Тривселенная

Поняв, что от голодного Подольского толка не добиться, Аркадий тоже сделал заказ, удовлетворившись рагу из баранины по-сыртански. Он никогда не ел этого блюда, но и голодным себя не чувствовал, поэтому можно было рискнуть – если не понравится, можно оставить на тарелке. Баранина оказалась со специями, и это было, пожалуй, ее единственное отличие от нормального земного продукта. Не так плохо, как Аркадий ожидал. Он принялся есть, изредка поднимая взгляд на Подольского. Тот тоже время от времени поглядывал на Аркадия, и когда их взгляды встречались, Аркадию казалось, что Подольский хочет внушить ему какую-то мысль – всверлить ее в чужой мозг, – но это ему никак не удавалось, взгляд Аркадия отталкивал чужое, и если бы в зале находился какой-нибудь сильный импат, он, возможно, даже увидел бы, как сталкиваются, стараясь проникнуть друг в друга, две ауры…

– Кофе? – спросил Аркадий. – Без кофе, согласитесь, обед не полон.

– Согласен, – кивнул Подольский.

Кофе в ресторане почему-то во все времена располагал к более непринужденной беседе, нежели, скажем, вино или более крепкие напитки. Впрочем, судить Аркадий мог только по себе, возможно, на других расслабляюще действовала именно водка. Подольский, однако, принадлежал к той же категории любителей кофе, что и Аркадий, – он поднес чашечку к носу, вдохнул аромат и произнес, полузакрыв глаза:

– Хороший кофе, не ожидал. В забегаловках обычно дают растворимый.

Жаль, что Лукьяненко не слышал, как его вотчину обозвали забегаловкой, – подумал Аркадий, – могла бы получиться прелестная сцена. Кофе действительно был неплох, хотя месяц назад, когда Аркадий разговаривал здесь с Мухой (дело о контрольном пакете), кофе был, пожалуй, лучше.

– Давайте будем откровенны друг с другом, – сказал Аркадий. – Начну первый: смерть вашего родственника не могла быть естественной. Более того, никто не смог ее объяснить. И второе: на мой взгляд, о многом могла рассказать Наталья Леонидовна Раскина, которую полчаса назад сбила машина. Вы знаете нечто о Раскиной, поскольку предостерегали меня от того, чтобы я спустился вниз и посмотрел, что происходит. Для свидетеля вы знаете слишком много.

– Вы думаете, что это я и убил Генриха? – спросил Лев Николаевич, когда Аркадий замолчал.

– Если вы способны к пирокинезу, находясь на расстоянии двухсот километров от жертвы… – пожал плечами Аркадий.

– Пирокинезу? – искренне удивился Подольский. – О чем вы?

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Аркадий нашел в своем блокноте нужную метку и передал аппарат Подольскому. Тот положил его перед собой и наклонился, чтобы изображение не просматривалось с соседних столиков. Рапорт муровского оперативника Аркадий сократил, просмотр занял не больше минуты. Подольский поднял на Аркадия глаза, ставшие вдруг по-детски беззащитными. Ужаса, который ожидал увидеть Аркадий, в них не было – только безграничное удивление.

– Господи, – сказал Подольский таким высоким фальцетом, что, казалось, достиг области ультразвука. – Господи! Творец всесильный!

– Вы знали своего родственника, – сказал Аркадий. – И знали его окружение. Кто хотел его смерти – такой смерти? И кто имел физическую возможность это сделать? Этот кто-то достаточно опытен, чтобы убить Раскину, которая, видимо, что-то знала, и попытаться убить меня.

– Вас? – прищурился Подольский. – А что… Ну да, значит, вас тоже… Нет, врагов у Генриха не было. В том смысле, который вы имеете в виду. А бедная Наташа вообще ни при чем. Действительно… Хотя… Нет, пожалуй, ни при чем.

– Лев Николаевич, сейчас мы поедем с вами в офис и закончим разговор там, – решительно сказал Аркадий, придя к выводу, что вежливое обращение расслабляет умственные способности Льва Николаевича. Кофе он выпил, момент искренности миновал, не начавшись, можно теперь и власть употребить.

– Я… – сказал Подольский, – лучше здесь, хотя… А если не здесь и не в офисе? Лучше всего, если мы поедем в «Рябину», у вас наверняка есть ключ от комнаты Генриха?

Идея была, пожалуй, неплоха. Правда, нужно сначала найти Виктора и заручиться его согласием – прогулка с важным свидетелем на место преступления становится следственным действием, пригодным для судебного доказательства, и это нужно оформить официально.

– Минуту, – сказал Аркадий, – мне нужно получить разрешение.

Он вытащил телефон и вызвонил Виктора по всем его номерам, понятия не имея о том, где Хрусталев может сейчас находиться. Ответил полевой номер – не мобильного аппарата, а компьютерного ввода. Аркадий сказал пароль, подождал несколько секунд, не дождался ответа и назвал кодовое слово экстренной связи, которое Виктор просил не использовать вообще, поскольку в этом случае он вынужден будет ответить, даже если находится в ванне или, того хуже, в постели с любовницей, а это даже при крайней важности дела не очень соответствует правилам хорошего тона… Ничего, перебьется.

– Ну! – сказал Виктор. – Аркадий, это ты?

Судя по голосу, Хрусталев вовсе не нежился в постели. Возникло лицо шефа, промелькнуло перед экраном на мгновение для того только, чтобы прошел сигнал распознавания образа, но и этого мгновения для профессионального взгляда Аркадия оказалось достаточно, чтобы узнать интерьер.

– Это я, – сказал Аркадий, продолжая обдумывать информацию. – Если ты останешься на месте еще полчаса, то мы с Львом Николаевичем Подольским присоединимся к тебе. Есть о чем поговорить.

– Присоединитесь ко мне…

– Виктор, не будем пререкаться, – раздраженно сказал Аркадий. – Лев Николаевич слушает… Ты знаешь, что погибла Раскина?

– Да, – мгновенно ответил Виктор и добавил после небольшой паузы: – Тебе удалось что-нибудь узнать?

– В технических деталях я не разбирался, – сказал Аркадий. – А в мотивах… Думаю, да.

Виктор хмыкнул.

– Приезжайте, – разрешил он и отключил линию.

– Поехали, – сказал Аркадий Льву Николаевичу и, вставив магнитную карту в боковую прорезь стола, оплатил счет.

Через несколько минут они спускались на стоянку, в лифте никого, кроме них, не было, Подольский смотрел куда-то поверх головы Аркадия и думал о чем-то – вполне вероятно, о том, какую часть информации лучше утаить от детектива, воображающего, будто он разобрался в причине смерти Генриха Натановича.

– Вы верите в Бога? – неожиданно спросил Аркадий.

– Что? – не сразу сообразил Подольский и почему-то испугался. – В Бога? Н-не очень. А при чем здесь…

– Это к слову, – улыбнулся Аркадий. – В Бога я тоже не верю, поэтому и задачу эту решил не сразу. Почти целый день понадобился, и вот… смерть Раскиной. Если бы я был умнее, она осталась бы жива.

– Нет, – вздохнул Подольский. – Не осталась бы. После того, как умер Генрих… Что-нибудь все равно бы случилось. Не это, так другое.

Они вышли на стоянку, и Подольский направился к своей машине – неуклюжему «ареану». Аркадий последовал за ним, думая о том, что за своей машиной ему придется либо возвращаться на такси, либо просить знакомых из полиции, чтобы перегнали транспорт на домашнюю стоянку, либо… Нет, на метро он из-за этого ездить не станет.

Подольский молча вывел «ареан» из гаража и сразу рванул в третий эшелон, не собираясь передавать управление автопилоту. Аркадий смотрел в правое окно на проносившиеся во встречном потоке грузовики. Здесь, в верхнем эшелоне, личных машин практически не было, и, по идее, автоинспекция должна была засечь «ареан» и примерно наказать водителя. Подольский хочет сэкономить время, так он его потеряет.

Никто, однако, их не остановил до самого поворота к Юго-Западу, а здесь идти поверху смысла уже не было, и Подольский нырнул, пересекая по глиссаде все окружные трассы. Вот тогда-то и запищали сразу несколько предупредительных сигналов, а на штрафном дисплее замелькали, увеличиваясь, числа. Доведя сумму штрафа до тысячи рублей, Подольский вывел наконец машину в положенный эшелон и начал тормозить – «Рябина» возвышалась впереди, и над крышей хостеля, будто белая «тарелка» телеразделителя, висел тонкий серп Луны.

– Круто, – сказал Аркадий, расслабляясь. – Дешевле было взять такси.

– Да? – удивился Подольский. – Ваш хозяин заплатит или договорится…

– С чего это он должен оплачивать ваши штрафы? – поинтересовался Аркадий, выбираясь из кабины.

– С того, – объяснил Подольский, – что по его вине мы мчались, как на пожар. Не нужно было ему самому входить в комнату Генриха.

– Откуда вы… – начал Аркадий, но, посмотрев в глаза Подольскому, оборвал фразу. Лев Николаевич знал, что в «Рябине» их ждет Виктор. Возможно, понял по выражению лица Аркадия, когда тот разговаривал с Хрусталевым. Возможно, высчитал. Возможно… Скорее всего, именно последнее, хотя обозначить это последнее каким-то привычным словом Аркадий не смог бы. Не интуиция. Не расчет. Просто знание.

В холле «Рябины» было многолюдно – похоже, что все обитатели хостеля именно сейчас возвращались то ли с работы, то ли с вечерних увеселений. Все лифты оказались заняты, и Подольский нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он готов был побежать вверх по лестнице, но Аркадий не собирался заниматься физическими упражнениями. Подошел крайний лифт, Аркадий с Подольским втиснулись в кабину последними, и их прижали к двери два грузных старика, громко споривших о достоинствах метода Шварцера по сравнению с методом реверсивных реформаций.

На тринадцатом Аркадий и Лев Николаевич вывалились в коридор, и старики выкатились из лифта вслед за ними.

– Пусть они уйдут, – почему-то трагическим шепотом сказал Подольский, и Аркадию пришлось ждать, пока два жестикулировавших спорщика скрылись за углом коридора.

На двери комнаты Генриха Подольского висела табличка: «Не звонить. Не стучать. Не входить». Аркадий толкнул дверь и вошел, не постучав и не позвонив.

Виктор сидел в кресле напротив двери и держал в правой руке направленный на Аркадия пистолет. Лев Николаевич взвизгнул за спиной Аркадия и, видимо, нырнул в сторону.

– Господи, Виктор, – сказал Аркадий. – Что за дешевые эффекты?

Виктор опустил оружие и сказал:

– Посмотрел бы я на тебя… Входи. И Подольского позови, пусть не прячется.