Верность

– Попить чайку некогда! – и, заметив Петю, спросила: – А тебе что надо, мальчик?

– Меня дядя попросил махорки купить. Я её принёс, а он уже ушёл.

– Это высокий, лысый и с усами? – догадалась она.

– Да, – ответил Петя.

– Пойдём со мной. Я врач и покажу, где он!

В вестибюле госпиталя она подобрала самый маленький белый халат, надела на Петю, и они вошли в помещение, где находилось множество раненых, лежащих на кроватях. Она сразу подошла к усатому, сидящему на табуретке, и, улыбаясь, сказала:

– Вот, принимай свой заказ!

А сама пошла выносить стоявшие возле кроватей утки. Петя положил махорку на тумбочку и предложил докторше:

– Тётя, может, вам помочь?

– Хорошо-о бы, – вздохнула она.

И Петя, схватив утку, – а та оказалась тяжёлой, – отнёс её туда, где её помыли. И так скоро всё перетаскал, а на место возвращал уже чистые.

– Сынок! – позвал его вдруг перебинтованный, лежавший на кровати мужчина. – Вытащи из-под меня утку. А то врач и так уже забегалась, неудобно её звать. Она и так нам, как родная.

Петя по-хозяйски выполнил просьбу. Тут кто-то попросил его подушку поднять повыше. Другой – простынку поправить, а то и посидеть рядом и поговорить. Когда он уходил, то раздались голоса:

– Приходи, сынок, не забывай нас!

– Приду, – пообещал Петя.

Врач отвела его на кухню, там его покормили, а заодно Петя узнал, что врача зовут тётя Римма.

С тех пор Петя старался после школы ходить в госпиталь. Его с нетерпением ждали: видно, он многим пришёлся по душе своей исполнительностью и готовностью помочь. И раненые уже знали о нём всё: что он живёт с тётей Нюрой, что она у него самая любимая и что он мечтает стать военным кавалеристом.

Четвёртый год, день за днём – зимой, весной, летом и осенью – шла безжалостная война с ненавистным врагом, которого Красная Армия уже гнала, откуда он пришёл. Анюте на её запросы в военную часть, где служил муж, по-прежнему приходил ответ: «Среди погибших не числится».

Как-то Петя заявил тётушке:

– Вот закончу семь классов, пойду на завод работать и стану вам помогать деньгами.

– Петенька, ты же хотел быть кавалеристом! Закончи десять классов и иди в военное училище: получишь звание офицера и станешь таким, как дядя Александр. А я уж подожду! – возразила Анюта.

А в городе тем временем стали открываться храмы, и прихожане шли туда молиться. И однажды осенью пришло письмо; Анюта, прочитав его, просветлела. Оно было написано её отцом, протоиереем Ефимом, который сообщил, что его реабилитировали, он освобождён, восстановлен в прежних правах, и что прибудет на поезде завтра утром.

– Как хорошо, что письмо вовремя пришло! – с облегчением вздохнула тётя Нюра и предложила:

– Петенька, ты бы встретил его! – и засуетилась. – А я за это время приготовлю всё необходимое для папы. Ты дедушку узнаешь, у него большая седая борода, да и видел ты его на фотографии.

Всю ночь Анюта не спала. Она открыла сундук, перебрала вещи: рубашки, брюки, рясу, – и всё это прогладила чугунным утюгом.

Петя заметил, что тётя Нюра так и не прилегла, а утром сменила постельное бельё и приготовила завтрак. Петя быстро умылся, поел, надел пальто и накинул на себя шарфик – на улице ещё было прохладно. Тётушка осмотрела его и проговорила:

– Ну, с Богом, дорогу знаешь!

И Петя побежал на вокзал.

Поезд опаздывал. Петя ходил по платформе и рассуждал: «Как я найду дедушку, если не указан номер вагона?» И вот наконец прибыл поезд. Приближаясь, он гудел всё громче, а останавливаясь, зафыркал паром, как бы говоря: «Встречайте! Встречайте!»

Петя встал на скамейку, чтобы с высоты лучше видеть пассажиров, выходящих из вагонов. И дедушку он заметил сразу: он единственный из всей толпы выделялся своей седой бородой и длинными волосами. На нём был плащ явно не по размеру, который не был застёгнут на груди, а за плечами висела холщовая котомка.

– Дедушка-а! – что есть силы закричал Петя и помчался ему навстречу. Тот встал, поджидая его.

– Петенька, так вот ты какой, – обнял его Ефим, приговаривая: – Мне о тебе дочка всё рассказала!

Тут Петя обратил внимание на котомку: она была разрезана. Дедушка понял, что из неё всё вытащили, и раздосадованно сказал:

– У меня там тёплый свитер был. Но не беда, были бы сами целы!

– Я тебе шарфик дам! – и Петя накинул его на плащ.

– Ну, а теперь пойдём домой, – вздохнул дедушка.

– А у нас в городе трамвай пустили, он довезёт! – сообщил новость Петя и помог дедушке подняться в вагон. Сам сел рядышком.

– Как у тебя дела с учёбой? – поинтересовался дедушка.

– «Хорошо» по всем предметам!

– А там, где я находился, я преподавал детям русский язык и математику и многих за годы ссылки научил грамоте.

– Дедушка, а за что ты сидел?

– За веру, сынок, за веру. Вот подрастёшь и всё узнаешь.

Так они, беседуя, добрались до дома. Тётя Нюра увидела их из окна и так спешно выбежала навстречу, что волосы у неё рассыпались по плечам. И когда они обнимались, только и было слышно:

– Папа!

– Анюта!

Когда они вошли в подъезд, Ефим почувствовал запах супа и весело проговорил:

– Эх, давно я не ел борща!

В квартире Анюта первым делом решила папу накормить, а уж затем помыть его в приготовленном для этого корыте. А Петю она попросила сбегать в магазин: отоварить оставшиеся талоны и принести хлеба. И он побежал, а заодно решил зайти в госпиталь и сообщить тёте Римме, что приехал дедушка и что он, Петя, временно навещать раненых не сможет. Но не застал её. Дежурный сказал, что она присутствует на операции и что он всё ей передаст.

Петя пришёл домой, когда дедушка уже лежал в свежей рубашке в кровати, а его ношенная одежда кипятилась в баке. Себе Анюта постелила в углу комнаты на сундуке под иконой, а Пете – на раскладушке.

Утром Петя проснулся от звука, как будто кто-то говорил, распевая. Это был дедушка: он читал молитву над закрытой Библией – и так знал, что написано на каждом её листочке. Позже пришли две старушки-монашки. Они узнали, что вернулся батюшка, протоиерей, которого они знали ещё до войны, и попросили послужить в храме.