Пора в отпуск

Ещё он должен располагаться близко от места жительства каждого участника компании. И путь к нему не должен проходить через территории враждебных групп. Целая наука. Подъезд искали долго. Оседали в нем крепко. Притаскивали какую-то сломанную мебель, даже коврики. Меняли место неохотно. Только в экстренных случаях.

Бесились как-то в этом самом подъезде. Подростки, энергии много, девать некуда, ещё и пиво ударило по мозгам неокрепшим. Толика обуяла страсть, и он носился за Светкой с недвусмысленными намерениями. Светка с визгом и хохотом убегала. Носились минут пять, наступая всем на ноги и толкаясь. Толик, неуклюжий идиот, повернулся как-то не так, взмахнул рукой, пытаясь ухватить Светку за высветленные космы, и выбил локтем стекло. Ну вот где мозг у человека? Мы потом в этот обжитый подъезд месяц не показывались. А там так удобно было: большая батарея у стены, можно и посидеть, и пятую точку погреть, если за окном холодрыга.

Скитались из-за Толика и Светки по углам чужим, по серым подворотням да неуютным подвалам. Потом набрались храбрости и пришли «домой». От стекла даже осколков не осталось. В дыру ветер задувает, подоконник весь мокрый.

– Видишь, что ты натворил, – ворчит на Толика Игорь. – Башкой бы тебя в это окно.

Только уселись, пиво открыли, открывается дверь на втором этаже. Выскакивает мужик и хвать Лёшку за шиворот. Остальные врассыпную.

Мужик спрашивает:

– Вы стекло выбили?

– Что вы, дяденька! – Лешка включает жалобный режим. – Это не мы! Нас тут вообще не было.

– Да как же не было, вы тут раньше каждый вечер заседали, а как стекло полетело, так вас и след простыл!

Потрепал Лёшку для виду, потом вытащил из коридора лист фанеры и заставил вставлять вместо стекла. Мы в этот подъезд больше не совались. А Лёшка дождался вечера и собственноручно прибитую фанеру выломал. Раскрошил на мелкие куски. Просто так, из анархических побуждений.

Мы были гопниками. Не совсем классическими, потому что привычного «гоп-стопа» с вечными вопросами: «мелочь есть? А если найду?» не практиковали. Лёшка с Толиком практиковали, но только когда на пиво не хватало, и в отрыве от общего коллектива. А чтоб массово, да постоянно – нет, это не к нам.

В остальном образы были идеальными. Короткие стрижки, в кассетнике – попса вперемежку с блатняком. Пиво, ленивые разговоры ни о чём. Летом и весной – «квадрат» во дворе, зимой – карты. Песни вполголоса. Но это так, после третьей бутылки пива.

?

Лешка выучил три аккорда и изгалялся на раздолбанной, не знавшей настройки гитаре.

– Витька любит сало, дайте ему сало…

Гениальная песня собственного сочинения. Всего две строки, но сколько души. Я потом по радио слушал хиты, так в них иногда было меньше смысла. И главное, можно подобрать под любого слушателя.

– Пашка любит сало, дайте ему сало, – это он лично мне спел. Душевно.

?

В период тотального дефицита сахара, бабушка где-то достала целый мешок сахарозаменителя для диабетиков. Белые колючие шары. Твёрдые – зубы сломаешь. И на вкус гадость редкостная.

Целый год мы с этими шариками пили чай, грызли вместо конфет. Я ненавидел привкус этого сахарозаменителя, но не мог оторваться, как от семечек. Бабушка расфасовала мешок по разнокалиберным полиэтиленовым мешочкам, мешочки эти рвались и шарики рассыпались по полу и шкафчикам. Они валялись по всем буфетам и полкам, прокрадывались в холодильник, находились в посуде и духовке. Годы спустя они ещё попадались в бабушкиной квартире в самых неожиданных местах. Последний я выбросил, когда делал капитальный ремонт. С обдиранием обоев, выламыванием плинтусов, заменой пола.

А через год нашёл белый колючий шарик в батарее. Когда я красил эту батарею, шарика там не было.

Так вот, я эти шарики таскал в карманах, приносил в подъезд. Грызли всей толпой. Плевались, а грызли. Потом родители Толика привезли из деревни огромный мешок семечек и нас отпустило.

?

Вечный круговорот отношений. Сегодня Светка с Игорем. Назавтра они поругались из-за того, что она выцыганила последнюю сигарету, не оставила Игорю даже затяжки. Поорали друг на друга и Светка ушла к Лёшке. Вечером Игорь с Лёшкой подрались. Светка обозвала всех придурками и ушла домой, уроки делать.

На следующий день явилась и не может определиться, вернулась она к Игорю или уже с Лёшкой мутит. А парни страдают, стараются на неё не смотреть, мрачно затягиваются сигаретами.

Был бы среди нас Шекспир, замутил бы историю почище «Ромео и Джульетты». Лёшка, к примеру, сочиняет отличные байки. Просто на ходу выдаёт такое, что не знаешь, верить ли или заранее смеяться начинать. Он бы смог. Но писать не любит. В слове из трех букв сделает четыре ошибки, по русскому – стабильное «два» в четверти. Некому увековечить историю Светки и её поклонников.

?

А ещё в нашем дворе жили две сестрицы Катя и Маша. Катя старшая, ей к тому времени было лет 17–18, Маше едва исполнилось 15. Естественно, Катя считала себя намного старше, мудрее, ну и всячески Машу гоняла. Особенно в амурных делах. А ещё у Кати была подружка-врагиня Ленка. Как это принято у девушек, в глаза они чуть не целовались, а за спиной Катя Ленку осуждала за связь со взрослым тридцатилетним мужчиной.

– Представляете, – с возмущением рассказывала она нам. – Сидим на кухне, на гитаре играем. А этот заходит: «Что играете? Окуджаву?» Представляете? Окуджаву? Да он динозавр! Человек другого поколения! Что она с таким старпёром делать будет?

Мы киваем. Катька для нас авторитет. Она школу бросила, швейное училище бросила. Торгует сейчас на рынке колготками. Зарабатывает прилично. Жизнь удалась.

?

Город делился на районы. В каждом районе своя молодёжная банда. Не то, что мы, эти числились настоящими гопниками. С общаком и жизнью по понятиям. Наш двор – на тревожной пограничной территории. Между «шараями» и «барбосами». Спорные кварталы, пустынный участок постоянных стычек. Рейнджеры, кактусы и перекати-поле. А мы то ли в виде сторонних наблюдателей – индейцев, то ли в виде падальщиков-койотов.

Дом наш примыкал к задней стенке кинотеатра «Минск» – извечного места дискотек «барбосов». Так что мы вроде числились барбосовскими. Гопники из «старшей» банды иногда удостаивали разговором. Стреляли сигареты и делились произведениями устного народного творчества. На Диком Западе рассказывали о Поле Баньяне и Всаднике без головы. У нас во дворе рассказывали о Воване – Первом Барбосе. Я потом искал истории об этом человеке в интернете. Не нашёл. Жаль, красивые были байки.

«Шараи» тоже иногда заглядывали, но относились враждебно. Могли и по шее дать. Поэтому их тут не любили. Но были и те, кого не любили ещё больше. Дети кавказцев с рынка. Их набралось не то чтобы много, но они отличались какой-то организованностью. Если цепляли одного – мигом прибегали все остальные. А ещё они массово тренировались в местном бойцовском клубе.

Приходит как-то вечером в подъезд Толик. Задумчивый такой. Лицо такое странное. Толик – задумчивый? Такого отродясь не было.

– Чего ты? – спрашиваем.

– Есть такое слово – дилемма, – бормочет Толик.

– Ну ты дал! Умничаешь?