И повалился в ноги, и завопил, не поднимая головы о?т полу.
– Эх ты!.. – с досадой молвил ему приказчик. – Да не валяйся – увидят… Подь сюда в казенку.
Сидор встал и подошел к приказчику. Тот сказал ему:
– Хозяину-то что скажу? Об этом-то подумал ли ты? Скажет: Сидор всему бунту зачинщик, а куда он девался? Что я скажу?
– Сбежал, мол.
– А пачпорт спросит?
– А пачпорт спросит… – задумался Сидор. – А ты скажи, что я был из слепеньких… Ведь есть же у нас на баржах слепеньки-то[70 - Слепыми у бурлаков зовутся не имеющие письменного вида, беспаспортные.].
– Так при водяном-то и сказать? Хорошо вздумал – нечего! – усмехнулся Василий Фадеич.
– Допрежь ему молви, упреди… Аль не знает, что на его баржах слепые-то водятся?
– Знать-то знает… как не знать… Только, право, не придумаю, как бы это сделать… – задумался приказчик. – Ну, была не была! – вскликнул он, еще немножко подумавши. – Тащи шапку, скидавай сапоги. Так уж и быть, избавлю тебя, потому знаю, что человек ты добрый – языком только горазд лишнее болтать. Вот хоть сегодняшнее взять – ну какой черт совал тебя первым к нему лезть?
– Брательники просили, ты-де всех речистей, потому-де самому ты и зачинай. С общего, значит, совета всей артели мы с Карпом да с Софронкой пошли. Что ж, ведь я, кажись, говорил с ним по-хорошему?
– По-хорошему! А как загалдели, так орал пуще всех да еще рукава засучал… – сказал приказчик.
– Рукавов я не засучивал, Василий Фадеич, а что кричать, точно кричал… Так разве я один? – говорил Сидор.
– Полно растабарывать-то. Неси скорей, а я пачпорт отыщу.
Сиял от радости Сидор, сбежал в мурью и минут через десять вылез оттуда в истоптанных лаптях, с котомкой за плечами и с сапогами в руках. Войдя в казенку, поставил он сапоги на пол, а шапку и платок на стол положил. Молча подал приказчик Сидору паспорт, внимательно осмотрев перед тем каждую вещь.
Сидор взял паспорт, приосанился и уж не так робко и покорно, как прежде, сказал:
– Ты уж мне, Василий Фадеич, какую-нибудь шапчонку пожертвуй.
– Где мне про тебя шапок-то набраться? – строго взглянув на него, вскликнул приказчик. – Вот еще что вздумал!
– Да как же я по ярманке-то без шапки пойду? Там казаки по улицам так и шныряют, – пожалуй, как раз заподозрят в чем да стащут меня…
– Слезь в мурью да украдь у кого-нибудь картуз либо шапку, – молвил Василий Фадеев. – А то вдруг шапку ему пожертвуй. Выдумает же!
– И то, видно, украсть… Счастливо оставаться, Василий Фадеич, – сказал Сидор.
– С Богом, – пробурчал приказчик, взял перо и наклонился над бумагами.
Сидор в лаптях, в краденом картузе, с котомкой за плечами, попросил одного из рабочих, закадычного своего приятеля, довезти его в лодке до берега. Проходя мимо рабочих, все еще стоявших кучками и толковавших про то, что будет, крикнул им:
– Прощайте, братцы!
– Куда ты, Сидор, куда? – закричали рабочие, прибегая к нему.
– Сбежать задумал, – молвил Сидор. – Так-то сходнее: и спина целей, и за работу седни же…
– А деньги-то?
– Пес с ними! Пущай анафема Маркушка ими подавится, – молвил Сидор. – Денег-то за ним не сполна шесть целковых осталось, а как засадят недели на две, так по четыре только гривенника поденщину считай, значит, пять рублей шесть гривен. Один гривенник убытку понесу. Так нешто спина гривенника-то не стоит.
Рабочие захохотали.
– Ну, прощай, Сидор Аверьяныч, прощай, милый человек, – заговорили они, прощаясь с товарищем.
– А пачпорт-от как же? – спросил его Карп Егоров.
– Пес с ним! – молвил Сидор. – И без него проживу ярманку-то. У меня купцы есть знакомые – примут и слепого.
И, сев в косную, поплыл к песчаному берегу.
– А ведь Сидорка-от умно рассудил, – молвил парень, что знаком был с линьками самарскими, казанскими и макарьевскими. – Чего в самом деле?.. Айда, ребята, сбежим гурто?м… Веселее!.. Пущай Маркушка лопнет с досады!
– А расчет-от? А деньги-то? – заговорили рабочие.
– Мне всего три целковых получки… А как засадят, так в самом деле накладно будет… Дороже обойдется… Я сбегу.
– А пачпорт-от как же?.. Васька Фадеев нешто отдаст? – спрашивали у него.
– Я из слепых, да и Сидорка-то тоже никак. Эй, ребята!.. Кто слепой да у кого денег много забрано – айда!..
И полез в мурью снаряжаться.
С ним сбежало еще десятеро слепых. Те слепые, у которых мало денег было в заборе, не пошли за Сидоркой, остались. Он крикнул им из лодки:
– Дурни!.. Хоть бы и вовсе заборов не было, и задатков ежели бы вы не взяли, все же сходнее сбежать. Ярманке еще целый месяц стоять – плохо-плохо четвертную заработаешь, а без пачпорта-то тебя водяной в острог засадит да по этапу оттуда. Разве к зи?ме до домов-то доплететесь… Плюнуть бы вам, братцы слепые!.. Эй, помя?нете мое слово!..
– А ведь он дело сказал, – заговорили рабочие.
– Сбежать точно что будет сходнее, – толковали они.
– Что ж, ребята?.. Айда, что ли?.. – почти уж у берега закричал отплывший слепой.
– Айда!.. Айда, ребята! – закричали зычные голоса, и много бурлаков кинулись в мурьи сбираться в путь-дорогу.
На шум вышел из казенки заснувший было там Василий Фадеев.
– Что такое? – спросил он.
– Слепые сбежали, – ответили ему.
Взглянул приказчик на реку – видит, ото всех баржей плывут к берегу лодки, на каждой человек по семи, по восьми сидит. Слепых в смолокуровском караване было наполовину. На всем Низовье по городам, в Камышах[71 - Камышами называются берега Волги и острова на ней в Астраханской губернии.] и на рыбных ватагах исстари много народу без глаз[72 - Глаза – паспорт на языке бурлаков, а также на языке московских жуликов, петербургских мазуриков.] проживает. Про Астрахань, что бурлаками Разгуляй-городок прозвана, в путевой бурлацкой песне поется:
Кому плыть в Камыши —
Тот паспо?рта не пиши.