Жрец Мак

Жрец Мак
Павел Криков

На жизненном пути каждый рано или поздно сталкивается с особенной правдой – необычным виденьем положения вещей. Но жизнь молодого наследника короны Харлена, как оказалось, вся целиком состоит из особенной правды. Могущественные силы – боги, казалось давно покинувшие смертных, вновь затеяли долгую, жестокую игру. Партия длилась несколько поколений, и на плечи его высочества принца Мака выпало завершить её. Его рок уплатить долг богам за грехи предков и всех людей – спасти мир от неминуемого конца света.

Павел Криков

Жрец Мак

Введение

Судья, сжигаемый белым пламенем дыхания последнего дракона, исполнил волю Девяти Сутей. Монстр, мерзкая тварь, подчинившая Древних, управляла ими, она вынесла приговор великому зверю. Сотканный из души ведьмы, её мыслей и чаяний, неумолимый, беспрекословный Судья оторвал голову могучего дракона. Туша гигантского зверя рухнув, придавила его земле. Судья исчез. Его тело, целиком состоящее из червей и личинок, из гнили и гноя растеклось отвратной, бесформенной лужей.

На поле боя не осталось исполинских гигантов, но сражение продолжалось. Воля ведьмы была черна и зловеща. В тени под безымянным мертвецом, из-под земли полезли твари: жуки, черви, личинки и пауки. Их становилось всё больше и больше, кровь, кости, грязь и плоть павших слились в новое отвратное тело Судьи.

Ничто на всём Айе неспособно противостоять ему, и Древний дух сокрушал и рвал латы, рыцарей, кольчуги и воинов, лошадей и могучих северных нхашетов. Внезапно, исполняющий приговор, замер. Там позади, милю южнее под стенами замка освободилась одна из Сутей – Праздность, а восемь оставшихся истошно вопили, вынося приговор. Высказались все восемь, но Праздность молчала, и Судья медлил, ожидая последнего слова…

Невероятно ловкий воин в красном кожаном доспехе сноровисто взобрался по высокой каменной стене замка, используя лишь кинжал, так ловко, словно он делал это каждый раз перед завтраком. Королева Аврелия заметила ассасина слишком поздно. Конечно же она сразу узнала одежды людей Старца горы. В больших карих девичьих глазах, в которых легко можно утонуть, мелькнул страх, а мгновением позже он вновь сменился всепоглощающим пламенем ненависти.

«Наз-Амату». – подумал убийца и бросился вперёд. Его цель уже так близка, всего десять футов меж ним и заказом. Ошибок случиться не может.

Отточенным движением руки, словно профессиональный медикум Иб Авир Хаал перерезал горло королеве Аврелии прямо на глазах у растерянного, сломленного короля. Потребовалось целых три удара, чтобы отсечь голову, павшей на колени, владычице. Никто на стене ничего не успел сделать. Убийца, явившийся столь неожиданно, ловко соскользнул вниз с укреплений, прихватив с собой голову королевы.

Туман, затмевавший сознание людей, рассеялся в тот же миг, когда погибла ведьма. Война больше не казалась необходимой, и молодой король приказал трубить отступление. Это противостояние, это грандиозное кровопролитное сражение более не имело никакого смысла.

Две огромные армии отступили и встали живой стеной против друг друга. Последнее войско, истерзанного войной, Харлена и несокрушимая армия аргезианцев, пришедших за последним Императором, больше не желали сражаться. Безумная война людей и богов, что будет ещё долго будоражить людские умы, наконец, окончена. Король Эн Каа требовал белого мира и страстно желал говорить с Императором Маком, но молодой Император бесследно исчез.

Убитые горем, с разбитыми сердцами и бездонной ныне пустотой в душах князья Северной Аргезии подписали не только мирный, но и вассальный договор, объединив тем самым почти весь континент, как того желал Император. Мак знал о бессмысленности этой войны, хотел мира и процветания всех людей. Император был настоящим богом, только бог может ничего не желать для себя. Мак всегда крайне лестно отзывался о своем противнике и порой шутил, мол, мы сражаемся, чтоб присягнуть на верность этому доброму господину, не забывайте! Были ли эти шутки пророчествами, предсказаниями будущего князья не знали, но внемлели им.

Место той битвы назовут потом Драконовым полем, ещё долго с него люди не пожнут хлеба. Золотой пшеничный колос залила кровь, стебли сломили мёртвые тела и сапоги живых. Гигантские погребальные костры не гасли в течение нескольких месяцев, и чёрные дымы, уходящие в небо, уже, казалось, никогда не исчезнут.

Эну Каа они виделись столпами, на которых он воздвиг своё правление, воплощённым напоминанием стоимости королевского венца – мир оплачен высокой, невосполнимой ценой.

Правителю Харлена присягнули все, кто шёл за Императором-богом. Князья и лорды назовут седовласого короля владыкой всего Твина, под властью монарха соберётся немыслимая сила, жаль ненадолго.

Твин – самый меньший из материков Айя. На северо-западе обширнейшие леса и плоскогорья, именуемые Аргезией. К северо-востоку, среди болот и дремучих лесов, где нет ни дорог, ни тропинок лишь направления проживают столь же дремучие люди. В центре материка с востока на запад протянулся, некогда процветающий и благостный, Харлен. Весь юг принадлежит торговым Урмаркским городам, захваченным ещё тогда молодым императором Каленом – отцом бедующего живого бога.

Эн Каа водрузил себе на голову корону, стоя на трупе старой Эбонитовой империи. Аргезианцы присягнули ему на Драконовом поле прямо там среди павших. Своё дитя король вырезал, вырвал из трупа возлюбленной и лап смерти. И смерть впиталась корону Харлена, отравляя мраком и тьмой своего носителя, терзая не тело, но саму душу.

Минуло всего три года, и Аргезия прислала своих послов. Явившиеся ко двору, князья были лаконичны, а их требования просты – амаж аргезианских князей недействителен, полная свобода и автономия для севера или война.

Король не мог позволить себе новый конфликт, области и замки только-только стали восстанавливать, во многих крепостях по-прежнему не было ни то, что гарнизонов, не было даже ворот! Эн Каа согласился на выход Аргезии из состава королевства.

Следом, всего через три месяца южане без всяких церемоний прислали в сундуке вместо дани письмо, мол, мы – главы городов и гильдий южной федерации более не признаём власти над собой самозваного короля. Всякое посягательство на наши территории за рекой Вестии будет расценено, как объявление войны и снимет с нас всякую вину за последующие события.

Королевство лишилось жирного, сытого юга и сильного воинственного севера, всё что осталось молодому королю – это выжженная и разорённая земля. Единственное, что сумел взять и удержать Эн Каа, только разрушенные города и крепости, пустые деревни и сёла. У седовласого короля была одна радость – маленький, несмышлёный ещё сын, но насладиться жизнью его величеству не давали два десятка лордов, пока ещё приклоняющих колено, только потому что ни один из них не смог нанять, обучить или подготовить войско большее, чем у короля…

Эн Каа боялся, что правление его будет недолгим, что сын его унаследует лишь пепелище, и седовласый король быстро стал тем, в ком так нуждался народ – правителем и отцом. Он сутками выслушивал бесконечные вереницы людей, платил по распискам уже сгинувших лордов и не всегда по его вине, судил, выносил приговоры и вытребовал компенсации с господ для простых людей.

Совсем скоро Эн Каа влюбил в себя народ. Корона, наконец, стала принадлежать ему по-настоящему, теперь забрать её будет непросто. Его величество раздал вотчины и принялся отстраивать королевство. Когда же всё наладилось, Эн Каа стал почти всё время уделять воспитанию, подросшего сына. Отец часто ронял тогда слёзы, умиляясь смышлёности мальца и горюя, оттого, что знал судьбу юного принца.

Символ

Старый, седой король, дрожащей рукой, указал в самый центр большого зала на меч Императора, покоящийся в резной, каменной стойке на пьедестале из чистейшего белого мрамора. Когда-то давным-давно в этом помещении проходили пиры, здесь упивались весельем лорды и леди благословенной Эбонитовой империи, играла музыка, в золотых кубках плескалось вино, множество жаровен и свечных люстр освещали пространство. Так продолжалось долгие годы, пока всё не было залито кровью, пока Эбонитовая империя не стала прахом.

Ныне же тут, под частично обвалившимся арочным сводом, в свете, то солнечных, то лунных лучей, прорывающихся сквозь дыры в высоком потолке, почти всегда одиноко покоится оружие живого бога.

Император сам выковал клинок, закалив дыханием своего ручного дракона. Этот меч, сразивший сотни могучих воинов, уже долгие годы, служил лишь символом. Как бы это ни было странно, символизировал он не власть, ни даже силу или жестокость, но мир. Все, кто жил в ту далёкую эпоху, когда Золотой бог ходил по земле среди смертных, хорошо помнили, что значит война…

До сих пор, десять лет спустя сюда в некрополь, в столицу некогда Эбонитовой империи каждый год приходят паломники. Нет-нет, их, конечно же, гораздо меньше, чем в первое десятилетие, но Императора по-прежнему помнили, с его именем на устах люди делали последний вздох, скрепляли клятвы и благодарили за удачу.

Тогда культ Золотого бога – Императора заразил все земли. В то время казалось нет ни единого места на Твине, где хотя бы один человек не верил бы в Олина, в Императора – бога, в Золотого бога, в Спасителя. Его имена звучали во всех концах света. Это было невероятное время, час заключения союзов и браков, период восстановления и укрепления всего, разрушенного в ходе бессмысленной, глупой войны. Настали годы созидания, открытий, исследований и бурной торговли, а за ними неотвратимо последовало процветание всего Твина. И всё же это место, этот храм памяти уже почти что забыт людьми…

«Болван, хоть бы отца не позорил!» – подумал молодой лорд Эн Каа о принце Маке, во время их первого знакомства. Если бы молодого лорда спросили тогда каково его мнение о принце, при условии, что Эн мог бы говорить открыто, он бы, не задумываясь, ответил:

– Принц Мак – безрассудный, спесивый пацан, шут и дурак! Я глубоко сочувствую его отцу- императору. Олин, как же жаль, что у столь благородного человека как император Кален такой ничтожный сын. Вот вам моё мнение!

Однажды и император Кален утратил всякую надежду на отпрыска, и отнял у принца право наследования. В отчаянии, от безысходности Кален стал искать приемника среди своих лордов, но слишком долго тянул с выбором. Ну, а после бегства юного принца, император утратил остатки своих духовных сил, стал слишком невнимателен и уязвим. Зато лорды не теряли времени даром, многие давно ждали подобного часа, и благословенная великая Эбонитовая империя развалилась, обернувшись пепелищем всего за полгода.

Мальчишка-принц, сбежавший из дома, мало того, что выжил, он вернулся из Аргезии достойным мужем. «Ты вырос… Отец гордился бы тобой!» – подумал при повторном знакомстве уже с Императором Маком молодой король Эн Каа. Если бы короля попросили уже тогда говорить открыто об Императоре Маке, то он бы, не кривя душой, изрёк бы следующее:

– Император не по годам мудр. Люди, что следуют за ним лучше любых слов демонстрируют его достоинства. Мак истинно благородный человек, никогда не последует за недостойным, или хотя бы менее достойным, чем он сам.

Что уж говорить о том, что Аргезия славится своей любовью к свободе и вольности, а тамошние лорды скорее предпочтут умереть, чем станут кому-то служить. И, тем не менее, высокородные, могучие, гордые горцы последовали за юношей несомненно не просто так. Самым главным достоинством, замеченным мной, была обескураживающая открытость и прямота Мака. Общаясь с ним, я странным образом ощущал, хотя это было вовсе не так, будто мы с Маком старинные друзья… Император определённо умел расположить к себе людей, и я не был исключением.

В этом далёком, туманном прошлом, ещё до того, как Эн Каа надел корону, он своими руками уничтожил последнюю на Твине священную рощу Золотого бога. Она сгорела дотла, а вместе с ней погиб и последний жрец Олина, и от древней религии – веры предков, остался лишь серый невесомый пепел.

Весь мир рушился, и тогда на фоне смертей, голода, разрушений и повсеместных пожаров, уничтожение рощи Олина казалось не таким уж великим злом. Лишь многие месяцы спустя Эн Каа осознал, каким колоссальным был вред, нанесённый его руками. Вера, пожалуй, то немногое, что нельзя отбирать у человека ни при каких условиях. Что стоит, на что способен человек, лишённый веры? Если и лишать людей, того во что они верят, то обязательно, необходимо дать им нечто иное взамен. Только так и не иначе, в противном случае, образовавшаяся от утраты, пустота заполнится червями и гноем.

Эн Каа был тогда молод, порывист и чего уж говорить, не совсем трезво смотрел на вещи, тогда он совершил не только эту ошибку. Позже, после повторного знакомства с Маком, как раз после того, как Император спас жизнь королю, последний объявил юного Императора врагом. Прямо там на совместной охоте и началась резня между людьми двух владык, обернувшаяся кровопролитной войной на, уже и так изувеченном, теле Харлена. Когда всё закончилось, когда Эн Каа осознал, что натворил и оценил последствия своих деяний, было слишком поздно…

Взору, оцепеневшего молодого короля, что только-только очнулся от страшного сна открылась жуткая картина, разразившейся битвы, которую нужно было как можно быстрее остановить!

На липких от крови жены руках Эн Каа держал новорождённого принца, тот орал во всё горло и абсолютно хаотично дёргал конечностями. По всей видимости своими движениями и криком принц, кроме того, что демонстрировал свою жизнеспособность, пытался выразить и ещё что-то, но правильный контакт с человеком, держащим его руках ещё не был налажен.

Боги и демоны, наконец, покинули поле боя, оставив исход на милость людей. Многие в тот момент осознали, что сражение больше не имело ни малейшего смысла, но самое главное это сумел понять Эн Каа.

– Хватит! Хватит! – закричал его величество, прижимая к груди малыша, – Отзовите войска! Скажите, нам нужны переговоры! – произнёс Эн, покачивая сына и поглядывая, то на, обезглавленное тело супруги, из чрева которой он сам вырезал мальчика, то на гигантскую крылатую тушу дракона и, валяющуюся рядом с ней, шипастую голову.

Приказ короля слетел вниз с замковых стен, мигом достигнув сигнального колокола и конюшен. Уже оттуда он разнесся по лордам, командирам и знаменосцам. Каждый десятник, а следом и боец услышал слова его величества, и бой прекратился. Так началась история новорождённого, пока ещё крохотного, беззащитного принца по имени Мак.

Ухватившись своей крохотной ручонкой за палец отца, младенец сжал кулачок. Эн Каа тут же очнулся от тяжкой дрёмы, окутывавшей его, и впервые за очень долгое время губы короля исказила короткая, робкая, будто бы неловкая улыбка. Его величество заглянул в карие глаза сына, Эн был уверен – этот малыш особенный, это отчётливо читалось в его глазах, взгляд новорожденного сына – всё, что осталось королю от возлюбленной.

Его величество знал и уже сейчас видел великую судьбу сына и не потому, что его отец – король, а мать – ведьма, не потому что его раньше срока отец вырезал из тела, только что убитой матери, не оттого, что в час рождения завершилась самая кровавая война и был убит последний в мире дракон, и даже не потому, что Золотой бог покинул смертных в этот час, нет. Вернее, и поэтому тоже, просто отец знал – у принца особенная судьба. А ещё Эн Каа знал, что обязан не помешать Маку. Король уже совершил достаточно ошибок в своей жизни, не даром в двадцать три года он почти полностью сед, пришло время созидать.

Вновь уже смелее, улыбнувшись, орущему и пускающему слюни, существу на руках его величество Эн Каа тихонько сказал:

– Я назвал тебя в честь своего друга, в честь лучшего из людей, – а затем, словно, наконец, расслышав в плаче малыша отчаянный крик:

– Отец, мне холодно! Я хочу есть, я грязный!