую возле стены, и провел ею – очень чувственно – по ее ноге вверх, затем набалдашником, углубляя, надавливая, усиливая касание. Словно хотел изнасиловать ее этой штукой. Затем поднял выше, задирая короткую юбку.

– Ах, какие красивые трусики! – произнес он цинично. Но в его сузившихся глазах уже проявилась страсть. Словно отражение пламени костра.

– Элеонора, как тебе? – Леопольд обернулся к жене, которая стояла, тяжело дыша, с покрасневшими губами и порозовевшими щеками. Под действием того же наркотика. Ее высокая грудь вздымалась. – Простенько… но мне нравится.

Трость проникла под лифчик. И разорванная деталь женского туалета оказалась на полу.

– Замечательно, – со вкусом произнес мужчина, поглаживая головой змеи ее грудь. – Совсем как у девочки. Тебе нравится? – с нескрываемым интересом спросил блондин, поднимая руку к своим длинным волосам и распуская хвост. Длинные платиновые пряди растеклись по сильным плечам.