Цианид по-турецки (сборник)

– Максимилиан объяснил, что его мать еврейка, а у евреев национальность передается с молоком матери.

– Надеюсь, для вас не имеет значения, что он еврей?

– Конечно, Генри, это не имеет значения, но, как бы это поточнее выразиться, играет роль. Мне интересны народные обычаи. Максимилиан говорит, что это праздник, который согласно традиции еврейские богачи устраивают для бедных. Хлеб и зрелища в одном флаконе.

– Так ваш Максимилиан из богатой семьи? – заговорщецки спросил Генри и даже перестал вращать кресло, за что я мысленно поблагодарила его.

– По его словам, он адвокат в четвертом поколении, по отцовской линии, разумеется, а его мать унаследовала долю в каком-то торговом доме. Но вы же меня знаете, Генри. Для меня все это не имеет никакого значения.

– Ну да, мерой всему человек. К тому же я глубоко убежден, что бедных адвокатов не бывает.

– Я знаю ваше отношение к адвокатам и дантистам.

– К дантистам я как раз отношусь очень даже хорошо, – в подтверждение своих слов Генри поклацал зубами.

– А я и не говорила, что вы к ним плохо относитесь… – улыбнулась я, довольная собой. – Так я вас покину завтра часов в пять?

Генри тяжело вздохнул и завертел головой.

– Но вы же не любите праздники! – выложил он последний аргумент.

– Иногда приходится делать и то, что не любишь! – обезоружила его я.

– Только не забудьте прихватить свой мобильник и, если что, звоните, – сдался наконец мой босс.

– Прекратите, Генри.

– А, кстати, у вас есть костюм? Кем вы будете?

– Когда я училась в колледже, я год посещала занятия в театральной студии. Мы ставили спектакль по «Диалогам» Платона…

– Вы играли Ксантиппу? – прервал меня Генри.

– Вы считаете, что это самая подходящая для меня роль?

– Разумеется, Николь! Разве там упоминаются еще какие-нибудь женщины? – иногда даже мне трудно понять, когда Генри шутит, а когда говорит серьезно.

– Какие-нибудь, может, и упоминаются, но я действительно играла Ксантиппу! Вы довольны?

– Так вы будете изображать Ксантиппу?

– Нет, я буду изображать женщину из Древней Греции. Невозможно играть роль Ксантиппы без Сократа.

– Ну да. Кто бы о ней помнил, если бы она не побивала Сократа скалкой.

– Это хорошая идея, Генри. В руках я буду держать скалку, как скипетр.

– Символ власти над Сократом, ее главный аргумент в спорах с ним.

– Но ведь других аргументов у нее просто не могло быть.

– Кстати, все время забываю вас спросить, Николь. У Платона есть диалог, который называется «Федон». Этот Федон случайно не ваш предок?

– Конечно, это мой дедушка. Вы не считаете, что я на него похожа? О, простите, Генри! – я прикусила язык, вечно я забываю, что Генри ничего не видит.

– Ничего, Николь, не обращайте внимания.

У меня никак не получается контролировать себя. Мои оговорки случаются не реже раза в неделю, и я тут же принимаюсь извиняться. Но думаю, что совершенно напрасно. Тем самым я лишний раз напоминаю Генри о его изъяне. Но происходит это совершенно автоматически, я не успеваю подумать, как извинения слетают с моих уст.

Генри переключился на клавиатуру. Давно миновали времена, когда он диктовал мне программы. Мы приобрели специальную клавиатуру с азбукой Брайля, и Генри уже барабанит по клавишам не хуже профессиональной машинистки. За какие-то полчаса он запомнил расположение всех клавиш. Теперь он нуждается в моей помощи лишь при отладке программ.

Я уставилась на экран компьютера. Разноцветные геометрические фигуры исполняли дикий танец, призванный по замыслу режиссера-постановщика уберечь экран от происков злых духов. Но на самом деле я уже перевоплотилась в Ксантиппу и мысленно путешествовала по просторам Древней Греции в поисках своего Сократа.

Глава 2. Убийство на улице Рамбам

Ровно в шесть зазвонил телефон. Максимилиан – единственный на свете адвокат, не заставляющий себя ждать. Впрочем, мой опыт общения с представителями этой древнейшей профессии не столь велик.

Как-то мне пришлось по пустяковому вопросу обратиться к адвокату за консультацией. Он назначил мне время, и я, как умная Мэри, заявилась во-время. В приемной лениво переругивались человек пять-шесть, которым было назначено на одно и то же время. К счастью, мне не пришлось провести там более получаса: в углу стоял компьютер, подключенный к Интернету. Я быстро раскопала несколько статей по интересующей меня теме и нашла исчерпывающие ответы на все свои вопросы.

Я уже минут двадцать как была готова. В последний раз покрутилась перед зеркалом в своем ниспадающем хитоне, взлохматила голову, повесила на руку плащ, взяла скалку и спустилась вниз.

Уже смеркалось. Грозовые тучи, захватившие полнеба, грозили пролиться. Я восприняла угрозу всерьез и пожалела, что не прихватила зонтик. Подниматься на четвертый этаж без лифта было смертельно лень, и я легко уговорила себя, что возвращаться – плохая примета.

Максимилиан мусолил «гавану», облокотившись на открытую дверцу своей серебристой «тойоты». Увидев меня, он расхохотался, но тут же закашлялся, и я с удовольствием огрела его скалкой по спине. Он был облачен в одеяние адвоката, только адвокатскую шапку он снял, бросив ее на сидение машины.

– Тебе ужасно идет, – придя в себя и описав пару кругов вокруг меня, наконец, вымолвил он.

– Спасибо, Макс. Но и ты бы мог для разнообразия сменить костюм.

– Зачем? Разве я плохо смотрюсь в качестве средневекового крючкотвора?

– Да, ваша форменная одежда ничуть не меняется с течением времени. На нее не влияет даже смена законов?

– Влияет. Каждый новый закон ложится на нее заплатой. А хорошо бы когда-нибудь скроить новый кафтан… Но самое печальное, что не меняется природа человека. Если сравнивать преступления средневековья с современными, то легко увидеть, что их мотивы неизменны: власть, деньги, секс. Прогресс заметен лишь в технике исполнения, но это ты знаешь получше меня. Впрочем, не будем о грустном, сегодня все-таки праздник! Давай-ка, детка, садись! – он затушил сигару, распахнул дверцу машины и помог мне устроиться на переднем сиденье.

По дороге я рассказывала о смехотворных опасениях Генри, но Макс воспринял их с полной серьезностью.

– Это же Пурим, праздник, связанный с двумя убийствами. Первое удалось предупредить: злокозненный потомок амалеков хотел погубить своего конкурента Мордехая, но его интрига привела к обратному результату и казнен был именно он, а в назидание народу вслед за ним казнили и десять его сыновей.

– О времена, о нравы!

– Ничего, детка. Кое с кем иначе нельзя… Это я тебе как адвокат говорю.

– Надеюсь, на празднике не будет никаких ритуальных жертвоприношений?

– Ты чего? Это тебе твой любимый босс наплел? Ничего такого, детка. У нас это не принято с ветхозаветных времен.

Я с трудом сдержалась, чтобы не пустить в ход скалку: миллион раз просила Макса не называть меня деткой.