Дневники черного копателя. Часть II. Мои 6 сезонов. Эпизоды 2006—2007

Весь вечер был посвящен тому, что мы аккуратно разбирали гранаты, смахивали с укладки и ящика рыхлую ржавчину и перекладывали гранаты внутри газетой. Так Саша хотел добиться того, чтобы дерево теряло влагу постепенно, что, по его мнению, должно было предотвратить растрескивание его на отдельные волокна. Проведя все первоначальные процедуры по консервации находки, мы накрыли ее газетами и положили под окно в другой комнате. Потом мы смотрели на видеокамере все, что успели наснимать за предыдущие дни, а я ругал Стаса за то, что он не оставил мне видеокамеру. Вот бы были отличные кадры с извлечением ящика с гранатами из земли и эпизодом, где Саша тащил его один по долине Лучесы… Стас пообещал мне, что завтра он отдаст мне видеокамеру до конца похода, и я смогу снимать все, что мне захочется.

Рано утром мы, вместо того, чтобы готовить завтрак, занялись тем, что стали снова разбираться с гранатами. Саша открыл ящик и увидел, что деревянные рукоятки все-таки подсохли и, по его ощущениям, стали хрупкими. Теперь ему стало страшно пробовать доставать гранаты из укладки: а вдруг деревянные ручки сломаются? Саша очень не хотел, чтобы его прекрасные находки утратили свою ценность, а оставлять их так в укладке было нельзя. Он тут же начал разгибать плоскогубцами стальные держатели укладки и бережно складывать гранаты в мягкий полиэтилен, поливая это все сверху машинным маслом.

При проведении этих процедур две деревянных ручки у гранат все-таки сломались, правда, эти две гранаты лежали на самом дне и больше остальных пострадали от действия влаги за шестьдесят лет. Поругавшись грязными матерными словами на всю эту ситуацию, Саша довел процесс до конца и отнес ставший уже непригодным «чемодан» с укладкой за сарай, чтобы у местных жителей и других копателей не возникло лишних вопросов. Тогда лишь мы начали завтракать и строить планы на день.

Нам предстояло пойти под Карское, чтобы еще раз исследовать место прорыва русских частей через немецкие позиции и тылы. Саша снова повел всю компанию к тому месту, где он нашел награды. И надо же было такому случиться, что Стас нашел на этих позициях еще один целый жетон! Этот жетон был сделан из цинка, он неплохо сохранился. Шифровка также показала принадлежность подразделения, в котором служил его владелец, к 86-й немецкой пехотной дивизии. Но самое интересное в этом жетоне было то, что в нем была аккуратная дырка от пули. Саша взял у Стаса жетон, внимательно изучил края пулевого отверстия с обеих сторон и сделал вывод, что пуля вошла в жетон с лицевой стороны в тот момент, когда жетон находился на человеке… Размер пулевого отверстия в жетоне строго соответствовал калибру 7,62 мм.

– Вряд ли это трехлинеечная пуля, она обычно своим острым носом рвет все на своем пути на мелкие куски. Судя по ровным краям, это пуля была выпущена из ППШ, у патрона 7,62х25 тупоконечная пуля, а высокая начальная скорость пули приводит к тому, что она «шьет» все на своем пути, минимально деформируя пробиваемое препятствие, – Саша прочитал нам целую лекцию.

Мы с большим вниманием слушали его, поскольку в оружейной теме он был как рыба в воде. Походив для верности по этим многократно хоженым местам и не найдя там больше ничего интересного, мы пошли прямиком в сторону Карского. Я шел впереди, и мне выпала возможность первым увидеть на земле верховые немецкие саперные лопатки, противогазные бачки, советские каски и фильтры от русских противогазов. К нашему всеобщему сожалению, это все были предметы, выкопанные задолго до нас другими копателями и брошенные ими как ненужный хлам. Гена подтвердил, что заезжие копатели приезжают работать, прежде всего, в это место, и местные тоже постоянно здесь копают. Невзирая на такую популярность этих позиции, здесь все время находят что-нибудь стоящее.

– Железа тут очень много, – пояснял Гена, – все тут копают, а выбить никак не получается, а каждую весну как будто снова что-то появляется, будто подбрасывают, – смеялся он.

Как только остальные увидели первое верховое железо, так сразу ринулись ходить с металлоискателями. Стас старался отбиться от всех, чтобы никто ему не мешал. Саша, наоборот, внимательно следил за Стасом, и как только тот уходил с какого-то пятачка, то Саша сразу же шел туда и проходил там, где Стас так и не прошел. Гена просто ходил рядом, подходя то ко мне, то к Стасу.

Всяких находок было много, но все они были уже нам не интересны. Штыки от трехлинейки и элементы немецкого снаряжения мы уже не считали за достойные предметы, но все равно забирали, чтобы не оставлять хлам. Я старался прибрать такие вещи себе, которые потом можно было бы отдать в школьный музей. Но откровенный хлам, найденный и не взятый другими копателями, я все-таки не брал, брезговал.

Где-то посреди бестолковых железок мне тоже удалось найти целый жетон, и тоже он был из цинка. Владелец жетона поступил в вермахт новичком во 2-ю роту 167 запасного пехотного батальона (шифровка – 2./ Inf. Ers. Btl 167). Позднее это подразделение пополнило ряды той же самой 86-й пехотной дивизии. Все найденные нами жетоны были из одной дивизии, все были целыми и лежали отдельно от костей. Я уже перестал всему этому удивляться и просто копал и складывал все интересные вещи в рюкзак. Ближе к обеду я настолько привык к плохому сохрану большинства предметов, что даже не стал забирать единственную найденную в тот день нами немецкую каску. На привале, пока варилась еда, я положил ее на сухостойный пень и стал оттачивать на ней навыки ударов лопатой. Саша глядел на это как на варварство и лишнюю суету. Он не любил шума в лесу и громких звуков, но нам со Стасом понравилось бить лопатой по каске. А немецкая каска, хоть и основательно погнила, и металл ее истончился, все равно держалась до последнего. Когда я понял, что лопатой мне ее никак не изрубить и даже не помять, то бросил ее там же на месте эксперимента, втоптав в землю.

Саша был в своем репертуаре, и после обеда он выкопал два штыка с небольшими промежутками между ними. Каждый раз он выражал полученное удовлетворение от находки и цокал языком.

– Вот, посмотри – обращался он к застигнутому врасплох Стасу, – ты здесь ходил же?

– Да, я там все проверил, – отвечал то, ничего не подозревая.

– Все, да не все, – жалобным тоном отвечал лицемерный Саша, – за тобой приходится подчищать, вот штык такой был прямо между твоих копок. Ямы-то свежие!

И Стас молчал, не желая подать вид, что это его как-то задевает. Саша, следуя за Стасом, после этого уже почти с каждой выкопанной вещью обращался к Стасу с такой же нервотрепкой и, таким образом, тешил свое самолюбие и получал садистское удовольствие. Правда, Стас через какое-то время догадался, что Саша пробует поставить его в один ряд с Геной, чтобы было над кем морально издеваться.

И Стас стал платить Саше той же монетой: найдя что-то стоящее, Стас тут же шел к Саше, как будто за консультацией, и когда тот с видом знатока объяснял тому происхождение и назначение предмета, а также благодушно хвалил Стаса свысока за неплохую находку, то Стас пояснял, что откопал это среди Сашиных ям. В общем, эти два человека друг друга стоили, и в чем-то они были как близнецы-братья.

Я же в такие игры с самоутверждением не играл, а просто шел вперед и, как правило, находил что-то интересное. Так я вырвался вперед всех и под елками нашел верховую переноску для двух штурмовых магазинов к немецкому пулемету, так называемую «переноску для кексов». Эти штурмовые магазины имели специфическую форму усеченного конуса с ребристой поверхностью, внешне похожие на известные кондитерские изделия. Рядом с переноской лежал один из таких «кексов», и когда я показал Саше эту находку, он тоже захотел себе такую, потому что до этого никогда таких вещей не видел и не находил. Постепенно наше копание превращалось в гонку честолюбий, и каждый в душе хотел найти такую же вещь, что и другие.

Вечером мы после ужином решили устроить долгожданный салют в честь 9 мая, хоть на дворе и было только 8-е число. Стас и Гена с большим воодушевлением приняли мое предложение заняться подготовкой костра для заброса туда патронов для ПТР, предварительно выпив по нескольку рюмок водки. Я же взял в руки видеокамеру и принялся снимать «салют». Саша смотрел на нас как на юнцов и отказался заниматься всей этой ерундой.

Стас выкопал небольшую ямку прямо на деревенской дороге, насобирал туда хвороста, а Гена поджег его и положил сверху пару патронов. Мы все отбежали метров на двадцать от костра и стали ждать взрыва пороха. Ожидание было напряженным, ведь мы никогда не занимались подобными вещами и не предполагали, какой мощности будет взрыв. Но опытный Гена стоял спокойно, будучи уверенным, что ничего страшного не произойдет.

Хлопок от взрыва патрона от ПТР был не очень сильный. Но мы все явственно слышали, как после взрыва над нашими головами что-то пролетело с шелестящим звуком и глухо шлепнулось на дорогу. Мы присели и дождались взрыва второго патрона: и снова какие-то внушительного размера осколки полетели в разные стороны.

После этого я пошел посмотреть на то, что же упало рядом с нами. Это был развороченный кусок латунной гильзы с острыми и гнутыми зазубренными краями. Не хотелось бы, чтобы такая железка попала в тело. Саша все-таки вышел на крыльцо покурить и посмотреть на наши хулиганства. Оценив нашу реакцию на полет осколка, он вдоволь посмеялся и поиздевался над нами. Мы решили, что больше не будем «салютовать», затушили костер, закопали ямку и вернулись в дом.

Саша, Гена и Стас стали дальше пить водку, а я – чай в двойном количестве.

Утром 9 мая мы встали поздно, всем было лень готовить завтрак. Гена пришел только к десяти утра. Он сказал, что далеко от деревни отходить не сможет потому, что должна приехать автолавка, и ему нужно там закупить продукты для семьи. Точное время прибытия автолавки было неизвестно, поэтому Гена, судя по всему, с нами в это день пойти не смог бы.

Саша был не готов к такому развитию событий, но он уважал Гену и согласился с таким положением. К нашему всеобщему удивлению, Стас заявил, что он хотел бы сегодня пропустить день копания и отдохнуть в этот праздничный день. По всему так получалось, что были готовы копать только мы с Сашей.

– Да что далеко ходить, – сказал нам Гена, – вы попробуйте перед деревней покопать, – и ушел домой.

– В самом деле, – удивился Саша такой простой идее, – мы ходили везде, а у деревни никогда не были.

Порешили на том, что Стас останется отдыхать в доме, а мы с Сашей пойдем на разведку мест недалеко от Шоптово и вернемся к обеду. Если к этому времени автолавка приедет, то Гена сможет сходить с нами куда-нибудь во второй половине дня.

Поскольку мы должны были уйти не далее, чем 500 метров от деревни, я взял с собой только лопату и металлоискатель. Так работать налегке было необычно и очень удобно. Саша не стал брать с меня пример, он все-таки взял свой вещмешок, в котором была только бутылка с питьевой водой.

Мы вдвоем вышли из дома и пошли по дороге в сторону Тархово. Буквально через сто метров мы свернули налево в заросли кустарника и оказались в начале длинного оврага. Этот овраг спускался к Лучесе, образуя высокий берег, с которого вся долина реки была прекрасно видна в обе стороны. За одним оврагом был еще один, и еще, и еще. Выяснилось, что этот берег Лучесы здесь изрезан глубокими оврагами. К сожалению, я не взял у Стаса видеокамеру…

Мы с Сашей пошли в разные места. Я принялся бегать по оврагам вверх-вниз, светил прибором по верхам, по склонам, на дне. Через полчаса я уже откопал почти на дне узкого глубокого оврага отломанный стальной ствол от ракетницы и побежал к Саше наверх хвастаться. Тот очень сильно удивился находке такого рода и очень приободрился.

– Ничего себе, – говорил он, возвращая мне находку, – здесь вообще не копали что-ли? Да тут не копано вообще!

И мы стали ходить более внимательно, чувствуя себя первооткрывателями места. На самом деле, следов от раскопок здесь не было вообще. В течение следующего часа мы ходили исключительно по двум ближайшим к деревне оврагам и нашли следующие вещи: стальной корпус советской противопехотной мины нажимного действия, штык от винтовки Мосина, затвор от ПТРД. Мы были в шоке от того, что совсем рядом с деревней в земле сохранились такие вещи. Оставив Сашу копать в том овраге, где мы нашли эти предметы, я пошел дальше в разведку. В следующем овраге на дне было пусто, но меня заинтересовала одна неровность в склоне, которую было хорошо видно только снизу. Поднявшись по довольно крутому склону, я вышел к этой неровности, которая оказалась оплывшей стрелковой ячейкой. В этой ячейке был очень сильный и серьезный сигнал, который я тут же стал копать. Грунт был песчаный, он поддавался легко, и уже на половине штыка моя лопата уперлась в твердый металлический предмет. Судя по приятным округлостям, это могла быть каска. Обкопав предмет по периметру, как водится, я нажал под него лопатой как рычагом и достал из-под земли немецкую каску с большим количеством пулевых отверстий. Несмотря на боевые повреждения, каска была очень крепкая. У нее внутри был только след от стального подшлемника, которого время и влага не пощадили. А вот сам шлем сохранил толщину всего металла, форму. Каска на вес была довольно тяжелой. Даже за вычетом прикипевшей к ее поверхности песчано-земляной смеси, она была увесистая. Я стал кричать Саше, чтобы он обратил на меня внимание. Как только он увидел меня с находкой, то кинулся смотреть. Мы вместе немного потерли шлем сверху и обнаружили под толстым слоем так называемого «ржавого пота» светло-зеленую краску! Саша тут же возвратил мне каску и быстро пошел к тому месту, где оставил лопату и металлоискатель. Стало ясно, что он осознал: наступил тот момент, когда нужно не терять времени и ковать железо, не отходя от кассы. Мне некуда было девать каску, поэтому я обстучал ее о дерево, накинул капюшон своего теплого свитера и надел на него сверху на голову эту каску. Она держалась на мне, как влитая, но отогнутые внутрь кусочки металла от входных отверстий иногда сильно давили мне на висок, особенно, когда я перепрыгивал с одного склона оврага на другой.

Мы с Сашей отработали этот овраг, но больше там ничего не было. За этим оврагом уже было ровное плато и поляна с недавно покошенной травой. Согласно карте боевых действий 1942 года, тут был хутор Починок, от которого вообще ничего не осталось, кроме поляны, пары старых коряжистых деревьев у оврага и этого ровного поля. Мы с Сашей повернули назад и решили более внимательно походить по первым двум оврагам. Примерно в середине второго мы наткнулись на несколько блиндажей, врытых прямо в склон. Но не успели мы начать разработку этого места, как услышали со стороны знакомые голоса. Это Гена и Стас кричали нам. Мы откликнулись им, и они быстро вышли на нас.

Стас рассказал нам, что автолавка приехала спустя непродолжительное время после нашего ухода. Они с Геной сходили к ней и купили все, что хотели. Что характерно, в автолавке продавалась настойка боярышника в небольших бутылочках, которую местные покупали исключительно в качестве спиртного напитка. Стас и Гена выпили по бутылочке боярышника и пошли искать нас.

Показав парням наши находки, мы ввели их в совершеннейший ступор. Стас, похоже, дико сожалел, что не пошел с нами. А Гена, похоже, и сам не ожидал, что здесь никем ранее не было копано… Мы с Сашей, будучи честными людьми, показали Стасу и Гене на блиндажи и сообщили, что третий овраг уже отработан, соответственно, есть шанс что-то найти в этом и в первом овраге. Увидев блиндажи в склоне холма, Стас кинулся туда с металлоискателем наперевес. Саша потянулся вслед за ним, а я остался в самом низу оврага, среди сухих стеблей прошлогодней крапивы. Гена присел покурить рядом, он просто наблюдал за нами, ожидая от Саши очередной просьбы о помощи в раскопке следующей ямы. Я включил металлоискатель и стал исследовать плоское дно оврага метрах в пяти метрах напротив от входа в блиндажи. Приходилось сначала ногой отодвигать сухие стебли либо приминать их, а затем уже проводить над землей катушкой как можно ближе к поверхности. Буквально сразу же я наткнулся на сильный сигнал. Дно оврага было мокрым, и рыхлый черный грунт напоминал тот, в котором я поднял целый жетон под Карским. Действуя осторожно, я обкопал место сигнала по периметру и снял верхний слой земли. Сразу под ним лежала немецкая каска куполом вверх. Я опустил руку в яму, нащупал козырек и за него поднял каски из земли. Внутри у нее сохранился алюминиевый внешний обод подшлемника, но каска, увы, прогнила насквозь в некоторых местах. Особенно ей досталось в районе козырька и лба, завальцовка по периметру тоже оставляла желать лучшего. Все обернулись, увидя такую мою находку, но никто не сорвался с места: все ожидали, что вот-вот и им достанется какая-нибудь приятная вещь. Только Гена встал и подошел посмотреть на каску. Он добродушно повертел ее в руках, постучал по ней лопатой и отдал мне.

Примерно через три минуты мы услышали Сашин радостный крик. Гена поднялся и стал помогать ему.

– Каска! – Сашиной радости не было предела, – он на секунду остановился, чтобы оглядеть нас радостными глазами, и принялся дальше копать. Но тут вскоре выяснилось, что каска-то советская, хоть и в очень хорошем сохране. Радость копателя сменилась разочарованием, которое Саша попытался скрыть напускным равнодушием.

– Да мне все равно, – бубнил он, – совковая каска – тоже хорошая находка. Да в таком сохране пойди еще найди, скоро вообще их не будет. Он наскоро отчистил ее от рыхлой земли и убрал в вещмешок.

А Стас в это время доставал из ямы рядом с блиндажом длинную ленту от немецкого пулемета. К сожалению, она очень сильно проржавела, и от металла во многих местах осталась только одна форма. Он продолжил копать в том месте, и одну за другой доставал куски таких же лент разной протяженности.

Я ходил взад-вперед по дну оврага, надеясь если не повторить успех, то хотя бы просто постараться сунуть катушку во все уголки, под каждый куст и примять каждый островок стеблей сухой крапивы. На голове у меня была одна каска, вторая каска была в левой руке, а лопата была под мышкой. Я уже жалел, что не взял с собой утром рюкзак, но оставлять место и идти за рюкзаком в деревню было бессмысленно, равно как и жаловаться на судьбу. Тут я увидел проявление закона подлости в его самом гуманном виде. Не исключено, что если бы я взял у Стаса видеокамеру и снимал бы ей, то мы с Сашей могли бы и пройти мимо этих пятачков в оврагах. Да и хорошие вещи очень не любят находиться, когда у копателя есть с собой фотоаппарат или видеокамера… Не знаю, есть ли в этом просто совпадение или же присутствует именно мистика, но в те разы, когда мы брали с собой в лес видеокамеру, нам никаких ударных находок сделать не удавалось. Зато наоборот – пожалуйста!

Когда мой энтузиазм в этом втором овраге иссяк, то я решил пройтись по дну первого оврага с начала и до конца. Для этого нужно было подняться вверх и выйти на поле. Саша и Стас, увидев, что я завершил свои поиски внизу, тоже стали закругляться. Мы все потянулись к первому оврагу. В том месте, где поле начинает постепенно «съезжать» вниз, я увидел среди сухих стеблей крапивы какую-то небольшую ржавую раму, наполовину торчавшую из земли. Поддев ее лопатой, я полностью достал ее и стал осматривать. Рама была причудливой изогнутой формы, но качество ее изготовления было высоким. К ней были приварены в разных местах разные проушины, крючки. По всему было видно, что у нее есть какое-то особенное предназначение. Я впервые видел такой предмет, Саша и Стас тоже не могли пояснить, к чему она относится. До грейдерной дороги от начала оврага было буквально десять метров, и примерно на таком же расстоянии уже лежал современный мусор, куски деталей от комбайна, битый кирпич и прочее непотребство. Пока я размышлял, Саша и Стас уже опередили меня и стали исследовать овраг. Я отложил эту раму в сторону и начал ходить по этому месту с металлоискателем. Поблизости в земле было довольно много сигналов, и я начал копать все подряд. Оказывается, рядом лежали граната РГД-33 в очень плохом сохране, разные гильзы, осколки снарядов, остатки консервных банок. Я окликнул Сашу – у него был примерно такой же состав находок. Глядя на меня, тащившего на себе две немецких каски, Стас и Саша уже держали перед глазами образы касок, и находки рангом ниже они уже никак не воспринимали. Но каски, к сожалению, в этих местах больше так легко не находились.

Голод, который я раньше не замечал, к этому времени заявил о себе во всю силу, и я сел на склоне оврага, не в силах продолжать хождения. Мне оставалось только наблюдать за товарищами, которые тоже начинали ходить медленнее из-за голода.

Мы исследовали эти пятачки еще примерно минут сорок, после чего Саша вышел ко мне и заявил, что тоже больше не в состоянии копать. Он сел рядом со мной, закурил. Мы попили воды и стали вдвоем смотреть на Стаса и Гену. Спустя еще какое-то время Гена пришел к нам. Он был явно навеселе, пытался шутить и балагурить. Стас все это время одиноко ходил между деревьев, хаотично двигаясь с одного склона оврага на другой, петляя по дну его.

Наконец и он все бросил и поднялся к нам. Было уже далеко за полдень, а мы сегодня даже не завтракали.

Общим решением было решено пойти домой и пообедать, а затем уже по настроению смотреть, куда еще можно пойти на раскопки. Я не стал забирать эту раму, поскольку так и не понял, к чему она относится.

Когда мы подходили к дому, я попросил Стаса обогнать нас и взять в доме видеокамеру, чтобы запечатлеть наше возвращение со всеми находками. Он бодро поскакал туда, и когда мы медленно втроем подходили к крыльцу, он уже встречал нас с включенной видеокамерой, комментируя то, что наблюдал в видоискатель.

Подойдя поближе, мы все начали выкладывать наши трофеи на зеленый травяной ковер перед домом. Сначала я снял с головы немецкую каску и бросил ее к ногам Стаса, затем туда же отправилась и вторая каска. Саша побросал рядом свои находки, а я пошел в дом и вытащил вообще все, что накопал в этот приезд. Стас все время снимал, а я стал раскладывать находки на траве. Когда все было сделано, то мы увидели целую гору самых разных военных вещей.

– Ничего себе, – ухмылялся Саша, – приносили вроде немного, а тут все вместе получается как настоящий музей!

И этот еще рядом не были выставлены его находки, которых бы лучше было и не выставлять на улицу, чтобы не шокировать возможных зрителей. Закончив съемку видео, Стас пошел в дом. Я собрал все и последовал за ним.

После позднего обеда настроя на дальние путешествия не было, и мы решили последовать идее исследования ближайших окрестностей деревни Шоптово. Саша повел всех нас к ставшему уже легендарным месту, где он откопал немецкую ракетницу в кобуре. Мы там ходили в очень расслабленном режиме, не претендуя на находки и не испытывая алчности, привычной для первого дня раскопок. Просто ходили по лесу, привычными движениями размахивали металлоискателями и копали сигналы, которые считали стоящими. Мы с Сашей откопали по корпусу гранат Ф-1 каждый. Стас выкопал мятый немецкий котелок, а Гена так и собирал трехлинеечные патроны. Каждый был занят своим делом, мыслями же мы были уже в своих находках. Я ходил по лесу, а сам представлял, как буду чистить каски от ржавого налета, как буду их реставрировать и красить; как буду мыть переноски для штурмовых барабанов; как буду выжигать сегодня вечером на костре тротил из корпуса «лимонки», чтобы ко мне со стороны властей не было претензий по ст. 222 УК РФ.