Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Психиатрические эскизы из истории. Том 2

Год написания книги
2008
<< 1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 31 >>
На страницу:
23 из 31
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Сиес, Баррас и Дюко должны были подать Бонапарту прошение об отставке из директории, тогда директория падает сама собою и новая директория имелась быть назначенною из Бонапарта, Сиеса и Дюко. Государственный переворот был назначен на 16 брюмера. Революция могла рассчитывать на полный успех. Директория слишком уронила себя в глазах народа, и народ искал власти твердой и определенной. Наполеон как нельзя более соответствовал этому идеалу. Большинство администрации, народ и армия были на стороне переворота. Противиться могли те, чьи интересы задевались этим переворотом. Но для их усмирения существовала армия.

Однако всему этому делу едва не помешало самое простое обстоятельство.

За несколько дней до революции Наполеон уехал к брату своему Жозефу в Монтфонтень на несколько дней. Желая побеседовать с Реньо наедине, Наполеон предложил ему верховую поездку. Достигнув озера, лошадь Бонапарта споткнулась на всем скаку о скрытый под песком камень и сбросила всадника с седла метров на шестнадцать. Реньо соскочил с своей лошади и подскочил к Наполеону, которого застал в беспамятстве. Не заметно было ни пульса, ни дыхания. Через несколько минут, однако, Бонапарт очнулся, как бы от сна, и вскоре с той же легкостью, с какою был сброшен, вскочил снова в седло (Пеэр, 241).

17 брюмера совет старейшин заслушал вышепоименованные три вопроса и принял их единогласно. Наполеон был приглашен в заседание совета.

В то время все генералы, за исключением Журдана и Ожеро, были в квартире в блестящей форме. Когда получено было приказание совета старейшин, Наполеон, во главе блестящего генералитета, немедленно выехал в Тюильри. Его сопровождали Макдональд, Серюрье, Мюрат, Ланн, Андриосси, Бертье и Лефевр. При проезде через город нетрудно было убедиться, что заранее отданные приказания были в точности исполнены. Войска парижского гарнизона стояли под ружьем на своих местах во всех стратегических пунктах, командующих столицей. Приехав в Тюильри, Бонапарт с блестящей свитой вошел в зал заседаний. «Граждане делегаты, – сказал он, – республика находилась на краю гибели! Вы оказались на высоте положения и спасли ее энергическим вашим решением. Горе тем, кто вздумал бы вызывать беспорядки и волнение! С помощью генерала Лефевра, генерала Бертье и других моих товарищей по оружию я их немедленно же арестую. Не к чему было бы теперь справляться с прецедентами прошлого. Никакая историческая эпоха не может сравниться с концом XVIII столетия, а тем более с настоящей минутой! Ваша мудрость постановила решение, а мы его выполним, если понадобится, силой оружия. Нам нужна республика, зиждущаяся на истинной свободе граждан народного представительства. Такая республика у нас и будет! Клянусь в том за себя и за своих товарищей по оружию!» «Мы все клянемся!» – единодушно воскликнули сопровождавшие его генералы.

Решения совета старейшин были немедленно объявлены в совете пятисот и совершенно молчаливо им приняты.

Не то было во дворе Тюильри, где Наполеон выходил из зала заседания. Пока генерал Бонапарт садился на коня, караул Тюильри приветствовал своего возлюбленного полководца громким и дружным «ура». Приветствие многознаменательное.

Все происшедшее в совете старейшин и в совете пятисот на другой день было опубликовано в газетах с комментариями, подобающими данному случаю.

На другой день роли были распределены так: военный караул держали Ланн в Тюильри, Серюрье – в Наун де Журе, Мармон – в военном училище, Макдональд – в Версале, а Мюрат – в Сен-Клу. Директора Сиес, Дкжо и Баррас подали прошения об отставке и вручили их Наполеону, как представителю высшей исполнительной власти в Париже. Так как Гойе и Мулен оказались несговорчивыми, то их арестовали в Люксембургском дворце и охрана их была поручена Моро, который вместе с тем состоял начальником караула в резиденции правительства. Фуше предложил запереть все входы Парижа и подвергнуть ревизии омнибусы и курьеров; но Наполеон это предложение отверг, заявив, что он действует во имя народа и для народа. Ожеро, увидев свой промах, тоже явился к Наполеону, но ему было сказано, что он хорошо сделает, если будет сидеть смирненько и тоже передаст Журдану. Тем не менее, ночью в квартире Соличетти собралась партия недовольных, которая решилась устроить контрреволюцию; но заговор был выдан самим Соличетти, причем Фуше принял надлежащие меры против членов заговора.

На другой день, 18 брюмера, всеми действующими лицами роли были прекрасно исполнены и дело было выиграно. Единственное лицо путало свою роль и едва не погубило всего дела – это был сам гениальный Наполеон.

Прежде всего, вышла очень важная путаница с местом заседания. Для совета старейшин в Сен-Клу отведен был наверху зал Аполлона, а совет пятисот помещен в оранжерее. Но при этом забыли все приготовить ко времени открытия заседаний. Принялись за приготовления, когда стали собираться члены советов, и закончили приготовления только к двум часам. За это время агитаторы противных партий успели сделать очень многое. При открытии заседаний неожиданности начались с совета старейшин. Было внесено предложение о том, чтобы отложить поручение Наполеону верховной власти, так как требовали прежде выяснить, находится ли исполнительная власть в надлежащем составе. Когда же секретарь заявил, что четыре директора подали в отставку, то в совете произошла полнейшая анархия.

В это время у дверей совета появился со своим штабом Наполеон. «Он страшно побледнел, но сделал над собою энергичное усилие, оправился и начал говорить отрывистыми, хлесткими, красноречивыми фразами: «Мы находимся теперь над вулканом. Я не Цезарь и не Кромвель, а простой бесхитростный солдат, который жил спокойно в Париже и оказался, неожиданно для самого себя, призванным спасать отечество. Если бы я был узурпатором, я обратился бы теперь не к народному представительству, а к солдатам прежней моей итальянской армии. На обязанности всех присутствующих принять меры, необходимые для спасения свободы и равенства… („А также и конституции“, – крикнул один голос.) Стоит ли говорить о конституции? – возразил Бонапарт. – Вы нарушили ее 18 фруктидора, а затем 22 флориаля и 30 прериаля. Все фракции ссылаются на конституцию и все ее нарушали. Служа предметом всеобщего неуважения, она стала непригодной для республики, так как, очевидно, не может спасти тех, кто ее и в грош не ставит». Затем Наполеон обратился к совету старейшин с просьбою облечь его надлежащими полномочиями, обещая их сложить тотчас же по устранении опасности, в которой находится теперь государство. Какая это такая настоятельная опасность, спросили его. «Ну что же, если на то пошло, я не стану молчать, – воскликнул Наполеон. – Знайте же, что Баррас и Мулен предлагали мне стать во главе партии, замышляющей окончательное ниспровержение либерального порядка дел!» На Бонапарта посыпался ряд требований объяснений.

На это Бонапарт разразился обвинениями совета пятисот и конституции и пригрозил, что если бы кому-либо вздумалось объявить его вне закона, то он обратится к гренадерам, штыки которых сверкают здесь по соседству. «Вспомните, что я иду под сенью богини Счастья, сопровождаемой богом Войны!» «Помилуйте, генерал, вы сами не знаете, что говорите теперь», – шепнул ему на ухо Буррьен… На требования дать более точные сведения о заговоре Наполеон не мог придумать ничего иного, кроме нелепого сочетания имен Барраса и Мулена, и только присовокупил, что истинная опасность заключается как раз в совпадении программы заговорщиков с общими желаниями, вследствие чего сами заговорщики нисколько не хуже несметного множества других людей, которые в глубине души разделяют их мнения. Раздосадованные соучастники Бонапарта буквально вытащили его тогда из залы заседания. По удалении Наполеона бонапартистское большинство благополучно провело заранее условленную программу и вотировало доверие Бонапарту (Слоон).

Вышедши из залы заседаний совета старейшин, Наполеон воскликнул: «Надо положить всему этому конец!» В это время генералы, стоявшие у войск, не теряли напрасно времени. Серюрье, расхаживая перед фронтом войск, воскликнул: «Там, кажется, собираются убить вашего генерала, а вы все-таки извольте стоять смирно!»

В совете пятисот в это время свирепствовала целая буря. Уже в начале заседания предложено было, чтобы каждый депутат возобновил свою присягу конституции. Все, не исключая и Люсьена Бонапарта, выполнили эту формальность. Во время принесения присяги начали, однако, раздаваться беспорядочные крики: «Не хотим самоуправства! Долой диктаторов! Мы все здесь люди свободные!» Затем президентом прочитано было заявление Барраса о выходе в отставку. Оно было прочитано вместе с документом, где Баррас утверждал, что с возвращением во Францию знаменитого полководца, которому он имел честь и счастье открыть дорогу к славе, и ввиду доказательств полнейшего доверия законодательной власти к этому генералу, он убежден, что свободе не угрожает более никакой опасности, а потому с радостью возвращается на стезю частной жизни.

Депутатам, или, по крайней мере, большинству их, не было известно, что Сиес и Дюко подали тоже Бонапарту прошения об отставке. Точно так же они не знали об аресте Гойе и Мулена. В заявлении Барраса можно было прочесть, однако, между строк, что директория уже рушилась или находилась накануне полного распадения. Возникшие уже и перед тем подозрения, что подготовляется государственный переворот, получили таким образом веское подтверждение. Якобинское большинство совета пятисот пришло в величайшее смущение. Одни предлагали безотлагательно выбрать новую директорию, другие настаивали на необходимости соблюсти требуемый конституцией срок и отложить заседание. Наиболее проницательные поняли, что попались в ловушку, и начали объяснять своим товарищам, в чем именно она заключалась. «Думаю, что из числа присутствующих некоторые знают, откуда мы пришли и куда идем!» – многозначительно заметил Гранмезон. В эту критическую минуту двери залы заседаний распахнулись настежь и на пороге показался Бонапарт, окруженный гренадерами. Это вызвало невообразимый хаос. Депутаты повскакали с мест. Некоторые из них устремились к окнам, другие с угрожающими жестами бросились навстречу генералу, осмелившемуся явиться с вооруженною силою в залу заседания. Многие принялись кричать: «Объявим его вне закона!» – и требовать, чтобы это заявление немедленно же было подвергнуто голосованию. Беспорядок все более усиливался… Возбуждение умов дошло до того, что раздраженные представители перешли от слова к делу и бросились на Бонапарта с кулаками. Взволнованный до крайности Бонапарт, которого, без сомнения, истомили опасения, естественные у человека, поставившего решительно все на ставку в таком рискованном деле, внезапно побледнел и лишился чувств. Солдаты подхватили его на руки и вынесли на свежий воздух, где он тотчас же пришел в себя и сел на коня. По выходе Наполеона из совета пятисот Сиес, человек более покойный и выдержанный, заявил: «Они хотят вывести вас из-под охраны закона, а вы должны вывести их из залы».

Наполеон отправился к войскам. В то же время к войскам прибыл и Люсьен Бонапарт и объявил, что большинство совета пятисот люди порядочные, заслуживающие уважения, но в числе их имеется несколько убийц, английских наемников, которые держат всех остальных в страхе; они вздумали умертвить его брата – генерала, на которого возложено было поручение. В войске поднялся крик: «Ура, да здравствует Бонапарт!» Тогда Мюрат обратился к Наполеону: «Прикажете нам войти в залу заседания?» – «Да, – отвечал ему Бонапарт, – если они будут сопротивляться, колите их насмерть! Да, следуйте за мною, я должен быть для вас сегодня божеством!» К счастью, эти необдуманные слова, вырвавшиеся у Бонапарта словно в припадке, удалось услышать лишь немногим. «Замолчи же наконец, – сказал Люсьен брату, – уж не воображаешь ли ты, что говоришь с мамелюками?» Раздалась команда, и гренадеры, предводимые обоими братьями, ехавшими на конях, двинулись вперед… Вскоре зал совета пятисот опустел. Видели, как несколько довольно тучных тел вылетело из окон оранжереи.

Вечером в этот день Люсьен Бонапарт созвал в Париже верных членов совета старейшин и некоторых членов совета пятисот, которым представлен был проект новой конституции. При этом было постановлено: отменить директорию, исключить 60 членов законодательного корпуса, учредить временное правительство из трех консулов: Бонапарта, Сиеса и Дюко, распустить законодательный корпус, учредить две временных комиссии для пересмотра конституции и законов и выразить благодарность отечества Бонапарту, генералам и солдатам.

Наполеон теперь стал полным владыкою Франции. Однако это стоило ему недешево в буквальном смысле слова. По мнению людей, хорошо знающих дело, этот переворот обошелся ему в полтора миллиона. Было не секретом, что 18 брюмера каждый солдат парижского гарнизона получил от Бонапарта по 12 франков, новый мундир и чарку водки. А сколько роздано было другим, более важным лицам, трудно и сосчитать.

Тем не менее, дело было сделано. Наполеон был избран первым консулом и семья его перебралась в Люксембургский дворец.

Главное дело теперь состояло в составлении конституции. Над нею трудилась комиссия из опытных, сведущих людей в течение шести недель; но больше всех работал первый консул. Составленная конституция была представлена на утверждение всего государства путем плебисцита, причем за конституцию было подано около трех миллионов голосов, а против конституции всего только 1567 голосов.

Наполеон, однако, не выжидал утверждения конституции всеобщим голосованием, а привел ее в исполнение еще раньше. Первым консулом был избран Наполеон Бонапарт, его товарищами – Камбасерес и Лебрен. В руках первого консула находилась полная власть. Он предлагает и обнародует законы, управляет сухопутными и морскими силами, устанавливает отношения Франции к иностранным государствам, подписывает трактаты, объявляет войну, назначает и отстраняет общественных чиновников, выбирает членов государственного совета. Другие консулы пользуются лишь правом совещательного голоса.

Консулы избираются на десять лет. Г-жа Пермань сказала при этом матери Наполеона: «Щука непременно скушает двух других рыбок». Разумеется, madame Mere постаралась при этом обидеться.

Будучи великим военным гением, Наполеон оказался столь же великим и в деле внутреннего благоустройства государства. Разумеется, выбор консулов, министров и лиц первых важнейших должностей принадлежал первому консулу, – остальных избирают лица, соподчиненные Наполеону, но почти всегда под его контролем и с его ведома. А ведал Наполеон всех и все. И Сиес был прав, говоря Талейрану после избрания Наполеона: «У нас теперь есть повелитель; он все знает, он все видит, все может».

При выборе людей на должности принимались во внимание: характер человека, большая или меньшая степень его честности и пригодности к делу и преданности самому консулу. Политические убеждения принимались мало в расчет. И действительно, у Наполеона на службе находили место и республиканцы, и роялисты, и жирондисты, и радикалы, и умеренные республиканцы, и антифруктидорцы. Достаточно указать на первых ближайших сотрудников Наполеона, чтобы найти оправдание данному положению. Таковы были: министр военный – знаменитый Карно, министр полиции – Фуше, министр иностранных дел – Талейран и т. д. Несомненно, что у многих из этих деятелей совесть и нравственность находились в латентном состоянии, зато все они отличались прекрасным знанием дела, блестящим умом и образцовой исполнительностью.

Первым делом Наполеона, по вступлении в должность первого консула, было улучшение финансов Франции. Нужно было исправить государственную доходность, финансовые обороты государства, поднять ценность бумаг, улучшить благосостояние и промышленность края, уменьшить задолженность и т. д. Для всего этого нужно было найти подходящих людей. И Наполеон их нашел. В этом отношении ближайшими его помощниками были: Лекуте-де-Кантле, Годен, Молльен и др.

С первых же шагов своей деятельности Наполеон сократил периодические издания. Он оставил только тринадцать газет, причем подверг их строжайшей цензуре. Вместе с этим Наполеон стремится все упорядочить, все умиротворить. Он отменяет нелепый закон о заложниках и лично освобождает заключенных. Отменяет и другой закон, по которому родственники эмигрантов лишались политических прав и удалялись из государственной и общественной службы. Священникам, сосланным 18 фримера, разрешено возвратиться на родину. Эмигрантам, попавшим вследствие кораблекрушения на берег Франции и потом заключенным, дарована была свобода. Многим эмигрантам дозволено было возвратиться на родину.

Вместе с финансовыми предприняты были административные и судебные реформы, настолько совершенные и законченные, что они и ныне признаются едва ли не образцовыми.

Наполеон обратил также особенное внимание на умиротворение Вандеи и Бретани и вскоре в этом достиг полного успеха.

Проекты всех реформ предварительно весьма тщательно изучались самим Наполеоном; причем последний, будучи вначале учеником, скоро становится полным обладателем и руководителем данного дела. Все отрасли администрации действовали легко и плавно, что обусловливалось опять-таки непосредственным внимательным надзором самого Наполеона. Все сношения с иностранными державами велись не иначе, как с ведома Наполеона, причем Талейран сознается, что почин выяснения самой хитросплетенной сети дипломатических интриг, а равно и составления такой сети производился всегда по инициативе Наполеона. Несмотря на то что военным делом ведал гениальный Карно, тем не менее, и здесь Наполеон делал все мелочи относительно каждой отдельной части, каждого полка, батальона, даже роты – в пехоте, артиллерии и кавалерии. Он знал везде число старослужащих солдат и конскриптов и в то же время имел самые подробные сведения о составе и численности национальной гвардии… «Все это в совокупности производит такое впечатление, как если бы в Европе в критический момент появилось существо, которое нельзя было бы признать ни человеком, ни демоном, ни ангелом. Это был человек со сверхъестественной выносливостью, сообразительностью и способностью к труду. Он напоминал ангела без совершенств или же демона без зложелательства. Все, совершенное Наполеоном, оказалось в конце концов благодетельным, созидающим и прочным по отношению не только к Франции, но тоже ко всей Европе и к остальному миру».

Одним из важнейших шагов первого консула был, однако, конкордат, заключенный с папой. Со времени революции религия во Франции была очень не в фаворе. Правда, мало-помалу острые отношения между правительством и представителями церкви с верующими сглаживались. Уже во времена директории фактически установилась свобода совести и вероисповедания, но законные отношения государства к церкви остались в прежнем виде. Мы видели уже, что Наполеон, главнокомандующий итальянской армией, отнесся к Риму очень снисходительно и даже покровительственно. «Милый сын» мог стереть Рим с лица земли и сохранил не только духовную и физическую целость его, но и политическую. Шаг весьма важный для человека дальновидного. Теперь первый консул видел ясно, что без религии он обойтись не может. Армия – великая сила. С нею можно повелевать народами; но управлять народами можно только при свободе совести и душевной привязанности. Нужно было эту свободу совести для верующих легализировать. И Наполеон с первых же дней пошел по этому пути. Прежде всего, по смерти папы Пия VI во Франции назначена была панихида. Этот акт со стороны Наполеона послужил наилучшим доказательством его сочувствия и отзывчивости к чувствам народных масс. Далее. По избрании нового папы, Пия VII, Наполеон поспешил уведомить его, что светские владения его предшественников, за исключением легатств, могут поступить в его ведение, но, разумеется, на известных условиях.

Ответом на этот шаг Наполеона к папе был приезд папского секретаря, кардинала Гонзальви, в Париж, где обе стороны скоро сговорились и заключили договор, по которому первый консул отменил законы 1790 года и признал папу главою церкви; папа же обязался утвердить епископов, назначенных правительством, и согласился на положение духовенства в денежной зависимости от правительства. Этот конкордат имел весьма важные последствия: 1) французский народ в делах совести становился под контроль папы, зато 2) в государстве признавалась духовною властью ныне существующая гражданская законом и Богом дарованною, через что все притязания Бурбонов падали сами собою. Таким образом, гений Наполеона уже давно прозрел силу и значение папской власти и для него папа – мелкий владетельный князь был гораздо удобнее папы – главы церкви. Папа – державец весь во власти Наполеона, папа – глава церкви является властителем и Наполеона. Этот шаг Наполеона дал ему мир и спокойствие с Римом и Италией, а главное, упрочил его положение не только в настоящем, но и в будущем. Пользуясь случаем, папа просил об увеличении своих владений, на это Наполеон ответил посылкою в Рим останков папы Пия VI. Вообще в дипломатическом отношении Наполеон показал себя вполне достойным дипломатических представителей римской курии.

Но особенное внимание первого консула было обращено на устройство армии. А армия нужна была, так как политический горизонт представлялся слишком мрачным и темным.

Немедленно по вступлении в должность первый консул обратился письменно к германскому императору и английскому королю с предложением заключения мирных договоров; однако и от того и от другого получил отрицательный ответ. Приходилось воевать.

По-прежнему военные действия происходили в Австрии и в Италии. Главнокомандующим австрийской армии был назначен Моро, главнокомандующим итальянской армией – Массена. По статутам конституции первый консул не мог быть главнокомандующим армией. Это не значило, однако, чтобы первый консул не мог управлять ходом кампании. Назначив главнокомандующим Моро, Наполеон вместе с этим составил и план военных действий. Для более успешного выполнения его Наполеон вызвал начальника штаба армии Дессоля и старался уяснить ему план действий с целью более успешного воздействия на Моро. Выслушав Наполеона, Дессоль отвечал: «У вас способ вести войну, превосходящий все иные способы, но у Моро тоже свои приемы, которые, несомненно, ниже ваших, но в своем роде тоже прекрасны. Предоставьте его самому себе; он будет действовать медленно, но верно, и даст вам те результаты, какие вам необходимы для общих комбинаций. Если же вы навяжете ему свои идеи, вы смутите его, вы даже, может быть, его оскорбите и, желая получить многое, не получите ничего».

Первый консул сдался на доводы Дессоля. Основная черта тупоумных людей – обижаться честно высказанным мнением подчиненного.

Предоставив право Моро действовать на свой страх в Австрии, Наполеон двинулся на помощь Массене, предварительно необыкновенно быстро изготовив восьмидесятитысячную армию. Полководцем австрийской армии в Италии был почтенный генерал Мелас. Узнав о походе Наполеона в Италию на помощь Массене, он не придал ему никакого значения, так как, во-первых, скептически относился к способностям Наполеона, во-вторых, не верил в существование резервной армии у французов и, в-третьих, был защищен от Франции горными высотами с Сен-Бернаром во главе. Во всех трех отношениях Мелас ошибался. Наполеон был гений, имел готовую резервную армию и перешел Сен-Бернар. Находясь у Сен-Бернара, Наполеон пригласил инженерного генерала Мареско и спросил его о возможности перехода через этот хребет, на что получил ответ, что переход будет очень трудный. «Трудно – это ничего, но возможно ли?» – спросил первый консул. «Я считаю это возможным, но для этого понадобятся необычайные усилия». – «В таком случае в путь», – сказал Наполеон.

В этом переходе через Сен-Бернар сказался весь гений Наполеона. Он видел и знал все, он не упустил из виду ничего. Провиант был заготовлен. Носильщики были готовы. У ущелий были запасены артели кузнецов. Здесь же устроена была шорная мастерская для упряжи. Словом, не было той мелочи, которой бы не предусмотрел прозорливый глаз Наполеона. В силу этого армия Наполеона не только вполне удачно вошла в Италию, но даже очень скоро достигла Милана. Результатом этого посещения Милана Наполеоном была постановка прекрасной статуи Наполеона на Миланском соборе, в числе остальных шести тысяч находящихся там статуй.

Можно себе представить весь ужас Меласа, когда он узнал, что Наполеон уже в Италии и армия его не миф. Это последнее вскоре он испытал на опыте под Маренго, оставив Наполеону 7000 убитых, 40 пушек и 3000 пленных. Мелас был уничтожен и просил перемирия.

Теперь первый консул-победитель вновь обратился к германскому императору с предложением мира. Между прочим, он пишет: «Я имел возможность взять всю армию вашего величества; но я довольствовался перемирием, в надежде, что это будет первый шаг к миру, мысль о котором тем более близка моему сердцу, что я могу навлечь на себя подозрения в нечувствительности к ужасам войны… Прошу ваше величество читать это письмо с теми чувствами, какие меня заставили писать его, и быть уверенным, что после мыслей об интересах и счастии моего народа ничто не будет меня занимать столь живо, как благосостояние воинственной нации, мужество и военные качества которой возбуждают уже в течение восьми лет мой неизменный восторг. Бонапарт».

К сожалению, за несколько часов до предложения Наполеона подписан был Австрией договор с Англией – не вступать с Францией ни в какие сепаратные предложения. Война продолжалась. Зато Наполеон успел заключить почетный мир с Неаполем. В силу этого договора порты Неаполитанского королевства закрывались для Англии.

Оставив армию на попечение полководцев, Наполеон уехал во Францию. Его возвращение в Париж было триумфальным шествием от французской границы и до Парижа.

Обстоятельства Наполеону благоприятствовали. Русский император Павел, оскорбленный заведомо недружелюбным отношением австрийцев к своему знаменитому полководцу, Суворову, и всей русской армии, а также и другими фактами непорядочного отношения к авторитету императора и истории, с одной стороны, и не менее неприличными поступками Англии, резко порвал отношения с Австрией, заключил с Данией, Швецией и Пруссией вооруженный нейтралитет против Англии и искал сближения с Францией. Наполеон зорко следил за всеми фазами этих отношений и всеми мерами старался склонить императора Павла на свою сторону. При этом он совершил целый ряд авансов, действительно могших понравиться императору Павлу. Он признал за императором Павлом звание гроссмейстера Мальтийского ордена и прислал ему гроссмейстерский меч, взятый французами на острове Мальте.

Затем Наполеон обмундировал 7000 русских пленных и приказал их отправить императору Павлу. Ввиду этих и других любезностей Наполеона император Павел написал ему следующее письмо: «Гражданин первый консул! Я пишу вам не с тем, чтобы вступать в прения по поводу прав человека и гражданина; каждая страна управляется по своему усмотрению. Повсюду, где бы я ни встречал человека, умеющего управлять и сражаться, мое сердце склоняется к нему. Я пишу вам, чтобы довести до сведения вашего о моем неудовольствии против Англии, которая нарушает все международные права и которая руководствуется единственно своим эгоизмом и собственными интересами. Я хочу соединиться с вами, чтобы положить предел несправедливостям этого государства».

В это же время последовали новые военные неудачи в Австрии и последняя волей-неволей вынуждена была заключить с Францией сепаратный договор как за себя, так и за мелкие германские государства. Условия этого мира были уже далеко не столь благоприятны для Австрии и нанесли тяжелый удар завоевательным стремлениям, которыми Австрия до сих пор слишком широко пользовалась.

Несомненно, что моневильский договор с Австрией дал очень многое Франции, но еще более он важен был для Наполеона, которому предстояло сделать весьма многое для упрочения своего положения.

Государственный переворот 18 брюмера произошел весьма благополучно для Наполеона. Народ не только не протестовал против него, а, напротив, слишком радушно приветствовал его. Народ жаждал тишины, мира и спокойствия. Но он не прочь был и от славы. В Наполеоне он видел и то и другое. Французские народные идеалы воплотились в Бонапарте. Свое благополучие французский народ видел в военном гении Наполеона, который даст Франции и мир и благополучие. Швед Брикман говорит, что «ни один законный монарх, при вступлении своем на престол, не встречал такой готовности к повиновению, какую нашел Бонапарт у своих сограждан. В буквальном смысле слова, Франция стремилась выполнить невозможное, чтобы оказать Наполеону помощь для упрочения правительства. За исключением презренной шайки анархистов, весь французский народ до такой степени жаждет отдохнуть от опротивевших ему революционных ужасов и безрассудств, что считает каждую перемену в своем положении к лучшему… Даже роялисты всех оттенков питают к Бонапарту искреннюю преданность, так как приписывают ему намерение постепенно восстановить прежний порядок вещей. Равнодушные к политическим принципам относятся к Бонапарту как к человеку, наиболее способному доставить Франции внутренний и внешний мир. Просвещенные республиканцы хотя и трепещут за свои учреждения, но предпочитают, чтобы государственная власть находилась лучше в руках одного талантливого человека, чем целого клуба интриганов».

В этом было счастье Наполеона; но в этом было и его несчастье, ибо все эти партии не теряли надежды воспользоваться Наполеоном для своих собственных услуг и интересов. Сам Наполеон по этому поводу говорил следующее: «Это была одна из тех эпох моей жизни, когда мне довелось обнаружить больше всего искусства и ловкости. Я обещал Сиесу претворить выработанную им конституцию от слова к делу. Я принимал у себя вождей якобинской партии и агентов Бурбонской династии. Я выслушивал все советы, но сам советовал лишь то, что сообразовалось с моими интересами… Все и каждый запутывались в мои сети, и, когда я сделался главой государства, не было во Франции ни одной партии, которая не возлагала бы на меня своих надежд!»

Людовик XVIII возлагал на Наполеона большие надежды и писал ему следующее: «Вам известно, генерал, что с давних пор я питаю к вам глубокое уважение. Если вы сомневаетесь в силе моей благодарности, то назначьте сами для себя любое положение, решите сами участь своих друзей. Что касается моих принципов, то вы узнаете, что я француз: милосердный по природе, я буду еще милосерднее по требованию рассудка. Нет, победитель при Лоди, Кастильоне, Арколе, покоритель Италии не может предпочесть славе мишурную известность. Между тем вы теряете драгоценное время: мы можем обеспечить спокойствие Франции. Я говорю мы, ибо я нуждаюсь для этого в Бонапарте, который не мог бы без меня этого совершить. Генерал! на вас смотрит Европа, вас ожидает слава, а я с нетерпением желаю возвратить мир моему народу. Людовик». И подобных посланий Наполеон получил несколько. Долго Наполеон не отвечал на эти послания. Теперь наконец ответил: «Милостивый государь! Я получил ваше письмо. Благодарю вас за ваши милостивые слова. Вы не должны желать вашего возвращения во Францию. Вам пришлось бы пройти через 500 000 трупов. Пожертвуйте вашими личными интересами ради спокойствия и счастия Франции. История зачтет вам эту заслугу. С живым участием я отношусь к несчастиям вашего дома и с удовольствием буду способствовать спокойствию и миру вашего убежища. Бонапарт».

Наполеон – первый консул, Наполеон великий военный гений, Наполеон, умиротворивший Францию, Наполеон победитель Италии и Австрии, Наполеон, принесший мир с Австрией, Италией и Россией, – мог постепенно открывать свои карты.
<< 1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 31 >>
На страницу:
23 из 31