Кровь на воздух

– Капитан, – встревожилась вдруг Катерина, – у вас повысился пульс и расширились зрачки. Вы очень эмоционально восприняли упоминание «Форсети». Вы там были?

– Откуда мне знать? У меня, чёрт побери, амнезия.

Я вдруг понял, что, и правда, распереживался отчего-то. Мог я оказаться тогда на «Форсети»? Среди участников кровавой мясорубки, обтекаемо называемой «инцидентом»? Наверное, мог. Станция «Форсети» одно время была базой дальней разведки, и «капитан-соло» мог там отдыхать между вылетами. Что-то во мне нехорошо отзывается на слово «Форсети», и это может быть неспроста. Иногда потерять память не только плохо, но и хорошо – чёртов «форсетский инцидент» стал самой чёрной страницей в истории космофлота. Ни до, ни после в космосе не гибло разом столько людей. После этого правила использования ИИ предельно ужесточили, так что хрен ей, а не доступ к палубным камерам. Пусть рубкой любуется.

***

Осмотр корабля – занятие, которому можно посвятить много времени. ДТБ-шки не то чтобы очень большие, бывают корабли и покрупнее. Если гулять по основным помещениям, то за пару часов обойдёшь всё. Но изобилие палуб, коридоров, технических тоннелей, кабельных колодцев и прочих неочевидных мест делает задачу «Осмотреть вообще всё» нетривиальной. Особенно для того, кто не знаком с кораблём конкретного проекта, а знает только общее устройство буксиров. То есть для меня.

Палуба за палубой, по методу «левой руки» – иду, открывая все двери, которые встречаются по пути. Крупные технические люки вскрываю спецключом. Мелкие не трогаю. В чём смысл? В двух простых фактах. На корабле был экипаж. На корабле нет экипажа. Способы покинуть корабль, безусловно, есть, но в условиях глубокого космоса все они абсолютно самоубийственные, а значит, для начала следует убедиться, что они не сидят где-нибудь, запёршись и хихикая. Почему «хихикая»? Ну, потому что устроить такой перфоманс – удалить судовую роль и сбежать с командной палубы – космик может только наглухо

рехнувшись. Может ли космик рехнуться? Да ещё как! Дело вполне обычное. Природа не готовила нас к многолетнему пребыванию в замкнутом пространстве корабельных отсеков, постоянному риску и сенсорной депривации. Ну, и траверсы действуют на людей по-разному: смена метрики у некоторых может вызывать побочные эффекты от галлюцинаций до панических атак. Отчасти ещё и поэтому пассажиров возят в капсулах. Да, среди космиков таких чувствительных обычно не бывает, но никогда не знаешь, у кого вдруг проснётся «синдром Дороги». Бывало, человек лет десять преспокойно летал, а потом хренакс —

накрыло. Списали на станцию.

Может ли разом рехнуться целый экипаж? Вероятность куда меньше, но, как показала станция «Форсети», может даже и не один. По результатам сняли несколько сериалов-триллеров и сделали пару недурных видеоигр в жанре «хоррор-шутер», но это слабо утешает. Так что, если здешние космики просто сидят и хихикают – это очень мягкий вариант. И крайне маловероятный, если честно. Так что я в первую очередь принюхиваюсь, а не присматриваюсь. Называя вещи своими именами, ищу трупы.

Вторую палубу осмотрел за полдня – результат нулевой. Это палуба складов – тут обычно хранятся мелкие грузы, которые нет смысла помещать на баржу, потому что они предназначены для транзитных точек. Чаще всего это личные посылки, которые таким образом перемещают между станциями. Там их либо получают «кильки» – так «экипажные» дразнят «станционных» за скученность жизни, либо подхватывают космики с других кораблей – для себя или везут дальше. Нечто вроде почтовой службы, медленной и неэффективной. Иногда бывает, что посылка годами гоняется за получателем, перемещаясь по космосу с попутными оказиями, но даже это лучше, чем ничего. Ещё одна категория грузов, которую везут на самом буксире, – всякие штуки, которые не переносят холода. Баржи не имеют источников энергии, груз едет при космических условиях. Большая часть массовых грузов – это материалы типа металлопласта, твёрдое топливо, детали, пищевые сублиматы. Им пофиг. Меньшую как раз грузят в сам буксир. Это электроника, свежие (ну, относительно) продукты, всякие жидкости и прочее такое, что требуется мелкими партиями. Для крупных партий есть трюмные контейнеровозы, тёплые, с давлением, но на них перевозка сильно дороже, чем баржей. Вторая палуба имеет грузовой шлюз, поэтому грузовые склады всегда размещают именно на ней. Схема общая для всех проектов буксиров, потому что обеспечивает совместимость с причальными узлами станций. Вечная головная боль суперкарго – в отличие от баржи, которую отцепил и забыл, вся эта мелочёвка вечно путается, теряется, приходит не туда и не тому… но не в этот раз.

Потому что склады абсолютно, девственно пусты.

Я растерянно созерцаю чистые стеллажи с противоперегрузочными сетками, запаркованные погрузчики, намертво закреплённые тележки и прочую радость перфекциониста, пытаясь сообразить, как такое возможно.

Вся товарная логистика в дальнем космосе осуществляется кораблями. Кораблей много, но не настолько, чтобы гонять их порожняком. Особенно это касается дальних буксиров, которые самая массовая тягловая сила перевозок. Буксир с пустым трюмом? Да ладно! Обычно ситуация обратная – небольшие склады в рейсе забиты полностью, а что не влезло, вопреки правилам пожарной и перегрузочной безопасности распихивается по всем свободным помещениям и коридорам, разве что стараются не слишком нарушать развесовку. Каждый перевезённый груз – копеечка экипажу. Каждый пустой кубометр даром жрёт топливо. Космики умеют считать деньги.

В общем, пустые трюмы сократили мне время на осмотр, но прибавили загадок.

Вернулся на командную палубу, пообедал рационом, чтобы не тратить время. Скормил упаковку роботу-уборщику, который стоял над душой с таким видом, как будто ждал, что я её брошу на пол в камбузе. А может быть, ещё и плюну сверху. Как можно передать столько раздражённого недоверия гладкими пластиковыми поверхностями? Наверное, в тот период, когда предыдущий экипаж уже куда-то делся, а меня ещё не разбудили, робот был счастлив – никто не мусорил. Тогда я вряд ли вызываю у него симпатию – первым делом заблевал всё вокруг. Это, разумеется, шутка. Мозгов в этой штуке нет, просто набор датчиков и прошивка.

– Как успехи, капитан? – спросила меня Катерина, когда я заглянул в рубку.

– Обнаружил целую кучу ничего. Продолжаю поиски.

– Удачи, – вздохнула она.

Окинул взглядом индикаторы, убедился, что всё в порядке, отправился к лифту. Меня ждёт следующая палуба.

Проходя мимо, по наитию дёрнул ручку четвёртой каюты – да чёрт побери! Опять заперто!

Вернулся в рубку, уже привычно вызвал контрольное меню —

открыто! Всё как вчера, в точности. Вот только спецключ-то у меня уже в кармане! Решительно отправился к крышке кабельного люка в коридоре, вскрыл его, нашёл гребёнку шины четвёртой каюты. Так… где тут замок? Вот этот пин. Ну что: «Сезам, откройся!»

Сезам чихать на меня хотел.

Дверь по-прежнему закрыта, и что с этим делать, я ума не дам. Собственно, единственно возможное действие я уже совершил – подал команду электрозамку напрямую. Если он на неё не реагирует, варианта два: либо замок сломан, либо команда не проходит. Не проходить с управляющей гребёнки она может только при физическом обрыве/отключении провода. В этом случае я могу разве что побиться о дверь головой. Разумеется, можно вскрыть плазморезом, но это сложно, заморочно и глупо. А ещё адски вонюче – так-то металлопласт не горит, но если хорошенько нагреть его плазмой, то запах будет чудовищный. Горелым пластификатором провоняет вся палуба. Не помню, где и когда я резал металлопласт плазморезом, но в эффекте уверен полностью, наверное, впечатление было незабываемое.

При этом с вероятностью процентов в девяносто девять с девяносто девятью сотыми в двери просто глючит электрозамок. Скорее всего, изнутри он открывается без проблем, поэтому прежний обитатель каюты о поломке не подозревал. Снаружи запертую дверь никто открывать не пробовал, потому что пустую каюту закрывать незачем, вот и не починили. Если неисправность ещё и непостоянная, что контакт отходит, могли не замечать годами. Одна сотая процента вероятности того, что внутри кто-то коварно прячется, не стоит того, чтобы волочь сюда плазморез. На борту полно мест, где можно спрятаться, и каюта, определённо, не лучшее из них.

Займусь я чем-нибудь поинтереснее. Например, спущусь на палубу с капсулами и попробую поднять логи. Зрение у меня более-менее восстановилось, мелкий шрифт разберу, может, что-то новое узнаю.

Ну, или нет, что тоже вполне вероятно.

Глава 6. Долгий сон

Не знаю, что именно я ищу в «мелком шрифте» капсулы. Просто «что-нибудь». Достало ничего не понимать в происходящем. На мысль навёл обнаруженный среди инструментов техмеха «логридер» – прибор, расшифровывающий данные из локальной памяти корабельных устройств.

Всё оборудование корабля соединено, разумеется, в цифровую сеть, которая, через несколько уровней коммутации, сходится в рубке и управляется через центральный компьютер. Если знать правильную последовательность команд, то с капитанского мостика можно спустить воду в самом дальнем трюмном гальюне. И это правильно. Но более-менее сложные электронные штуки на борту имеют определённую автономность. Например, чтобы спустить эту чёртову воду, санкция капитана, к счастью, не требуется, поэтому есть локальное управление – кнопкой возле унитаза. Унитаз – не самый удачный пример, но, скажем, капсула или шлюз должны работать, даже если бортовая сеть упадёт. Поэтому в них есть собственные маленькие (в случае шлюза) или довольно мощные (в случае капсулы) микрокомпьютеры. Они по большей части не предназначены для взаимодействия с пользователем, поэтому не имеют соответствующих интерфейсов, но «логридер» позволяет перевести двоичные коды внутренних команд в читабельную форму. Чтобы разобраться в них детально, надо быть программистом, но что-то можно понять и так. А главное – информация с этих устройств не может быть удалена через центральный компьютер. Учитывая удаление с зачисткой логов аккаунтов экипажа, это может быть любопытно.

Подключил прибор к инженерному разъёму капсулы, пролистал файловые разделы, посмотрел технические логи. Вроде бы штатно, но… Что-то цепляет взгляд. Нет, я не ожидал тут найти какие-то данные о себе, это так не работает. Но кое-что можно понять и из последовательности режимов… Чёрт, вот оно. Время. Время запуска. Оно неправильное.

Допустим, я, вопреки космофлотской традиции, летел простым пассажиром, а не был приглашён разделить полёт с экипажем. Может такое быть? Может, разумеется. Куча причин навскидку, начиная с того, что могли быть какие-то личные тёрки. Космофлот невелик, все друг друга знают максимум через два рукопожатия, отсюда возникают напряги любого рода. Например, я дочку капитана где-нибудь в порту огулял… Нравы у космиков свободные, но ничто человеческое им не чуждо. Ну, или я просто настолько неприятный тип, что никто со мной на одной палубе срать не сядет. «Соло» вообще так себе компания, половина из нас сумасшедшие десоциализированные мизантропы, а вторая половина просто лучше притворяется. Ладно, речь не о том. Летел себе и летел. Пассажиром. Но тогда время запуска капсулы должно приблизительно совпадать со временем вылета.

«Балласт», шляющийся по кораблю, никому нафиг не нужен, поэтому их всегда стараются уложить как можно быстрее. Желательно ещё до старта, потому что разгон до маршевой скорости – то ещё удовольствие. С непривычки даже пара жэ может привести к травмам. На орбиталке пассажиров запустили на буксир, поприветствовали, капитан произнёс речь: «Ничего не бойтесь! Вы в загребущих лапах… то есть, простите, надёжных руках космофлота! Сейчас вы уснёте и проснётесь уже в конце рейса». Ну, или что-то в этом роде. Медик промыл желудки, поставил клизмы… Их предупреждают, чтобы не жрали перед полётом, но всегда кто-то думает, что это не про него. Ввели миорелаксант, транки, закинули в капсулы, подключили… Экипажу в начале рейса приходится потрудиться, зато потом никаких проблем. Для пассажира всё, кроме прощальной клизмы, проходит незамеченным. Заснул на орбите, проснулся там, куда собирался лететь. Компенсационный раствор покидает организм всеми доступными путями, и память о капсуле уходит вместе с ним.

Соответственно, время работы данной капсулы с момента загрузки и до того счастливого дня, когда она выплюнула меня, блюющего физраствором, на холодный пол отсека, должно быть двадцать три – двадцать четыре дня. Но, если верить логу капсулы, я провёл в ней сколько?.. Не может быть!

Так не бывает. Два года? Это не только не бьётся с продолжительностью полёта, но и превышает все разумные и неразумные сроки пребывания в капсуле. Не удивительно, что мне память отшибло. Удивительно, наоборот, что не всю…

***

В наземных «центрах передержки» лежат в капсулах дольше, чем в рейсе. Это называется «социальным балластом» —

люди, которые не нужны современной экономике. Лежат они там не совсем бессмысленно, их мозги при этом становятся частью распределённой вычислительной сети, так называемого «потока», на которой решаются задачи, которые не поручишь ИИ, – математические и инженерные расчёты, моделирование физических процессов, криптография и всё такое. ИИ для этого слишком «творческие», обычные суперкомпьютеры слишком дорогие, а людей много и занять их нечем. Не используешь мозг сам – сдай в аренду.

ИИ в этой схеме обеспечивают для «балласта» виртуальную реальность, потому что без неё быстро наступает «когнитивное выгорание» – мозг отучается от восприятия обычной жизни и становится сетевым процессором. Но даже с виртом у них предельный режим сто восемьдесят дней в капсуле, тридцать дней реабилитации. Шесть месяцев виртуального счастья, месяц реального безделья. Зато работать не надо, и тела стареют в три раза медленнее, метаболизм-то снижен. Не нравится такая жизнь? Иди в космики. «Парадигма Экспансии» – единственная альтернатива обществу виртуальной передержки с тех пор, как ИИ заменили людей во всех непроизводственных областях.

В корабельных капсулах пассажиры тоже подключены к вычислительной сети, становясь частью корабельного компьютера, но нагрузки ерундовые, корабль в основном летит сам. Подключать ИИ к ним просто нет смысла, полёты не такие долгие, чтобы успело развиться «когнитивное выгорание».

В общем, мой срок пребывания в капсуле тянет на попытку убийства. И если бы меня что-то не разбудило (воображаемая Катерина?), то я бы одной амнезией не отделался. Кстати, команда на экстренное открытие даётся физически, кнопкой на корпусе. Большая такая круглая кнопка, скрытая за откидным стеклом, чтобы никто не нажал случайно. А это значит, что в тот момент на корабле был кто-то, оборудованный как минимум одним пальцем. И ещё – что ИИ мне врёт. Даже для воображаемого собеседника это не очень красивый поступок.

Ожидалось, что искусственный интеллект освободит людей от ручного труда, оставив им творчество, но вышло ровно наоборот. Творчество ИИ даётся куда лучше, чем людям, а вот канализацию, к примеру, прочистить – не, тут у него лапки. Засада в том, что к моменту появления ИИ процентов семьдесят, а то и больше, населения было занято в так называемой «непроизводственной» сфере. То есть в основном развлекали друг дружку, продавали сами себе всякое, оказывали разнообразные услуги, а если и были связаны с реальной деятельностью, то косвенно, через дизайн, маркетинг и финансовое обслуживание. Всё это в одночасье забрал себе ИИ, потому что одна мощная многопоточная нейросеть может заменить всех блогеров разом, при этом останется достаточно ресурсов, чтобы сочинять книжки, генерировать сериалы, подсчитывать бухгалтерию и выдавать сто тысяч дизайнерских идей в секунду. А вот к станкам и штурвалам встать ИИ не спешил. Ставить-то их ставили, разумеется, но оказалось, что они для этого «слишком творческие». Их способ, условно говоря, «мышления» слишком сильно отличается от человеческого, представляя собой ту самую «управляемую галлюцинацию». Это прекрасно работает в творческой сфере, но для сборочного манипулятора на конвейере хочется какого-то более адекватного восприятия реальности. Сначала казалось, что это неплохой баланс: люди работают в реальном секторе, ИИ их обслуживает и развлекает. Но стало понятно, что реальному сектору люди тоже не очень-то нужны: их без всякого ИИ потеснили обычные алгоритмические компьютеры, напрочь лишённые фантазии, но зато чётко делающие то, на что запрограммированы. «Сверху», со стороны условной «умной занятости», людей припёрли ИИ, а снизу, в секторе условного «ручного труда», поджала автоматизация. На первый взгляд, осталось немало трудовых ниш, куда ни те, ни те не пролезли – да хоть те же трубы от говна чистить, – но тут сработал ещё один фактор: сжатие реального сектора. Производство упало за плинтус, потому что если у вас восемьдесят процентов населения ничем не занято, то и покупать произведённое тупо некому. На кой чёрт производить миллионы машин, если ни у кого нет денег, чтобы их купить? Сбыт сдох, завод закрылся, те, кто на нём работал, пополнили ряды «балласта», покупателей стало ещё меньше, закрывается следующий завод… В эту воронку положительной обратной связи экономику затянуло так быстро, что никто даже охнуть не успел. Население поделилось по принципу «десять на девяносто» – десять процентов работающих содержат девяносто тех, кто на пособии. Первым обидно, вторым скучно. Но капсулы спасли ситуацию – «соцбалласт» стал предельно дёшев в содержании. Активная же часть населения породила «Идеологию Утилитаризма» и «Парадигму Экспансии», но это уже совсем другой разговор, не про капсулы.

***

На тщательный обыск палубы ушёл остаток дня. Никаких признаков пропавшего экипажа не обнаружил. С одной стороны, это хорошо – найти в кабельном колодце десяток трупов было бы малоприятным вариантом. С другой – появилась бы какая-никакая определённость. Есть ещё нижний технический ярус. Будь я свихнувшимся космиком-маньяком, непременно заманивал бы жертв туда. Внизу стыковочные узлы, посадочный комплекс, системы управления двигателями, генераторы гравитации, топливные резервуары, резонаторы траверса – основная техническая начинка. Всё так запутано, что чёрт ногу сломит, где ещё тела прятать, как не там? Но это на завтра, устал. Быстрая утомляемость – нормальный «посткапсульный синдром», мышцы отвыкли работать. Да и мозги пока тормозят.

Я пару минут тупо смотрю на дверь четвёртой каюты. Открытую дверь. Потом провожаю глазами выехавшего оттуда робота-уборщика и заглядываю внутрь. Ожидаемое ничего, запах моющих средств и дезинфекции. Какого чёрта он раз за разом убирает пустое помещение? Остальные небось не трогает… Скорее всего, глючит не только замок в двери, но и триггер «Убрать каюту». Они как-то связаны, если я правильно помню. Надо по схеме уточнить. Как минимум, нажав кнопку «Требуется уборка», член экипажа автоматически разблокирует дверь, и она не встанет на блокировку, пока уборка не закончится, чтобы робот там не застрял. Возможно, эта цепь неисправна и, когда сломанный замок «отвисает», робот получает команду «уборка». Робот тупой: то, что каюта чистая, игнорирует. Сказано «убрать» – убирает. Надо бы разобрать панель управления в каюте, посмотреть, что там замыкает, и отключить, а то он так и будет шастать туда-сюда. Но это уже не сегодня.

– Капитан на мостике! – поприветствовала меня (воображаемая?) Катерина.

Аватарка на экране подмигнула.

– Расскажете, что вы нашли?

– Зачем?

– Мне скучно, это раз. Вам надо с кем-то говорить, чтобы не рехнуться, это два.