Война и мир Дмитрия Медведева

Кроме того, усиление России, безусловно, должно было сыграть, и сыграло определенную положительную для нее роль в контексте продвижения идей экономической интеграции на постсоветском пространстве. Мнение, что вооруженные действия России в Грузии оттолкнули страны постсоветского пространства от России, скорее из разряда политических спекуляций и переговорного процесса.

Европа между Россией и США

Я не думаю, что августовские события было бы правильно связывать с косовским прецедентом. Ситуация с Косово рассматривалась и рассматривается в Европе, как скорее наведение порядка на своей территории, а не как вторжение на чужую. И вопрос признания Косово виделся Европе как вопрос европейской внутренней политики, того, как европейские государства будут строить управление теми территориями, которые к ним перешли по результатам холодной войны.

Косово для стран Европейского союза – это территория, которую они получили в результате распада Советского Союза и советской системы в целом, в результате, как выражаются многие, поражения России в холодной войне. Для них продвижение Европейского союза и НАТО на восток – это изменение баланса сил в свою пользу по сравнению, по их мнению, с той катастрофической ситуацией, которая была после 1945 года, когда российские войска стояли в центре Европы.

Дальнейшее расширение НАТО и Европейского союза рассматривается, в первую очередь во Франции, но также и в Германии, как изменение баланса уже в другую сторону. Нынешнюю ситуацию они воспринимают как более или менее равновесную. Не случайно в начале апреля 2008 года премьер-министр Франции Франсуа Фийон, отвечая на вопросы журналистов, сказал, что Франция и Германия не поддерживают приглашения Украины и Грузии в НАТО, потому что это негативно скажется на балансе сил в Европе. Единственное, что, судя по всему, вызывает беспокойство в ряде западноевропейских столиц, это то, что Россия перестанет быть способной сдерживать США в ядерном плане, что Россия может утратить свое ядерное превосходство над всеми другими государствами мира.

В ситуации августа 2008 года позиция четырех ведущих государств ЕС – Германии, Франции, Италии и Испании, то есть всех крупных держав, кроме Великобритании, – не была безусловно проамериканской. И осуждение этого якобы избыточного применения силы российской стороной, и осуждение признания двух республик связано с опасениями чрезмерного усиления России.

Как я уже отмечал выше, ведущие континентальные государства – страны Европейского союза очень обеспокоены сохранением баланса, который возник после 2004 года, и не хотят допустить возвращения доминирующей роли России в вопросах европейской безопасности. Для них идеальным является состояние прохладного мира между Россией и США, который позволит им выполнять роль посредника, выступать в качестве третьей силы, как это сделал Николя Саркози в августе прошлого года, и не допускать чрезмерного усиления ни Москвы, ни Вашингтона. В любом случае нельзя отождествлять позицию США и позицию стран Европейского союза по ситуации августа прошлого года – они совершенно разные.

Так же и в странах постсоветского пространства – есть позиция элиты, и есть позиция мейнстрима, и их нельзя отождествлять. Точно так же, как нельзя было в свое время отождествлять внешнюю политику министра Козырева с настроениями российского мейнстрима. Уже в 1993 году в России на массовом уровне существовало понимание необходимости каких-то реинтеграционных процессов на постсоветском пространстве в той или иной форме. И существовало понимание того, что интеграция России на правах младшего партнера со странами Запада невозможна. Но это не значит, что аналогичной позиции придерживались правящие круги. К примеру, судя по соцопросам, на Украине ситуация по интеграции с НАТО и с Европейским союзом не столь однозначна, как полагают президент Виктор Ющенко и его ближайшие сподвижники.

Можно, однако, предположить, что попытки европейских стран сбалансировать усиление России после августовских событий предложением ряду государств на постсоветском пространстве – Белоруссии, Украине, Молдове, Грузии, Армении, Азербайджану – неких новых форм сотрудничества могут вполне использоваться лидерами постсоветских стран и в переговорах с Россией. Если какая-то возможность появляется, почему ее не использовать? Однако сложно сказать, что это каким-то образом повлияло на настроения мейнстрима, настроения основной массы населения и на стратегию. Если говорить о странах Центральной Азии, Казахстана, то к ним это вообще никак не относится. Если говорить о Белоруссии, Молдове и Украине, то это настроение может относиться к ним только частично, поскольку данная ситуация используется определенной частью правящих кругов.

Август 2008 года и европейская безопасность

Главная задача любой системы безопасности состоит в недопущении войны. Война произошла. Таким образом, следует признать тот факт, что и ОБСЕ, и НАТО, и другие форматы, существующие в Европе, оказались неэффективными. Вне зависимости от того, почему это произошло, они не смогли ни дипломатически, ни военным путем предотвратить возникновение вооруженного конфликта на межгосударственном уровне. Это очень важное отличие, поскольку с начала 1990-х годов была твердая уверенность, что конфликты на межгосударственном уровне в Европе невозможны. И, напомним, все конфликты, которые Европа переживала начиная с 1991 года, происходили на внутригосударственном уровне. Не случайно, что во время празднования 60-летия победы над нацизмом в 2005 году одной из главных идей была «Европа – 60 лет без войны». Это породило сильное чувство успокоенности у политических лидеров и избирателей. Под сенью этой успокоенности было весьма комфортно отбрасывать в сторону все призывы к пересмотру существующих в Европе институтов и механизмов обеспечения международной безопасности.

Ситуация изменилась, и ключевую роль в этом сыграли августовские события прошлого года. Необходимо отбросить всю шелуху по поводу новых вызовов, терроризма, внутригосударственных конфликтов и понять, что свиной грипп – это одно, а межгосударственное военное столкновение – это совсем другое. Прямого столкновения вооруженных сил двух суверенных государств – членов ООН в Европе не было 63 года, и это очень серьезно.

В этой связи надо наращивать интенсивность в первую очередь экспертной и дипломатической дискуссии по вопросам будущей архитектуры европейской безопасности. Это единственный способ. И российская инициатива, высказанная еще до событий августа прошлого года, сыграла важную роль. До этого момента вообще никто не был готов к серьезному обсуждению данных вопросов.

Более того, война между двумя европейскими государствами показала партнерам России в Европе и в значительной степени в США, что серьезный разговор о структуре европейской безопасности в будущем неизбежен.

Она стала дополнительным аргументом, очень веским аргументом. Существующие межгосударственные структуры войну предотвратить оказались не в состоянии.

Уже ни у кого из серьезных европейских политиков и экспертов нет мысли о том, что строительство новой европейской архитектуры возможно без России. Хотя на уровне пропаганды могут быть всякие позиции. Сегодня можно констатировать, что содержание дискуссий изменилось качественным образом. Однако сейчас в дело вступает еще и дипломатическая игра, и здесь России нужно будет не позволить слишком быстро подготовить какие-то документы, нужно обсуждать проблему основательно – но это уже вопрос дипломатического искусства.

Федор Лукьянов

МИР ПОСЛЕ ВОЙНЫ: КТО ВЫИГРАЛ В РЕЗУЛЬТАТЕ КОНФЛИКТА?

Федор Лукьянов главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»

Говорить о том, что августовская война оказала решающее влияние на расстановку сил в мире, – преувеличение. С глобальной точки зрения, она стала развязкой напряжения между Москвой и Вашингтоном, которое накапливалось на протяжении нескольких лет, и продемонстрировала пределы силы США и ту «красную линию», которую Россия готова защищать почти любой ценой. Для позиционирования России как мировой силы, с которой нужно считаться, война имела большое значение.

Соединенные Штаты потерпели обидное символическое поражение, которое предопределило смену их тактики на постсоветском пространстве при следующей администрации. Европейский союз получил репутационные выгоды благодаря активности Франции, занимавшей председательское кресло, однако этот политико-дипломатический успех Европы не был развит в дальнейшем. Сейчас роль ЕС на Кавказе снова незначительна. Китай занял позицию стороннего наблюдателя, по сути не поддержав ни российские действия, ни западную реакцию на них.

Последствия войны показали, насколько узок дипломатический потенциал России и ее способность добиваться своих целей политико-дипломатическими средствами. Отсутствие надежных союзнических отношений проявилось острее, чем когда-либо, хотя изоляции, о которой многие говорили, Москва избежала достаточно легко. Но для создания самостоятельного центра мирового влияния без прочной сети партнерских отношений не обойтись.

Когда грянула война, Дмитрий Медведев попал в ситуацию, к которой он не готовился и которая могла стать для него политической катастрофой. Для молодого (и по возрасту, и по сроку службы) президента всегда и везде трудно принимать решение о применении военной силы, тем более когда речь идет о территории другого государства.

Если бы Медведев позволил заподозрить себя в том, что он растерян, нерешителен и не знает, что делать, его дальнейшие перспективы как лидера оказались бы под большим сомнением. Однако этого не произошло.

Несмотря на некоторое замешательство, неизбежное в такой ситуации, в дальнейшем российские высшие руководители продемонстрировали решимость действовать и отстаивать правоту своих действий.

Кто играл большую роль в дни войны, неизвестно, возможно, что лидером был Владимир Путин, но Медведев избежал главного – восприятия себя как «ненастоящего» руководителя.

По прошествии года можно сказать, что пятидневная война не сыграла какой-то решающей роли для восприятия Медведева на мировой арене. Оно остается примерно таким, каким было до войны. Справедливо или нет, но осетинская кампания воспринимается как кампания Путина.

Итоги августовской войны на формирование многополярного мира не оказали большого влияния, скорее они стали очередным, хотя и довольно ярким свидетельством процесса формирования такого мира. Этот процесс начался не в 2008 году и будет продолжаться дальше. Война и экономический кризис послужили катализаторами.

При этом итоги войны на Кавказе не вызывают особого воодушевления в разных частях мира. Многие представители развивающихся держав и приверженцы реалистической оценки международных отношений выражают понимание, почему произошла эта война, и оценивают действия России как запоздалую реакцию на длительное геополитическое давление извне. Однако одностороннее признание территорий, юридически относящихся к другому государству, не поддерживается никем. Это стало понятно при попытках провести в СБ. ООН приемлемую для Москвы резолюцию в августе 2008 года. Помимо жесткого неприятия российской позиции ведущими западными странами Россия встретила и мягкое нежелание легитимировать итоги войны со стороны незападных стран, не говоря уже о государствах-соседях, которые вольно или невольно примеряли случившееся на себя. В целом я бы не стал переоценивать значение этой войны для общемировой расстановки сил. Скорее она еще раз подтвердила, что расстановка сил сейчас особенно текуча и не зафиксирована.

Параллельно позицию США и ЕС не одобряют достаточно многие, даже в самих западных странах, однако неодобрение западной позиции в данном случае не означает одобрения российской. Страны Азии и Африки воспринимают позицию России как имперскую реакцию, что не может вызывать поддержки в государствах, которые сами имеют традицию антиимпериалистической борьбы.

Кроме того, можно слышать разочарование тем, что Россия резко изменила свой подход к территориальной целостности государств. Позиция Москвы по неприятию косовского сценария пользовалась широкой поддержкой, поскольку строго соответствовала международному праву и была неуязвимой с моральной точки зрения. В случае с Абхазией и Южной Осетией она изменилась на противоположную, и те, кто солидаризовался с Москвой по Косово, оказались в сложном положении.

Если говорить о других регионах, то, например, особого влияния на Ближний Восток я не вижу: там ключевым является палестино-израильский конфликт, который имеет свою логику, весьма далекую от любых постсоветских событий. Россия даже в несколько усилившемся виде не может и не будет играть там роль, аналогичную роли Советского Союза.

Кто выиграл в результате конфликта? Прежде всего это Турция, которая увидела для себя возможность резко повысить активность и присутствие на Южном Кавказе. В выигрыше ли Армения, пока судить трудно, реальных результатов Ереван еще не получил. Скорее можно говорить о повышении веса Азербайджана, которому удается лавировать, а на фоне Грузии выглядеть позитивно в российских глазах. США снизили активность на Южном Кавказе, однако скорее это пауза для переоценки, чем готовность отказаться от вовлечения в дела региона.

Происходит дальнейшая деградация систем коллективной и региональной безопасности, которая началась давно. Системы, соответствующей современным условиям, после конца холодной войны так и не возникло.

Примечательно, что идея Дмитрия Медведева о новой архитектуре европейской безопасности при всей ее неопределенности и непроясненности вызывает интерес в Европе и США. Присутствует подспудное понимание, что система не работает так, как должна, хотя публично это не признается.

Относительно клиентских отношений с США, соответствующие страны поняли, что им нужны формальные гарантии, сам по себе проамериканский курс, даже радикальный, ничего не дает. Все будет зависеть от тех целей и задач, которые для себя сформулируют сами Соединенные Штаты. Страны Восточной Европы и сами постсоветские государства будут прилагать все доступные им усилия, чтобы увеличить вовлеченность Америки в их дела и соответственно в сдерживание России.

Война стала потрясением для НАТО. Репутация НАТО как эффективной организации коллективной безопасности находится под сомнением – прежде всего в странах Восточной Европы, которые так стремились в него вступить. Эпоха механического расширения, которым альянс полтора десятилетия заменял выработку новой миссии и задачи, закончилась. Дальнейшее расширение встречает серьезное противодействие, к которому альянс не готов. Теперь блоку придется искать содержательную миссию, что крайне сложно, учитывая изменение обстановки по сравнению с периодом холодной войны.

Вероятно, НАТО может дрейфовать обратно в сторону европейской региональной организации, оставаясь инструментом США по контролю над Европой, которая более не является основным стратегическим приоритетом. Делать ставку на НАТО как на серьезную военно-политическую организацию Вашингтон, скорее всего, больше не будет, а займется поиском региональных партнеров в соответствующих частях мира.

Если посмотреть на пространство бывшего СССР, то тут элиты постсоветских стран были напуганы произошедшим, поскольку не могли понять, являются ли события в Грузии частным случаем, или отражают новый курс Москвы на восстановление «зоны привилегированных интересов». Дальнейшее развитие событий показало, что без резких импульсов извне Россия действовать так, как она действовала в августе 2008 года, не собирается. Тем не менее курс на «собирание» земель стал намного более четким, хотя и не принес пока реальных результатов.

Говорить о том, что кто-то из постсоветских стран сделал тот или иной выбор после войны, нельзя. Маневрирование – способ их существования, что они и пытаются постоянно делать. Россия не проявляет последовательности, которая убедила бы соседей в наличии у нее четкой стратегии. При этом сближение с другими крупными акторами ограничено объективными возможностями.

Так, Казахстан и страны Центральной Азии неизбежно активизируют свои экономические связи с Китаем, но боятся политического давления и понимают, что Китай ни при каких обстоятельствах не станет давать им гарантии безопасности. А последние могут потребоваться по мере ухудшения ситуации в Афганистане.

Что касается Белоруссии и Евросоюза, то Лукашенко находится в сложном положении. Его личным приоритетом является сохранение власти, а это ему может обещать только Россия, ЕС никаких гарантий давать не может и не будет. Европеизация будет означать подтачивание властной базы Лукашенко. Россия, которая может гарантировать его личное сохранение на посту президента, претендует на реальную власть, а это может привести к разрушению закрытости белорусской экономики для российских денег и влияния. Второй вариант чреват реальной утратой власти, а первый – еще и формальной. Скорее всего, президент Белоруссии будет лавировать и дальше.

Часть I

Война

Джордж Хьюитт (Великобритания)

ГРУЗИЯ – ОШИБКА-1992

Джордж Хьюитт (George Hewitt), профессор Школы восточных и африканских исследований (Центр современной Центральной Азии и Кавказа) Лондонского университета

Ни у кого не было серьезных сомнений с того момента, когда поздно вечером 7 августа 2008 года раздались первые залпы военного конфликта, относительно того, кто возобновил противостояние. Несмотря на все шипение и сопение Кондолизы Райс, министра иностранных дел Великобритании Дэвида Милибэнда, генерального секретаря НАТО Яна де Хоопа Схеффера и полного комплекта лидеров восточноевропейских государств из бывшего коммунистического блока, которые некстати примчались в Тбилиси в бессмысленном порыве продемонстрировать солидарность, ответственность лежит целиком и полностью на широких плечах грузинского президента Михаила Саакашвили.

Саакашвили (слишком предсказуемо) пошел хорошо проторенной тропой своих предшественников (покойного Звиада Гамсахурдиа и Эдуарда Шеварднадзе), развязавших войны 1990–1992 и 1992–1993 годов соответственно в Южной Осетии и Абхазии. Думаю, для анализа этой войны нет необходимости пересматривать стандартные определения «агрессора» и «агрессии» – необходимо лишь, чтобы эти термины применялись должным образом, а не так, как хочется политикам, политтехнологам и комментаторам, у которых имеются проблемы с признанием и реального положения дел, и собственных прошлых ошибок.

Главной из этих ошибок я считаю непродуманное решение весной 1992 года признать Грузию в ее советских границах. По сути, этим решением и обусловлена мантра о необходимости поддерживать территориальную целостность Грузии.