ОБХСС-82. Дело о гастрономе

Тут же нарисовался дед Мотя, который заверил Тоню, мол, он знает точно, что делать, и сейчас они Сеньку в две секунды поставят на ноги. А потом поинтересовался, имеется ли в доме самогон. Потому что запас привезенного из Зеленух, закончились еще в первый день.

Тоня врачом не была, но заподозрила, что советская медицина не знает случаев, когда ребенка поили самогоном и он после этого вставал на ноги. Вот когда взрослые, и, казалось бы, адекватные люди его пили, а потом падали с ног, это Тоня знала. Обратного эффекта – нет.

– Ладно…  Тогда надо врача вызывать. – Авторитетно заявил Матвей Егорыч. Хотя, на отсутствие веры в его таланты и в чудодейственную силу самогона, все-таки обиделся. – Андрюха, беги до врачихи.

Переросток кинулся было одеваться и обуваться, но вовремя спохватился, что находится, на секундочку, в Москве. Тут можно так убежать, потом ни один следопыт не отыщет. Или, что еще хуже, заберут опять в отдел милиции. Тот же самый. А бедные милиционеры при их последней с Андрюхой и дедом Мотей встрече, настойчиво просили косорезить в другом районе. Однако, закон подлости никто не отменял.

– А куда бежать-то? – Спросил Андрей почему-то деда Мотю, а не Тоню. Хотя, второй вариант был более логичным.

– Подальше отсюда, пока по башке тебя не огрел! – Содержательно ответил дед. Правда, для Андрюхи направление движения яснее от этого не стало.

Семен единственный оставался спокойным. Обычно спокойная и рассудительная Тоня, причитая, заламывала руки. Внезапно выяснилось, что прежде Сенька вообще ухитрился удивительным образом ни разу не заболеть. Даже в раннем младенчестве. А теперь Тоня была в шоке, ибо не знала, как правильно лечить детей. Своих у нее, опять же, не было. Пацан объяснил деду, что никуда бежать не надо. Можно просто позвонить в поликлинику. Все номера есть в телефонной книжке.

– Ты ещё поучи меня. Я вон Бориса вмиг на ноги ставил. Один день, и он снова бегал, как в задницу ошпаренный, по всему селу. Еле догнали. – Ворчал Матвей Егорыч, листая записную книжку. – Где тут ваша лечебница записана…

Тоня поинтересовалась тихо у Переростка, кто такой Борис, свято веря, если кого-то после лечения деда ловили всем селом, то надежда, все же есть. Переросток ответил, что Борис – это козел, и Тоня запаниковала еще больше. Ее не очень воодушевило наличие у Матвея Егорыча опыта в лечении козлов. Потому что Сенька на козла точно не похож. Но домработница уже поняла на примере прошлых дней, сопротивляться энтузиазму деда бесполезно и, может быть, даже опасно. Необходимо продержаться до прихода Жорика. Он все разрулит.

Наконец-то Матвей Егорыч нашел номер поликлиники.

– Милочка! Мне бы доктора ребёнку. Да. Заболел. Четырнадцать лет. Горит весь. Адрес? – Матвей Егорыч прикрыл трубку рукой, обратившись к Андрюхе. – Адрес какой?

– Я-то почём знаю? – Удивился Переросток. Тем более, что рядом с ним стояла Тоня и спрашивать надо было бы ее.

– Да что ты вообще знаешь? – Дед вернулся к разговору. – Как на после обеда? Ты не слышишь, что ли, меня? Ребёнок, говорю, горит, хоть пожарных вызывай! Температура? Слава богу, пока положительная! Мне неинтересно, что на обходе уже! Высылай следующего!

Тоня взяла телефонную книгу, лежащую перед Матвеем Егорычем, а затем карандашом написала улицу, номер дома и квартиры. Дед, продиктовав адрес, бросил трубку.

– Чувствую, их не дождёшься, – сделал умозаключение он и решительно взялся за лечение сам.

Через несколько минут возле дивана, куда уложили Семена, прямо в одежде, на табуретке стояла батарея из всех возможных лекарств, которые смог найти Матвей Егорыч в доме. А также миска с марлей для компресса. На всякий случай – грелка и клизма. На клизму Сенька смотрел настороженно. Времени прошло достаточно, но он хорошо помнил тот случай с шашками.

Пока Тоня заваривала на кухне чай, Сенька ломал голову, чем ему может помочь при температуре клизма. Сейчас он точно ничего не глотал.

– Может, зелёнкой тебя намазать? – предложил Андрюха.

Он, как деревенский житель, знал два лечения от любых напастей. Это, конечно, самогон. Но данная версия была отметена домочадцами за неимением самого зелья и отсутствием у Тони веры в этот способ. А второй – зеленка. Еще можно было бы рассмотреть третий – подорожник, но его в городе точно днем с огнем не найдешь.

Сенька понял, даже если он не сильно болеет, то после коллективного лечения велика вероятность оказаться вообще при смерти. Один клизму готовит, второй мазать что-то собрался. Тоня второй стакан с валерьянкой пьет. Одна надежда на врача. Главное, чтобы до её прихода лечение не началось. Надо было всеми силами тянуть время. Либо надеяться, что вперед появится Жорик. На здравый смысл старшего брата Семен тоже сильно рассчитывал.

– А ты что тут крутишься? Марш из изолятора! Нечего бациллами дышать, – Заявил Матвей Егорыч Андрюхе, вернувшись обратно в комнату. Он все-таки пытался разыскать в доме что-то спиртосодержащее. Не нашел. Честно говоря, Семен подозревал, что искал Матвей Егорыч уже не для него, а для себя. От нервов выпить. Валерьянка деда не устраивала.

– Надо зелёнкой его намазать? – предложил Переросток, пока его активно выпихивали за дверь. – Зеленка хорошо против бактерий действует!

Последнюю фразу Андрей крикнул уже из коридора.

– Я щас кого-то намажу тем, что под руку подвернётся. Ещё один домашний Гиппократ нашелся.

Слава богу, Матвей Егорыч решил с клизмой не торопиться. Он для начала напоил Семена крепким чаем с малиновым вареньем. Чай в трясущихся руках принесла Тоня. А потом, замотав пацана шарфом, где только разыскал в конце мая, дед накрыл его двумя одеялами.

– Надо хорошенько пропарить его, – сказал авториретно Матвей Егорыч. – Сейчас бы баньку хорошо. Но баньки нет. Давай ещё одно одеяло. Им тоже укроем.

Теперь Семен лежал в шарфе, под тремя одеялами. Парился так, что ни одна баня не сравнится. Пот по нему струился ручьем. Но всё же это было лучшим вариантом, чем клизма. Поэтому Семен был готов терпеть.

Во избежание заражений и распространения инфекции, дед Мотя объявил карантин и запретил всем, кроме него, заходить в комнату. Сам же он сделал себе из марли медицинскую маску и, надев хозяйственные перчатки, следил за Сенькиным здоровьем.

Когда в кухне громко чихнул Переросток, дед коротко сказал: «Секундочку» и удалился. Буквально через пять минут он уже тащил упирающегося обеими ногами и даже руками Андрюху в изолятор. Казалось бы, силы неравны. Но, что удивительно, процесс у Матвея Егорыча шел успешно. Андрюха был закинут в комнату.

– Да мне в нос что-то просто попало, – оправдывался Переросток. – Засвербило. Вот и чихнул. Здоров я. Здоров!

– Щас ты у меня засвербишь. Не хватало ещё тебя лечить. Живо в кровать! – Отрезал дед и показал кулак.

Он откинул край одеял, всех трех, и взглядом скомандовал Андрюхе – лежать!

– Да не болею я. Говорю же, в нос попало. – Пытался тот отбиться от дедовой «заботы».

– Щас я тебе в нос попаду, – Дед снова показал ему кулак, а потом все-таки загнал в кровать.

Теперь их стало двое. Не так уже грустно, но и хорошего мало. Сенька до этого потел, как в последний раз, а тут ещё Андрюху добавили. Тоня навела себе еще валерьянки. Судя по происходящему, у них в квартире началась форменная эпидемия.

Прошло немного времени, в дверь позвонили. Антонина пошла открывать. Видимо, к радости Андрюхи и Семена, которые уже были готовы признать себя либо полностью здоровыми, либо полностью больными, только бы дед отстал со своим лечением, явился врач. Все, кроме Матвея Егорыча были уверены в том, что доктор не оценит методы лечения доморощенного специалиста из Зеленух. Особенно клизму.

– Здравствуйте, – поздоровалась молодая женщина в коридоре с Тоней. – Я сюда попала?

– Не знаю, куда Вы хотели попасть, но пока там обходите симулянтов, у нас уже эпидемия началась, – ответил ей вместо «здравствуйте» дед Мотя, который выглянул в коридор из изолятора – Полнаселения уже выкосила.

– Господи, – удивилась врачиха, когда зашла в комнату и увидела Семена с Андрюхой, лежащих двумя бревнышками под тремя одеялами. – Что это у вас тут происходит?

– Здрасте, – улыбнулся Переросток. – У меня ничего не болит. В носу засвербило, и я тут так, за компанию лежу. Но если что, предлагал зелёнкой. Она против бактерий – первое дело.

– Да иди ты, со своей зеленкой…  Придурочный. Я вот клизму хотел поставить. Думал, жар сбить. Но малой выглядит так, будто сопротивление с его стороны неизбежно. Не стал применять насилие. – Пояснил Матвей Егорыч врачу, которая стояла и смотрела на все это непотребство круглыми глазами.

Семен вообще решил промолчать. Интуиция подсказывала ему, если он ещё что-то добавит, то тётя доктор вызовет до кучи психиатрическую помощь. В том, что они уже сказали, никакого смысла и логики не было. А вот признаки неадекватности точно имелись. Больные в доме явно присутствовали. Но вот кто и чем – это ещё большой вопрос.

Врач посмотрела на Матвея Егорыча, на Тоню и затем с сочувствием на Семена с Андрюхой. Сначала она, видимо, пыталась сообразить, с кем из здравомыслящих тут вести диалог. Затем нашлась и спросила.

– А взрослые дома ещё есть?

– Все здесь, – заверил дед. – Старше меня никого. Так что? Ставим клизму?

– Да подождите вы с клизмой, – растерялась врачиха. – Надо температуру для начала измерять.

Дед наклонился к Семену, потрогал лоб и авторитетно заявил, что температура есть. Затем глянул на Переростка и, не трогая его, сказал, что этот бугай тоже пока жив, но дурно пахнет. Было бы неплохо открыть окно, чтоб проветрить. Но тогда уйдет жар, а их надо обязательно пропарить.

– Нельзя парить. Когда температура, ни в коем случае нельзя. Вы же их так угробите! Градусник у вас есть? – повысила голос доктор, стараясь нормализовать ситуацию. – Можно я нормально мальчику температуру измеряю? И снимите с них все одеяла, наконец. Что за дурак придумал укутать больных?!

Зря она сказала это вслух. Семен, Андрюха и даже Тоня, посмотрели на Матвея Егорыча. Стало понятно, слова врачихи зацепили его за живое. Во-первых, поставили под сомнение его квалификацию и навыки в измерении температуры, а во-вторых…  деда только что назвали дураком. Пусть и без умысла. А такое позволительно лишь Зинаиде Стефановне. О чем Андрюха громким шепотом сообщил всем присутствующим.

– Во-первых, милая моя, – встал в позу дед, – Не я шлялся незнамо где полдня, пока люди загибаются в муках.