И кто?
И с кем?
В тайфуне радуг, светофоров
Зальёт поток кровавых споров
Рекою красной
белый снег.
Я возвращаюсь в двадцать первый.
Иду.
Куда?
Наверно, знаю.
Неверья думы дуют в нервы
И пламя
задувает знамя.
***
И как Бог, что обнял
наливные колосья,
был гонимым пророком
в пустынной степи,
так расстрелян был царский
усач-знаменосец,
так советский трубач
был распят за стихи.
Стерегли. Берегли.
И «Храни!» распевали –
только не?до-
глядели, недо?-
берегли.
И пожар мировой
словно мух раздували –
только мух тех
слонами потом нарекли.
И в пустынной степи,
закусив удила,
Погоняемы батькой-себе на уме,
Кони мухами мрут –
за какой идеал?
За идею б
слонами
коням
умереть!..
Ну а Бог? Что им Бог!
Не видать – значит, нет.
Только степь…
только степь…
только степь впереди.
Поле выжженной ржи
золотой за?лил свет.
Стой, загубишь коней!
Ну, а впрочем – иди.
Еловые ветви