Адепт не хуже прочих

На сей раз шибанул я со всей дури и потому приходил в себя несравненно дольше прежнего. Очухавшись, попытался ударить и одновременно прикрыться отторжением, но из этого ничего не вышло. Тогда решил на мелочи не размениваться и лупить по замку что было силы.

Посмотрим ещё, кто из нас крепче!

Удар! Удар! Удар!

Зачарованная железяка не поддалась. Не дрогнула даже, не звякнула. Но зато меня неожиданно похвалил Первый.

– Неплохое упражнение для развития меридиана и постановки приказа.

Я высморкался кровью, недоумённо глянул на соседа и спросил:

– Чего? Какая ещё постановка?

– Приказы не так просты, как может показаться на первый взгляд. Полное понимание того или иного приказа повышает его действенность и улучшает эффективность всего аркана. И самое главное: зачарованными могут быть не только замки, но и доспехи, амулеты, оружие. Не будешь готов к отдаче, не достанешь врага, и он тебя прикончит.

– Ага! – понимающе протянул я. – Это как кулачные бойцы о мешки с песком и доски костяшки набивают?

Первый насмешливо фыркнул и подтвердил:

– Примерно так.

Я кивнул, пригляделся к замку и опять врезал по нему приказом. Очухался и врезал снова. А затем ещё и ещё.

Было больно. Очень больно. Но я не намеревался подыхать в этом драном приюте и был готов ради спасения зайти так далеко, как только понадобится. А вечером неожиданно для себя осознал, что бью куда угодно, только не по замку. Удар получался недостаточно сфокусированным, и раз за разом приказ впустую шибал по прутьям решётки.

Тут бы расстроиться и духом пасть, а я улыбнулся.

Черти драные! Да я ведь самую малость в понимании этого клятого приказа продвинулся! Пусть ценой жуткой головной боли и нестерпимого жжения в правой руке, но – продвинулся!

– Левой тоже бей, – посоветовал Первый.

– Завтра, – прошипел я через стиснутые зубы. – Это уже завтра!

5-15

До конца седмицы я утирал нос приютским воспитанникам, играючи разрушая их незримые барьеры. Всякий раз это были новые юнцы, и хитрован-наставник неизменно вещал об опасности одарённых со спящим талантом, относя к таковым и меня, а потому иной раз доходило до самых настоящих истерик. У его подопечных просто в головах не укладывалось, что их чары могут не подействовать на самого обычного человека. Но это поначалу. А дальше по приюту, должно быть, разошлись слухи, и моё появление в аудитории стало вызывать не любопытство, а глухое раздражение. Горячие головы даже в коридорах караулить начали, но в присутствии Зарубы никто и слова дурного сказать не посмел.

Ну а в свободное время я практиковался в тайном искусстве. Учился тянуть небесную силу, пытался направлять её к солнечному сплетению и выбрасывал, попутно формируя по исходящему меридиану в правой и левой руках. О внутреннем зрении тоже не забывал, и всякий раз, когда от усталости падал на шконку, то погружался в созерцание собственной ауры. С каждым днём это получалось всё легче и быстрее, я неизменно различал какие-то новые оттенки оранжа, пурпура и фиолета с уходом в черноту.

Черти драные! Меня и вправду прокляли! Прокляли два драных раза!

Пурпур особых опасений не вызывал, а вот ростки фиолетовой кляксы, пусть пока что полупрозрачные и едва видимые, дотянулись уже до середины бедра, и ничего хорошего мне это обстоятельство не сулило. Пытался воспользоваться советом Первого, но сколько ни пыжился, воздействовать на муть в собственной ауре так и не сумел.

– Уплотняй силу! – посоветовал сосед. – Концентрируй и гони волной! Не дави, а бей!

Уплотняй и бей, ха! Чуть дурачком не стал, попытавшись! Когда только начинал практиковаться в ударном приказе, и то не так больно было. Едва не разорвало! А толку – ноль!

– Нет, тут нужна полноценная закалка тела и духа, – со вздохом признал Первый.

– И как же мне закалиться?

– Без доступа к источнику силы? Никак.

С трудом удержался тогда, чтоб не послать соседушку куда подальше.

– Ну ты уж придумай что-нибудь! – потребовал я. – Зря, что ли, половину приюта шагами перемерил?

– Чудес не бывает!

– На днях ты утверждал обратное!

Но нет, чуда не случилось, и вместо вычищения из себя проклятий я шибал, шибал и шибал клятый навесной замок. Клятый и заклятый. За седмицу приноровился попадать по нему раз или два из полудюжины попыток, но железяка моих потуг словно не замечала и даже не вздрагивала. А вот отдачей в ответ так и прикладывало!

Плевать! Сдаваться я не собирался!

Дальше меня задействовали на отработке приказа «ниц!». В первый раз показалось, будто небо на плечи обрушилось. Удар был столь силён, что я не устоял на ногах и рухнул на пол, а встать уже не смог – так придавило к половицам, даже дышать только через раз получалось.

Я сразу сообразил, что это не самостоятельный приказ, а всего лишь сочетание удара и отторжения: первый вколачивал в землю, второе не позволяло встать. Отгораживаться от падавшей на плечи тяжести было несподручно из-за того, что никак не получалось угадать нужный момент, а мои попытки хитрить и смещаться из стороны в сторону Заруба пресёк, протянув поперёк хребта тростниковой палкой. Пришлось отрабатывать растянутую по времени версию защитного приказа – в итоге едва с ног не валился от усталости.

Что самое поганое – неофиты не просто тренировались на мне, теперь они горели желанием сквитаться за прошлые неудачи и били изо всех сил. Не только не сдерживались, но пытались прыгнуть выше головы. И у кого-то это даже получалось.

Я ждал какой-нибудь пакости от Овода и его конопатого дружка, которые занимались в одной группе с другими перестарками, но эта парочка в присутствии наставника и Зарубы никаких фортелей не выкидывала и держалась ниже травы тише воды, а вот какой-то гадёныш из молодых да ранних приложил до хруста в спине. Самостоятельно подняться не вышло – не могу сказать, будто ноги отнялись, но всякая попытка пошевелиться вызывала столь острые вспышки боли, что начинал проваливаться в забытьё.

Франтоватый наставник разочарованно вздохнул, а вот Заруба неожиданно оказался таким исходом безмерно доволен.

– Поглядите-ка на эту размазню! – впервые обратился он к аудитории в присутствии коллеги. – Путь тайных искусств – это путь боли! Только переступая через себя и ограничения жалкой плоти, можно стать кем-то действительно великим! А хныкающих от уколотого пальчика неженок… Нет! Их даже не на дуэли убьют! Их прикончит собственный талант! Очищение – это больно! Формирование ядра – очень больно. Преломление – чертовски больно! Об остальном и не говорю. А цена ошибки – безумие или смерть!

Но слова словами, а в госпиталь меня уволокли на носилках. Занимали владения врача всего лишь несколько комнат, в приёмный покой он вышел облачённым во всё те же белый халат и смешную шапочку.

– Ну-с, и что тут у нас?

– В спине хрустнуло, – сипло выдохнул я, когда меня перевалили с носилок на хирургический стол. – Больно…

Врач глянул на Зарубу.

– И как зарекомендовал себя наш юный друг?

Друг?! Да я бы лучше с бешеными псами закорешился, чем с вами, черти драные!

Заруба задумчиво потёр подбородок.

– Исцели его, пожалуй. Всё же две седмицы продержался.

Не будь мне так худо, точно бы в голос выругался. Что значит: «исцели, пожалуй»? Как так: «пожалуй»? Получается, могли сразу в расход списать?

Твари!

Зубами я заскрежетал уже не от боли, а исключительно из-за охватившего меня бешенства. А потом словно зелёная волна накрыла. Чужая сила накатила и схлынула, оставив после себя едва уловимый аромат разогретых солнцем трав, но ломать меня отнюдь не перестало. Не сработало, что ли?