и уходящим
звенящим летом.
Я буду жатвой
и звездной ночью
и нежность мира
явлю воочью.
Я буду песней
бездомной ветра —
не будет страсти
земной небесней.
И синевою
своей бездонной
сольюсь я с жизнью
преображенной.
Воздух таинственный осени…
Воздух таинственный осени,
августа свет золотой,
рассыпающийся колосьями
солнца – волна за волной,
в шепоте-шелесте тающий
мудрых и тихих садов,
ласково опадающих
нежностью зрелых плодов.
Чувством, не знающим имени,
хрупким полна душа.
Ах, разделить бы с любимыми
то, что слышишь, любовью дыша —
то, что видишь пронзительным зрением,
в синеве беззаветной небес:
август кажется сновидением,
древним, как мир, песнопением,
обещанием новых чудес.
Как мягкий этот августовский свет поймать руками…
– Как мягкий этот августовский свет поймать руками,
что золото осеннее пророчит вечерами?
Что делать с тонким воздухом, пронзающим дыханье,
с паденьем звезд, в котором слышно сердца колыханье
небесного и как лелеять хрупкости мгновений?
– Не надо осени бояться тихих дуновений
и колыханья сердца своего при виде света
паденья звезд, в котором – таинство прощанья лета:
в нагую тайну эту вслушивайся – неминуем
и листопад, что золотым растает поцелуем.
Сияют ярко на снегу…
Сияют ярко на снегу
осколки света золотого —
на том и этом берегу
неумолкающего слова —
неумолкающей звезды,
явившейся из ниоткуда,