Без гнева и пристрастия

– Предлагаешь отправить тела прямиком в крематорий? Без проверки их ни один морг не примет!

– Хорошо, – сдался Навин, – попробую выторговать еще полчаса. Один черт, в таком виде вагон через Вечность гнать нельзя. – Он мрачно глянул на меня и спросил: – Есть предположения, что здесь стряслось?

Я поднял с перрона бумажный пакет для улик и спросил:

– Ты ведь в курсе, что некоторым людям не стоит спускаться в подземку?

– Людям с нестабильным внутренним временем?

– Вроде нас с тобой, да, – подтвердил я. – Только не прошедшим обучение.

Навин глянул на выломанную изнутри дверь и покачал головой:

– Простой человек не смог бы устроить подобный разгром. К тому же, сам посуди, ну кто в здравом рассудке сунется в вагон подземки, зная, чем это закончится?

– Возможно, тот, у кого просто не было выбора? – усмехнулся я и покачал пакетом для улик перед лицом дивизионного комиссара.

– Что там? – потянулся Ян за пакетом, но я отдернул руку.

– Уверен, что хочешь это увидеть?

– Дай сюда! – Навин вырывал пакет, заглянул внутрь и поднял на меня озадаченный взгляд. – Вот дерьмо! – выдохнул он.

– Это еще мягко сказано, – поморщился я, стянул окровавленную перчатку и похлопал начальника по плечу. – Готовься. Газетчики нас с потрохами сожрут, когда пронюхают.

– Если пронюхают.

– В этом городе не умеют хранить секреты.

– Держи рот на замке, – предупредил Ян.

– Так точно, мой комиссар! – ухмыльнулся я.

Нервы, это все нервы.

В пакете лежали наручники. Обычные на вид наручники за небольшим исключением: один из браслетов был разорван, на втором засохли ошметки кожи и куски плоти.

Если кто-то из детективов спустился с задержанным в подземку и того прямо вагоне скрутил приступ, на полицию не просто выльют ушат помоев. Полетят головы. И не рядовых исполнителей; на этот раз отдуваться придется начальству.

– Не паясничай! – потребовал Навин. – Надо выяснить, кто из наших ехал в этом вагоне. Установим личность полицейского – выйдем на беглеца.

– Не все так просто, – покачал я головой, – большинство тел изуродовано до полной неузнаваемости.

– Сделай что-нибудь! – потребовал Ян и встряхнул пакет. – А я попробую отследить наручники по серийному номеру.

– С людьми в вагонах что делать будем? – напомнил я.

– Заканчивайте с телами, и отгоним состав в депо, – решил Навин и зашагал к лестнице

– Так мы продолжаем? – уточнил тогда помощник коронера.

– Одну минуту, – попросил я и отошел к кабинке телефонного аппарата. Набрал рабочий номер, а когда Алан Портер поднял трубку, обрисовал ему ситуацию и попросил посмотреть материалы по вчерашнему убийству. Потом с тяжким вздохом отправился сортировать фрагменты тел.

Черт бы побрал эту работу…

Очистили вагон в итоге только через час. К этому времени у меня от выкуренных сигарет во рту стояла мерзкая горечь табака, руки дрожали, и хотелось напиться вдрызг. Просто запереться у себя с ящиком дешевого виски и не появляться на людях как минимум пару дней.

Что выводило из себя больше всего – никакого толка от моего участия в осмотре тел не было. Впустую потраченное время и нервы. Без подобного опыта вполне мог бы и обойтись.

– Позвоните, когда будет готово заключение по вагону, – сунул я визитку криминалисту и вновь отошел к телефонной будке.

Набрал рабочий номер Яна Навина, но дивизионного комиссара не оказалось на месте. Тогда поднялся на улицу, выскользнул за полицейское оцепление, у которого по-прежнему толпились газетчики и жители окрестных домов, и зашагал прочь от карет скорой помощи и полицейских автомобилей.

Вскоре заметил на противоположной стороне вывеску бара, перебежал через проезжую часть, толчком распахнул дверь и шагнул внутрь.

– Два двойных виски. Чистого, – предупредил бармена, проходя в уборную.

Открыл кран, умылся, постоял немного, наблюдая в зеркало за медленно стекавшими по лицу каплями. Потом вытерся, пригладил волосы расческой и вернулся в бар.

Когда я уселся на высокий стул, то первым делом наставил палец на господина в темно-сером плаще и матерчатой кепке и предупредил:

– Ни слова! – потом влил в себя стаканчик виски и взял второй.

– Этот разве не для меня? – удивился Кай Дворкин, криминальный репортер «Осеннего вестника» и мой хороший знакомый.

– Нет, – отрезал я и выпил.

Слегка отпустило. Слегка.

– Бутылку этого пойла, будьте добры, – попросил тогда Кай бармена и выложил перед собой мятую двадцатку. Забрал бутылку и спросил: – Присоединишься?

Я только рукой махнул.

Мы перебрались за угловой стол; Дворкин разлил виски по стаканам и участливо поинтересовался:

– Совсем плохо?

– А сам как думаешь? – буркнул я и закурил. Затянулся, выдохнул к потолку струю дыма, снова хлебнул виски.

– Никак не думаю, – ответил Кай и достал мятую пачку папирос: – Чтоб ты знал, я привык оперировать фактами, а не догадками.

– Брось! – фыркнул я и стряхнул пепел, попутно убедившись, что до карандашной черты на белой бумаге остается еще как минимум пара затяжек. – Не намерен сейчас говорить об этом.

– Ты разбиваешь мне сердце! – оскорбился газетчик, потер крупный нос и выпил. – Весь город гудит! Люди боятся спускаться в подземку!

– Боятся? Не иначе, из-за врак таких вот, как ты, бумагомарак, – фыркнул я, последний раз затянулся и вдавил недокуренную сигарету в дно пепельницы.

– Так позволь донести до людей правду.