Потерянный рай. Философские поэмы

Свои силы обретает.
Ну а что же будет, если
То зерно лишь знает свет?
Постепенно ведь иссохнет,
Без ночей не жди рассвет.
Тебя в мрак жизнь погрузила —
То зародыш новых сил,
Что в душе произрастают —
Этот мрак их пробудил.
А на что же ты готова?
Сделать шаг – убить ростки,
Те, что только показались,
Не успев и дать цветки.
Те ростки сейчас не видно,
Но пройдут не дни – года,
Расцветут прекрасным садом
И окрепнут навсегда».

Она тут же обернулась:
Что-то странное в нём есть…
Никогда в былое время
Не видала его здесь.

А старик же преспокойно
Свои мысли продолжал:
«Смотришь ты на мир абстрактно,
Тяжкий груз твой взор прижал.
Ты одно лишь в мире видишь:
Нет его – погас весь свет.
Но зажги ты мира свечи,
Станут пламенными речи,
Мир абстрактного – мир бед.
А конкретным мир увидеть —
То непросто, я скажу.
Я умом, а не глазами
Что конкретно нахожу».

Унося свой взор от бездны,
Как проснулась вдруг она,
От обрыва отступила —
Испарилась частью мгла.
Сев с ним рядом и пытаясь
Те слова понять, принять,
Она в мысли погрузилась,
Скорбь стараясь прогонять.

А старик всё продолжает,
В философию вникает:
«Шопенгауэра читала?
Нет. А стоит почитать.
Отрицанье воли к жизни
Он стремился преподать.
Если сломлена вдруг воля —
То несчастьем не зови:
Эгоизм в тебе растает,
Просветлеют дни твои.
Эгоизм есть как бы призма,
Что меняет жизни взор.
Его силу истребляя,
Расширяешь свой обзор.
Мир как есть, мир настоящий
Сможешь ты теперь познать.
«Субъект чистого познанья» —
Вот кем каждый должен стать».

Девушка его спросила:
«Как же звать тебя, старик?
Вижу я зерно спасенья,
Что растёт в речах твоих».

«Называй меня Философ —
Так я сам себя зову.
Я не с кафедры учитель,
Где плод мысли, как в плену.
С миром будто разошлись мы:
Вот он я, напротив мир.
И за ним я наблюдая,
Его беды ощутил.
Мир в желаньях задохнулся —
Воля может лишь желать…
Был и я такой когда-то:
Всё стремился благ искать.
Пыл желаний утверждая,
Я по жизни шёл сперва,
Прелесть света затмевая,
Что покажется едва.
Ну а после плен страданий
Стал мне как холодный душ,
Пребывал я в нём лет двадцать,
Полон скорби, бед и нужд.
И в отчаянии годами
Шаг за шагом прозревал…
Не жалею, что тогда я
Иной участи не знал.
Теперь мир как на ладони:
Всё я вижу, каждый штрих.
Тем страданью я обязан —
То есть мастер дел больших.
Ты же только у истока,
Только встала на сей путь,